Этого ему еще не хватало! Он просто вернулся в бар, заказал пинту пива, вдумчиво разбавил его джином и принялся ждать хозяина, который запаздывал по причине тумана. Хозяин должен был приехать на машине. Вот на ней-то они и отправятся догонять мисс Кэрью, если нужно. Он глянул в окно и помянул недобрым словом погоду, а заодно и мисс Кэрью.
Минут через десять к гостинице подкатила машина, и, когда еще минут через пять она снова выехала на дорогу до Ледлингтона, в ней было уже на одного пассажира больше.
Туман все сгущался. Дорога тоже не радовала, и Хилари то и дело приходилось слезать с велосипеда и идти пешком Это было лучше, чем врезаться в дерево или свалиться в канаву. Перспектива сломать себе что-нибудь и пролежать всю ночь на дороге в грязи и глине вовсе не привлекала Хилари. И, чем хуже становилась дорога, тем больше Хилари раскаивалась, что отправилась на эти дурацкие поиски. Чертенок тут же сочинил подходящее случаю четверостишье:
Если хочешь что-то найти,
То прежде, чем куда-то идти,
Совсем неплохо было б понять,
Что и где ты будешь искать.
Она проехала еще немного, после чего ей снова пришлось идти пешком. Удивительно, до чего спокойнее она чувствовала себя на велосипеде. В действительности, конечно, все обстояло ровным счетом наоборот, но каждый раз, слезая с велосипеда, Хилари не могла избавиться от ощущения, что тут же оказывается в опасности. Словно бы над дорогой помимо обычного тумана стелился еще один — постоянно сгущающийся туман страха. Пока Хилари сидела на велосипеде, ее голова немного возвышалась над его поверхностью, но, стоило ей сойти на землю, как он смыкался над ней холодной удушливой волной.
Она поймала себя на том, что напряженно вслушивается в окружающую ее ватную тишину, но, останавливаясь, слышала лишь собственное дыхание — ни щебета птиц, ни шелеста крыльев, ни треска сломавшейся под чьей-нибудь лапой ветки или шороха сухих листьев. Никто и ничто не двигалось в этой мертвой тишине — одна только Хилари Кэрью, оказавшаяся здесь исключительно по причине собственного упрямства, глупости и совершенно беспочвенного убеждения, что она умнее других. «Других» в данном случае означало Генри. Хилари опустилась до того, что была уже почти готова признать правоту Генри, советовавшего ей оставить дело Эвертона в покое — пока не поздно. И вот пожалуйста: это самое «поздно» было тут как тут, приняв облик Хилари Кэрью, затерявшейся в тумане на безлюдной ночной дороге, о чем никто не знал и, возможно, никогда уже не узнает.
— Идиотка! — сказала себе Хилари. — Разве можно думать сейчас о таких вещах? Прекрати, слышишь? Немедленно прекрати! И вообще, почему ты опять думаешь о Генри? Это в конце концов унизительно. Во-первых, его здесь нет, а во-вторых, если бы даже и был, он, скорее всего, даже и не взглянул бы в твою сторону.
— Но убить все равно не позволил бы, — тут же возразила другая Хилари, испуганная настолько, что ей было уже не до гордости и она с радостью бросилась бы сейчас в объятия Генри Каннингхэма, даже если бы он и не смотрел в ее сторону.
И в этот момент она услышала, что ее догоняет машина.
Она испытала такое облегчение, что тут же вновь стала прежней Хилари. Во всем была виновата эта зловещая мертвая тишина. Теперь, когда ее разрушил такой родной сердцу каждого горожанина рев автомобильного мотора, все страхи Хилари сразу рассеялись. Даже туман не казался ей больше таким уж плотным, и она подумала, что, если машина будет ехать не слишком быстро, ее задние фары смогут служить ей отличным маяком до самого Ледлингтона.
Она неторопливо крутила педали, собираясь слезть с велосипеда и пойти рядом, чтобы надежнее разминуться с машиной, когда та ее догонит. Впрочем, времени было еще предостаточно, потому что, насколько Хилари слышала, машина ехала очень медленно.
Иначе, разумеется, и быть не могло. Пои такой видимости ехать со скоростью большей, чем десять миль в час, почти неизбежно означало вылететь с дороги на первом же повороте.
Впоследствии Хилари удавалось довольно точно восстановить в своей памяти все, что предшествовало этому моменту. Она прекрасно помнила, как успела еще подумать, что сможет удержаться за машиной, если та будет ехать не быстрее десяти миль в час, а потом все смешалось. Яркий свет, шум Наверное, это были противотуманные фары или фары дальнего света, а шум производила машина, большая тяжелая машина, вдруг набравшая скорость и вынырнувшая из тумана прямо на Хилари. И Хилари прыгнула. Она как раз уже собиралась сделать это, чтобы пропустить машину, и это ее спасло. Она прыгнула, успела услышать гулкий удар, скрежет, а потом с размаху ударилась головой обо что-то твердое. В ночном небе поплыли звезды, закрутились огненные колеса фейерверков, пролился золотой дождь — и все исчезло. Хилари потеряла сознание и, не очнись она минутой позже, в мире стало бы одной Хилари Кэрью меньше.
Первое, что она почувствовала, — это жуткую боль в голове. Голову приподняли, и чей-то голос проговорил: «Только оглушена. Быстрее, пока она не пришла в себя!» Голос был ей незнаком, да и говорил он какие-то глупости. Мозг Хилари был оглушен и абсолютно беспомощен. Все, что доходило до него из внешнего мира, не имело ни малейшего смысла. Единственной осмысленной вещью была боль, и она заполняла собой всю вселенную.
Потом к боли добавилось еще что-то. Это что-то было холодным, влажным и прижималось прямо к губам Хилари. Гравий! Хилари с отвращением отодвинулась и тут же порезала руку обо что-то острое. Ее больше никто не трогал. Она лежала лицом вниз, прижимаясь щекой к чему-то мокрому, твердому и холодному. Дорога — она лежала прямо на дороге. И она порезала руку. Порезала обо что-то острое, и теперь эта рука болела. Она вспомнила искалеченный велосипед и подумала, что едва ли теперь сможет добраться на нем до Ледлингтона.
Все эти мысли промелькнули в ее голове почти мгновенно, потому что давно уже ждали, когда вернувшееся сознание позволит им это сделать. Хилари приподняла голову и осознала разом две вещи: что мотор у машины включен, а фары направлены прямо на нее. И следом — звук захлопнувшейся дверцы. Кто-то захлопнул дверцу машины.
Человек за рулем передвинул рычаг передачи на первое деление и до отказа вжал ногой педаль акселератора.
Хилари услышала, как взревел мотор. Это был не просто звук, это было воплощение всех ее сегодняшних страхов. Эти двое оттащили ее с обочины и уложили лицом вниз рядом со сломанным велосипедом прямо перед машиной. Они положили ее лицом вниз, потому что именно так падают обычно с велосипеда. И мертвая Хилари, найденная на дороге утром, будет выглядеть всего лишь несчастной жертвой тумана. Если бы они меньше заботились о том, как это будет выглядеть, и оставили Хилари лежать на спине, их план, несомненно, увенчался бы успехом. Но они перевернули ее, а из такого положения даже полуоглушенной девушке как минимум вдвое проще вскочить на ноги, какой бы мокрой и скользкой ни была дорога.
Услышав рев мотора, Хилари уперлась в землю руками и, приподнявшись, уставилась на оранжевый размытый круг света, застывший в нескольких метрах от нее. Потом этот круг с невероятной скоростью рванулся вперед, и Хилари метнулась в сторону, скользя в грязи и пытаясь подняться на ноги. Наконец ей это удалось, и она, добравшись до обочины, бросилась прочь от дороги, чтобы через секунду с разбега врезаться в живую изгородь. У слепого ужаса есть свои преимущества.