- Может, объяснишь все-таки, что это за бред? - отчеканил Олег.
- Пожалуй, мне лучше вмешаться... - начал было доктор.
- Пожалуй, вам как раз лучше не вмешиваться! - жестко оборвал его Пожарский и повернулся к Толстому. - Мы можем поговорить?
- Собственно, мне пора. Извините, - доктор прихватил свой портфельчик и заторопился к двери.
Толстый попытался его удержать, но доктор поспешил удалиться.
- Ну вот, человека обидел. Зря ты так, - с упреком посмотрел на Пожарского Толстый. Тот угрюмо молчал и лишь глазами посверкивал. - Да не смотри на меня как на врага народа. Я тебя вчера, между прочим, весь день искал! Не хотел, чтобы ты узнал вместе со всеми.
- Да что, что узнал?!
- Ну что Буржуй живой, что ж еще.
- Погоди. Ты что несешь?
- Да ничего я не несу. Буржуй не погиб, он год косил, по заграницам шастал, хотел убийцу отыскать. Что тут неясного?
- Да теперь только одно в общем-то, - криво улыбнулся Пожарский. Почему ты об этом знаешь, а я - нет. Почему я как идиот езжу на его могилу? Иногда вместе с тобой, между прочим. И ты со мной по этому поводу водку жрешь и плачешь крокодиловой слезой! Вот что неясно!
- Так и знал, что ты обидишься, - Толстый спрятал глаза.
- Нет, я тебя обниму со слезами благодарности! - Олег не собирался жалеть друга. - За то, что ты мне врешь целый год! И что за дурачка меня держишь! Слушай, а кто вообще придумал, что ты врать не умеешь, а? Ого-го! Нам бы всем у тебя поучиться!
Толстый чувствовал, что виноват, а в запасе у него был только один аргумент:
- Думаешь, мне легко было?! Да я чуть не рехнулся! Я Верке - и то ни полслова, ясно? А у меня от нее вообще никогда секретов не было, если хочешь знать!
- Не хочу. Я в чужие семейные дела не лезу. - Пожарский уже не желал прислушиваться ни к чему. Ему нужно было самооправдание для того, что он собирался сделать. Он хорошо понимал это сам, а оттого злился еще больше.
- Зачем ты? - Толстый искренне переживал. - С каких это пор мы тебе чужими стали?
- Сам не знаю. Незаметно все получилось, правда? Как-то само собой...
- Олежка, ну хватит мне душу мотать, честное слово. - На Толстого жалко было смотреть. - Приедет Буржуй - лучше его поругаешь. А у меня сил больше нет! Ну хочешь - стукни меня. Может, полегчает...
- Пошел ты!
Пожарский вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, пробежал мимо изумленной Аллы, а в своей комнате тут же бросился к телефону.
- Алло, Лиза? Будьте добры Лизу, - потребовал он, набрав номер. Это я, любимая. Знаешь, ты была права. Во всем. Ты намного мудрей меня. Мы уедем отсюда. Очень далеко. И очень скоро.
После ухода друга вконец разогорченный Толстый уныло пошатался по кабинету, повздыхал и наконец побрел в кабинет Пожарского мириться.
- Все дуешься? - начал он прямо с порога. - Не надо, слышь. Ну не я это придумал, не я! Мне этот год - за десять был, если хочешь знать...
- Нет, не хочу, - оборвал его Олег.
- Ну хватит уже. Мне вот наоборот - классно! Такой груз с души свалился! И вообще - обижаться потом будешь! Главное же, что Буржуй живой!
- А кстати... Где он?
- А фиг его знает! Опять запропастился куда-то... Сегодня вместе в "Круглую башню" рванем - совсем как когда-то... - Толстый все надеялся улестить Олега. - Правда, тогда нас Аминка дома ждала... - вспомнил он о грустном. Ругалась.
- Вот ты сказал - как когда-то. Ты что, серьезно думаешь, что мы не изменились? - Пожарский наконец снизошел до разговора.
- Не знаю. Я, по-моему, с пятнадцати лет не меняюсь.
- Слушай, а если бы я, к примеру, сказал: дай мне пятьсот тысяч, ты бы дал? Так, без всяких вопросов?
Толстый решил, что Пожарский оттаял, что это обычная дружеская подначка и весело включился в игру.
- Пятьсот штук? Круто! Слушай, на такие бабки лучше всего остров купить. В океане. Выстроим там парочку халабуд в туземном стиле, купим эти... водные мотоциклы.
Не житуха, а сплошное светлое будущее!
В дверь постучали, и вошел охранник.
- Извините, Анатолий Анатольевич, там человек ломится. По виду типичный уголовник.
- Так гони его в шею! Мы тут мечтаем, может быть...
- Он говорит... извините... "Вашему Толстому поклон от Буржуя".
- Блин! - Толстый схватился за голову. - Ни дня без сюрприза! Давай его живо ко мне!
Через пять минут развалившийся в кресле неприятный молодой крепыш, только что выпущенный на волю, закурил, обвел нагловатыми глазами Толстого, Пожарского и охранника, так и не решившегося выйти из кабинета шефа, и подытожил свой рассказ:
- Вот такой расклад, брателло.
- А ты ничего не путаешь? - спросил Толстый.
- Гадом буду, - энергично подтвердил свою правдивость крепыш.
- Понятно... - задумчиво протянул Толстый. - И за что ж Буржуя на этот раз?
- Такие вопросы у солидной братвы не хиляют, - авторитетно отозвался крепыш.
- Ясное дело, - прочувствовал ситуацию Толстый. - Ну спасибо, друг. Тебе Буржуй сколько обещал?
- Давай без фуфла, - искренне обиделся парень. - Я тебе сам отсыпать могу, между прочим! Корешу помочь обещал.
- Хороший ты человек, сразу видно, - умилился Толстый. - Ну, полетели!
- Лети умеренно, брателло, - напутствовал его урка. - Не в любви твой Буржуй у мусоров. Нипочем его не выпустят!
- Выклыкав, Васылю?
Сержант Дончик поднял голову. В узкую щелку едва приоткрытой двери заглядывала Потылычиха.
- Выклыкав, выклыкав, титко Мотрэ. Заходьтэ, будь ласка. - Старуха робко - все-таки побаивалась она участкового - проследовала к столу и осторожно взгромоздилась на хлипкий стул.
- Що у тэбэ знов до старои?
- Та ничого нового. Всэ тэ ж...
И без того узкие губы старой сплетницы превратились в тонкую полоску. Она со злобой уставилась на сержанта.
- А якщо тэ самэ, то нащо ты мэнэ марно по сэлу ганяеш? Я вжэ нэ дивка туды-сюды бигаты - здоровья нэма...
- Ну выбачтэ, - развел руками сержант. - Я просто був выришыв можэ, надумалы?
- Що надумала? - бабка отвела от сержанта взгляд.
- Знаетэ ж сами. Нащо пытаты?
Потылычиха засопела и зло сощурила маленькие глазки:
- Я тoби от що скажу, Васылю. Ты, може, и влада, алэ я памьятаю, як щэ босый сэлом бигав, курэй ганяв...
- Цэ вы до чого?- изумился Дончик.
- А до того, що нэ тoби мэни, старий бaби, казаты, що робыты.
- Цэ як подывытысь. Якщо знаетэ щось про злочын - повынни розказаты. Цэ нэ я выгадав - закон такый.
- Закон згадав? Ну и добре, - бабка была настроена злобно-решительно. - Я тоди тoби ось що скажу: що ты там co6и надумав - мэнэ воно нэ обходыть. Що я бачыла, що нэ бачыла - спочатку довэды, а потим чипляйся. Отак! А я доводыты ничого нэ повынна! Е такэ правыло. Забула, як звэться.
- Ты дывы! - проговорил удивленный такой правовой грамотностью участковый. - Просто тoби адвокат, а нэ Мотря Потылыця!
- Давай, лайся, ображай стару, алэ... бильшэ мэнэ нэ звы, Васылю. Всэ одно нэ прыйду. А будэш тыснуты - до миста скаргу напышу. Так coби и знай.
- Та хто ж на вас тыснэ, титко Мотрэ? Як тыснуть - вы навитъ нэ знаетэ. Я так, по-людськи хотив...
- А якщо по-людськи, я тoби так скажу: якщо я, стара брэхуха, мовчу, то и тoби кращэ в цэ дило нэ лизти.
Дончик наконец не выдержал, схватил папки с бумагами и со всего маху шлепнул ими о стол.
- Мовчытэ-то вы, мовчытэ. Тилькы сэбэ з боку нэ бачытэ...
- А що такэ? - испугалась старуха.
- Так вы ж на сэбэ нэ схожи! Выдно - нэ жывэться вам на свити...
Потылычиха потемнела лицом и оторвала грузное тело от стула.
- То мое лыхо. Нэ тo6i судыты. Бувай.
Она направилась к двери. Участковый бросил ей вслед:
- А скажитъ, баба Катя y cни до вас нэ прыходыть? - Бабка, уже открывшая дверь, остановилась на пороге, обернулась к участковому и посмотрела на него долгим странным взглядом:
- Однэ тoби скажу, Васылю. Нэ дай Божэ тоби побачыты, хто в мои сны прыходыть...