– Таких нет.
– А как насчет вас? Я улыбнулся.
– Я тупой, большую часть времени страдаю от собственных комплексов, и еще мне снятся кошмары. Вы получите совсем не то, на что рассчитываете.
– Я получу человека, который написал рапорт о Квинте.
Я смотрел в стакан и не поднимал взгляда на его лицо.
– Если вы собираетесь сделать маленькому ребенку что-то, что ему не нравится, – сказал я, – например укол, вы сначала рассказываете ему, какой он храбрый, и надеетесь, что он позволит сделать это и не будет сопротивляться.
Воцарилось молчание, затем он усмехнулся. Здесь был какой-то подвох.
– Так что это за работа? – обыденно спросил я. Он подождал, пока четыре бизнесмена подойдут, закажут выпивку и удалятся со своими денежными разговорами за дальний от нас столик.
– Вы знаете такого Оуэна Йоркшира? – спросил Татум. Для новоприбывших он выглядел праздно, но только не для меня.
– Оуэн Йоркшир. – Я пошарил в памяти в поисках этого имени и нашел одни догадки. – Владелец пары лошадей?
– Да. А еще он владелец «Топлайн фудс».
– "Топлайн"... спонсор скачек в Эйнтри? А Эллис Квинт был почетным гостем на ленче, который давала «Топлайн» накануне Большого национального?
– Вот именно.
– Так в чем проблема?
– Надо проверить, не он ли манипулирует делом Квинта ради своей личной выгоды.
– Я слышал, что за этим делом кто-то стоит, – задумчиво сказал я.
– Найдите, кто это и что им надо.
– Попытаюсь. Но почему я? Почему не полиция? Почему не «старина Интернет»?
Он прямо посмотрел на меня.
– Потому что вы включаете в свои услуги молчание.
– Я беру дорого, – сказал я.
– Аванс и дополнительное вознаграждение, – пообещал он.
– Кто платит? – Все будет идти через меня.
– И подразумевается, – сказал я, – что если будут результаты, то они ваши. А предъявлять иск или нет – это тоже будет ваше дело.
Он кивнул.
– Если вы желаете знать, – сказал я, – когда дело дошло до Эллиса Квинта, я вернул своему клиенту деньги, чтобы остановить его самому. Клиент поначалу не поверил, что это сделал Эллис. Я сделал свой выбор. Должен сказать, что вам придется пойти на этот риск.
Он наклонился вперед и протянул свою толстую руку.
– Пожмем друг другу руки, – сказал он и схватил мою с такой силой, что я зашипел от боли. – В чем дело? – спросил он.
– Ни в чем.
Незачем ему знать слишком много, подумают я. Мое доброе имя было превращено в лохмотья, сломанная кость болела, а в перспективе меня ждало препарирование адвокатами Эллиса. Они мной займутся, точно так же, как Джонатаном, моим приятелем с разноцветными волосами.
– Мистер Татум, – начал я.
– Дэвис. Мое имя Дэвис.
– Вы дадите мне гарантию, что не будете рассказывать об этом деле в Жокейском и прочих клубах?
– Гарантию?
– Да.
– Но я же говорил вам... это к вашей чести.
– Это личное дело. Я не люблю шумихи.
Он задумчиво посмотрел на меня.
– Я даю вам гарантию.
Я хотел верить ему, но... Он был уж слишком клубный человек, завсегдатай комнат с темными панелями, полных давно подорванных репутаций и смачно повторяемых тайн: «Только тебе по секрету, старина».
– Сид.
– Да?
– Что бы ни писали газеты, те, к чьему мнению реально прислушиваются, уважают вас.
– И кто же это?
– В клубах легко распространяются слухи, но в наши дни власть имущие там не лгут.
– Власть имущие блуждают кругом, как северный магнитный полюс.
– Кто это сказал?
– Я.
– Нет, я имею в виду, вы это придумали?
– Понятия не имею.
– Власть в наши дни раздроблена, – сказал он.
Я добавил:
– И где есть власть, там необязательно появляться.
Он просиял, как будто сам это придумал. Тут у меня над ухом зашуршала одежда и донесся цветочный аромат, молодая женщина придвинула к нашему столику кресло и с торжествующим видом уселась.
– Вот так так, – сказала она. – Мистер Дэвис Татум и Сид Холли!
Какой сюрприз!
Я повернулся к озадаченному Татуму и сказал:
– Это мисс Индия Кэткарт, которая пишет для «Памп». Если вы ничего не скажете, то прочитаете, что говорили то, чего никогда не думали, а если что-то скажете, то пожалеете об этом.
– Сид, – насмешливо-печально сказала она, – вы не можете не грубить?
Татум возмущенно открыл рот, и я, опасаясь, что он бросится меня защищать, покачал головой. Он посмотрел на меня, затем спросил самым беспристрастным адвокатским тоном:
– Мисс Кэткарт, почему вы приехали сюда?
– Как почему? Чтобы встретиться с вами, конечно.
– Но почему?
Она перевела взгляд с него на меня и обратно. Выглядела она точно так, как я помнил, – безупречная фарфоровая кожа, голубые глаза, четко очерченные губы, черные блестящие волосы. Она была одета в коричневое и красное с янтарными бусами.
– Разве это прилично, когда члена коллегии государственной прокуратуры видят беседующим со свидетелем?
– Нет, – сказал Татум и спросил у меня:
– Вы говорили ей, что мы встречаемся здесь?
– Нет, конечно.
– Но тогда каким образом вы, мисс Кэткарт, оказались здесь?
– Я же вам сказала. Ради репортажа.
– В «Памп» знают, что я здесь? – спросил я.
С тенью недовольства она ответила:
– Я не ребенок. Я действую сама по себе, знаете ли. И как бы там ни было, меня послала газета.
– Это в «Памп» вам сказали, что мы здесь? – спросил Татум.
– Мой редактор сказал мне пойти и посмотреть. И он был прав!
– Сид? – Татум поднял брови.
– Ага, это интересно.
– Кевин говорит, что вы ходили в школу в Ливерпуле, – сказала мне Индия.