Мальчик, сидевший справа от Поля, впервые за все это время подал голос.
-- А мистер Прендергаст носит парик, -- доложил он, страшно смутился и захихикал.
-- Это Бриггс, -- сказал Бест-Четвинд. -- Но мы зовем его Брюкс. В честь папашиного магазина.
-- И неостроумно, -- отозвался Бриггс.
Школьная форма учащихся Итона и ряда других привилегированных частных школ состоит из короткой черной куртки, черного жилета, брюк в узкую полоску, белой рубашки и крахмального воротничка.
Вопреки всем опасениям Поля первое знакомство оказалось удачным и найти общий язык с детьми было не так уж и сложно.
Через некоторое время все встали, и в нарастающем гаме мистер Прендергаст принялся читать молитву. Вдруг кто-то гаркнул: "Пренди!" -- под самым ухом у Поля.
-- ...Per Christum Dominum Nostrum. Amen.1, -- закончил мистер Прендергаст. -- Бест-Четвинд, это ты крикнул?
-- Я, сэр? Да что вы, сэр!
-- Пеннифезер, это Бест-Четвинд крикнул или нет?
-- Нет, -- сказал Поль, и Бест-Четвинд посмотрел на него с благодарностью, потому что крикнул, разумеется, он. У выхода Поля подхватил под руку капитан Граймс.
-- Паскудно кормят, старина, верно я говорю? -- сказал он.
-- Неважно, -- согласился Поль.
-- Сегодня у нас дежурит Пренди. Лично я -- в пивную. Не хочешь составить компанию?
-- С удовольствием, -- сказал Поль.
-- Против Пренди я ничего не имею, -- продолжал Граймс. -- Но его никто не слушается. Правда, он носит парик. А ежели у тебя парик, какая тут может быть дисциплина. У меня вот, к примеру, протез, но это совсем другое дело. Дети такие вещи уважают. Думают, что я ногу на войне потерял. На самом деле, что, разумеется, строго между нами, я угодил под трамвай в Стоке-на-Тренте, будучи в сильном подпитии. Но зачем, спрашивается, трезвонить об этом прискорбном случае на всех углах, верно я говорю? Но ты мне внушаешь доверие, сам не знаю почему. Думаю, мы с тобой сойдемся.
-- Надеюсь, -- ответил Поль.
-- В последнее время мне очень не хватало товарища, -- говорил Граймс. -- До тебя тут работал неплохой парень, задавался малость, правда. Гонял себе на мотоцикле. Директорские девицы его невзлюбили. С мисс Фейган ты уже познакомился?
-- Их ведь, кажется, две?
-- И обе стервы, -- молвил Граймс и добавил мрачно: -- Я ведь женюсь на Флосси.
-- Не может быть. Это на которой же?
-- На старшей. Мальчишки зовут их Флосси и Динги. Старику мы пока что не объявились. Зачем спешить: вдруг опять в лужу сяду. Тогда-то и выложим козыри. Лужи мне все одно не миновать. А вот и наша пивная. Уютное местечко. Пиво здешнее делает Клаттербаков папаша. И неплохо, подлец, делает. Будьте добры, миссис Роберте, нам две кружечки.
В дальнем углу они приметили Филбрика, который что-то с жаром объяснял по-валлийски какому-то немолодому и малоприятному на вид субъекту.
-- Его только тут не хватало, нахала этакого, -- сказал Граймс.
Миссис Роберте принесла кружки. Граймс хлебнул пива и блаженно вздохнул.
-- Два года учительствую, но еще ни разу до конца семестра дотянуть не удавалось, может, хоть теперь повезет? -- задумчиво проговорил он. -Поразительное дело: месяц-другой все идет как по маслу, а потом бац! -- и я в луже. По всему видать, не для того явился на божий свет, чтоб детей учить, -- продолжал он, глядя в пространство. -- Если что меня губит, так это темперамент. Страстный я больно.
-- А легко потом бывает подыскать работу? -- поинтересовался Поль.
-- Поначалу не очень, но на все есть свои приемы. Опять-таки не следует забывать, что учился я не где-нибудь, а в привилегированной школе. А это кое-что да значит. В нашем благословенном английском обществе ведь как заведено: ежели ты в хорошей частной школе обучался, с голоду тебе помереть не дадут ни за что. Бывает, сперва помучаешься лет пять -- ну и что, все равно возраст такой, что все в это время мучаются, но потом зато система вывезет.
А я так и вообще легко отделался. Первый раз меня вытурили, когда мне только-только шестнадцать стукнуло. Но мой воспитатель сам в хорошей школе обучался. Знал человек, что к чему. "Слушай меня внимательно, Граймс, -сказал он, -- наломал ты дров, и оставить я тебя не могу -- я должен блюсти дисциплину. Но мне не хотелось бы поступать жестоко, начни-ка ты, братец, все сначала". В общем, сел он и написал рекомендательное письмо моим будущим хозяевам. Не письмо, а поэма! Я тебе как-нибудь его покажу. Если б ты знал, сколько раз оно меня выручало. Вот что значит аристократическое учебное заведение. Провинился -- накажут, но уж зато и пропасть не дадут.
Я даже хотел пожертвовать гинею в фонд помощи ветеранам войны. Я чувствовал, что прямо-таки обязан это сделать. Ей-богу, жаль, что так и не собрался.
В общем, устроился я на работу. У моего дядюшки в Эдмонтоне фабрика была, щетки делали. Все шло лучше не придумаешь. Но тут война началась, и стало мне не до щеток. Ты небось не воевал, молодой еще был? Да-а, доложу я тебе, вот было времечко -- красота да и только. За всю войну, поверишь ли, и дня трезвым не был! А потом бац! -- сел в лужу, и на сей раз основательно. Во Франции дело было. Они мне и заявили: "Будь мужчиной, Граймс! Не позорь полк трибуналом. Даем тебе револьвер. И полчаса времени. А что делать -- сам знаешь. Не поминай лихом, дружище!" Говорят они, а сами только что не рыдают.
1 Во имя Иисуса господа нашего. Аминь (лат.).
Сижу я, значит, и на револьвер гляжу. Несколько раз его к виску подносил -- и опускал. А в голове одно: "Те, кто в хороших школах обучались, так не кончают!" И тянулись эти самые полчаса целую вечность. Но, на мое счастье, стоял там графинчик с виски. Они тоже к нему, надо полагать, приложились, а то с чего бы им, сам посуди, так растрогаться? Короче, когда они вернулись, графинчик был пуст, а я смотрю на них -- и не могу удержаться от смеха -- на нервной почве, не иначе! Знаю, что не прав, но ты бы видел, как они удивились, когда оказалось, что я жив-здоров, да вдобавок пьян.
"Мерзавец!" -- говорит наш полковник, а меня еще пуще смех разбирает. Одним словом, меня -- под замок, а дело мое -- в трибунал. Врать не стану -на следующий день мне уже не до смеха было. Судить меня приехал майор из другого батальона. Заходит он ко мне, а я смотрю на него и понимаю, что мы с ним вместе учились.
"Кого я вижу! -- кричит майор с порога. -- Старина Граймс! Почему под трибуналом? Выкладывай, что стряслось?" Я рассказываю. "Да-а, -- загрустил майор, -- плохо твое дело. Но расстрелять человека из Харроу? -- об этом не может быть и речи. Не горюй -- что-нибудь придумаем". На другой день отправили меня в Ирландию, сосватали мне там какую-то липовую работенку по почтовому ведомству. Там я и просидел до конца войны. Где-где, а в Ирландии в лужу не сядешь, даже если очень постараешься. Я тебя совсем заговорил, да?
-- Нисколько, -- отвечал Поль. -- Все это очень интересно.
-- Бывал я и в других передрягах, но по сравнению с той они казались детскими игрушками. Всегда находился человек, который говорил: "Разве можно доводить до такого состояния того, кто обучался в закрытом учебном заведении! Надо протянуть ему руку помощи". Думаю, -- заключил Граймс, -что мало кому столько раз протягивали руку помощи, как мне!
К ним подошел Филбрик.
-- Скучаете, наверно? -- начал он. -- А я тут потолковал с начальником станции, и если кто-нибудь из вас желает познакомиться с очаровательной юной особой, то...
-- Ни в коем случае, -- отрезал Поль.
-- Вас понял, -- ответил Филбрик и удалился.
-- Женщина -- это сфинкс, -- изрек Граймс. -- Во всяком случае, для старика Граймса. Глава 4
МИСТЕР ПРЕНДЕРГАСТ
На следующее утро Поль проснулся от громкого стука в дверь. В комнату заглянул Бест-Четвинд. На нем был роскошный халат от Шарве1.