— Боже! — воскликнул Холленд. — Я видел вас где-то раньше…
— Мне кажется, мы не встречались, — улыбнулся тот, вставая и подвигая посетителю стул. — Садитесь, мистер Спайк. Я — комиссар Федерстон и обычно не принимаю посетителей. Но для вас делаю исключение… Мне нравится ваше лицо. Хотите сигару?
— Я предпочел бы еще один комплимент! — сказал журналист. — Например, насчет моих волос.
Джим Федерстон рассмеялся.
— Говоря серьезно, я позвал вас вот для чего. Я слышал, что вы выследили шофера, который отвозил неизвестную даму на Фильд Род.
Он улыбнулся при виде изумления Спайка и продолжал:
— Тут нет никакой тайны, потому что у нас установлено наблюдение за такси. Шофер, которого вы расспрашивали, пришел в полицию и рассказал все.
— Другие газеты уже знают это? — огорченно спросил Спайк.
— Ни одна не знает и не будет ничего знать! — спокойно сказал Федерстон. — Даже «Дейли Глоб». Я не хочу, чтобы вы печатали эту историю. Потому и послал за вами. Я знаю эту даму, и ее действия объясняются очень просто. Понятно, что для вас это большое разочарование: с газетной точки зрения, убийство, в котором не замешана загадочная женщина под вуалью, вообще не убийство!
Холленд ухмыльнулся.
— Ну, что ж, раз вы этого хотите, — сказал он.
— Зато я дам вам одну или две улики, которые восполнят вашу потерю, — продолжал комиссар, играя серебряным разрезным ножом. — У человека, который убил Кригера, на плече красный шрам.
— Это предположение? — спросил пораженный Спайк.
— Это факт… И вот вам еще: у убийцы с собой очень толстая палка, либо связка палок для игры в гольф. Я склоняюсь к последней версии, так как неподалеку оттуда есть поле для гольфа. Правда, не знаю, как могут пригодиться эти сведения, но, может быть, вы оставите их пока что при себе.
— Что значат ваши слова о шраме на плече? — с любопытством спросил Спайк, не надеясь однако на ответ.
К его удивлению Федерстон объяснил:
— Не знаю, как долго вы пробыли в Великобритании и насколько знакомы с английскими законами. За некоторые преступления у нас наказывают поркой. Кое-кто считает это жестоким, и, может быть, так оно и есть.
Порка назначается, например, за нападение на тюремное начальство. Кригер в течение семи лет был главным порщиком в Пентонвильской тюрьме. Это неприятная обязанность, где требуются крепкие нервы и большая ловкость, так как по закону плеть не должна попадать ни выше, ни ниже плеча… Я предполагаю, что убийца — человек, который в свое время был выпорот Кригером и ждал случая отомстить!
— А при чем здесь толстая палка или палки для гольфа?
— Кригер был убит стрелой, посланной из могучего лука, сделанного из очень тонкой и крепкой стали.
— Но как его туда пронесли?
— Конечно, по Лондону нельзя разгуливать с луком и стрелами, не обращая на себя внимания… Лук можно спрятать в толстой пустой палке или же в палочном футляре для гольфа.
Спайк задумался и собрался спросить еще кое о чем, но хозяин кабинета попрощался и выпроводил его из Скотленд-Ярда.
Репортер вернулся в редакцию с таким чувством, словно от его захватывающей истории ничего не осталось.
— Можете вычеркнуть все про эту женщину, мистер Сайм! — сказал он редактору. — Полиция все знает и не находят в ней ничего таинственного… Ничего загадочного!
— А я никогда и не верил в таинственных женщин! — ответил ему Сайм и прибавил: — Для вас есть телеграмма.
Он протянул руку к сетке с письмами и бросил своему подчиненному рыжий конверт. Тот раскрыл его и прочел:
«Как вы думаете, согласится ли ваш Беллами пожертвовать что-нибудь на мое дело? Производит ли он впечатление человека, любящего детей?»
Спайк опустился на стул в приступе хохота. Он смеялся до слез, до упаду.
— С чего это вы впадаете в истерику? — недовольно спросил его редактор.
Глава 8
Фэй встречает старого приятеля
Мысли Валерии Хоуэтт пребывали в ужасном хаосе. Безграничное отчаяние, раздражение и сознание своего глупого положения — эти чувства затмевали все остальное.
— Дорогая моя, — ответил отец, когда она обратилась к нему. — Я вынужден был поступить так. Ты для меня — все на свете, и я не мог рисковать.
— Но почему ты не предупредил меня о том, что он сыщик?
Вечно грустное, серьезное лицо отца неожиданно расплылось в улыбке.
— А как ты это обнаружила?
— Он сам сказал.
— Надеюсь, это не помешает ему приходить к нам, — проговорил Хоуэтт, — я чувствую себя как-то спокойнее, когда он здесь.
— Федерстон сказал мне, что придет завтра к ужину… Ах, папа, как неприятно чувствовать… что за тобой следит полиция!
Но это ничуть не помешало ей потребовать от молодого человека исполнения его обещания. В день отъезда ее отца в Шотландию, он заехал за ней и пробыл в ее обществе ровно пять минут. У Мраморной Арки, на углу парка, она остановила свой автомобиль и многозначительно отворила дверцу.
— Тут, значит, я слезаю, не так ли? — улыбнулся Джим.
Теперь он перестал быть образцом портняжного искусства. Его платье приняло какой-то более человеческий вид, и это было ему к лицу. Она подумала, что ему трудно дать полные тридцать лет, а также, что он очень красив.
— Я не стану допрашивать вас о том, куда вы направляетесь или в какую сторону пойдете! — сказал Джим, стоя у автомобиля и облокотившись о дверцу.
Валерия улыбнулась.
— Зачем вам спрашивать, когда вы, вероятно, уже послали двух полицейских на мотоциклах за мной вдогонку?
— Нет, — он покачал головой. — Я этого не сделал, честное слово. Я верю, что вы сегодня не станете делать ничего, что может поставить меня в неловкое положение.
Она обернулась и поглядела на него из удаляющегося автомобиля.
Джим подождал, пока тот не скрылся из виду, затем повернулся и медленно пошел обратно через парк.
Хотя был уже конец осени, день оказался теплым, и широкие аллеи парка были полны народа. Он шел, думая о Валерии Хоуэтт, и эта загадка интересовала его несравненно больше, чем та, о которой так много говорилось в эти дни — загадка убийства Кригера.
Несмотря на все, что ему подсказывал разум, присутствие Валерии Хоуэтт в этот час в поле за Розовым Коттеджем очень беспокоило его.
Собственно говоря, он даже не видел ее тогда. Вернее, только видел, как она входила, а спустя несколько времени выходила оттуда. Все, что она делала в промежутке между тремя часами пополудни и восемью вечера, оставалось для него неясным. Джим надеялся поразить ее сообщением, что он наблюдал за ней, и заставить сказать, для чего она следовала за Кригером. Поэтому и рассказал ей, кто он. Но вместо ожидаемой откровенности девушка еще больше ушла в себя, стала более замкнутой.
Он знал, что она кого-то разыскивает. Хоуэтт сам сообщил ему это. Но кто именно это был и при каких обстоятельствах этот человек исчез, оставалось для него по-прежнему неизвестным. Кто такая миссис Хельд?.. Какие причины побуждали молодую девушку так настойчиво разыскивать ее?
Мистера Хоуэтта он знал давно и встречался с ним еще в Америке. Хоуэтт был вдовцом, и его единственным ребенком была Валерия. Будь у нее сестра, поиски могли объясняться весьма просто.
Кто мог быть так дорог Валерии Хоуэтт, что она готова делать большие затраты и подвергать себя опасностям, при мысли о которых у него на голове волосы становились дыбом? Во всяком случае, эта женщина не могла быть просто другом. Еще если бы девушка разыскивала мужчину… Молодой человек снова и снова обдумывал эту загадку и те же мысли, те же недоуменные вопросы вертелись у него в голове.