Даже если монахи в монастыре не слышали взрывов, поток грязной воды, несомненно, встревожит их. Они отправятся выяснить, что случилось, найдут тела, заберут их с собой и похоронят достойно. Эта мысль несколько утешила Ройан, пока они ковыляли по дороге. Впереди ждало еще два дня пути.
Ройан сильно хромала, но всякий раз, когда Николас предлагал помощь, отказывалась:
— Все в порядке, она просто плохо сгибается.
Ройан не дала баронету осмотреть колено и упорно шагала по дороге впереди него.
Почти весь день они прошли в молчании. Николас уважал горе Ройан и был благодарен за сдержанность. Он восхищался ее способностью молчать, не отгораживаясь от окружающих. Они поговорили только после полудня, расположившись на отдых рядом с тропой.
— Единственное утешение — теперь «Пегас» поверит, что мы надежно похоронены под камнями, и не будет нас искать. Мы можем двигаться, не тратя времени на изучение дороги впереди, — проговорил Николас.
Они расположились на ночлег под стеной ущелья, там, где тропа начинала подниматься вверх. Николас отвел Ройан в сторонку, к заросшей лесом лощине, и разжег маленький костерок, который не было видно с основного пути.
Здесь она наконец позволила осмотреть колено. Оно распухло и посинело, стало горячим.
— С таким нельзя ходить, — сказал Харпер.
— А у меня есть выбор? — спросила Ройан. Англичанин ничего не мог сказать в ответ. Он намочил бандану водой из фляги и замотал ногу туго, как мог, не нарушив при этом циркуляцию крови. Потом Николас нашел бутылочку брюфена в сумке и заставил Ройан принять две противовоспалительные таблетки.
— Мне уже лучше, — заявила она.
Они доели последнюю упаковку сухого пайка из сумки, а затем сели, сгорбившись, у огня. Беглецы тихо беседовали, все еще подавленные и потрясенные произошедшим.
— А что мы будем делать, когда доберемся до верха? — спросила Ройан. — Будут ли грузовики на месте? Охраняют ли их по-прежнему люди Бориса? Что случится, если мы снова столкнемся с «Пегасом»?
— У меня нет ответов. Давай решать проблемы по мере поступления.
— Я мечтаю об одном. Когда мы доберемся до Аддис-Абебы, я сообщу об убийстве Тамре и остальных эфиопской полиции. Я хочу, чтобы Хелм и его шайка заплатили за свои преступления.
Помолчав, Николас ответил:
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Что ты имеешь в виду? Мы были свидетелями убийства. Нельзя позволять им избежать правосудия.
— Помни, мы хотим вернуться в Эфиопию. Если сейчас устроим большой переполох, то все ущелье будет кишмя кишеть войсками и полицией. Это может положить конец нашим попыткам разгадать загадку Таиты и отыскать гробницу Мамоса.
— Об этом я не подумала, — задумчиво проговорила Ройан. — И все же это убийство, а Тамре…
— Знаю, знаю, — утешил ее Николас. — Но есть более действенные способы отомстить «Пегасу», чем попытаться сдать его эфиопскому правосудию. Подумай о том, что Ного работает на Хелма. Мы видели его в вертолете. У «Пегаса» есть подкупленный полковник армии. А кто еще работает на них? Полиция? Глава армии? Члены парламента? Пока мы не знаем.
— Об этом я тоже не подумала, — признала Ройан.
— Тогда давай будем думать как африканцы и возьмем пример с Таиты и его свитков. Будем хитрыми, как он. Не стоит торопиться обвинять кого попало. Лучше всего выбраться из страны тихонечко. Пусть все думают, что мы похоронены под камнями. К сожалению, это нам скорее всего не удастся. Но теперь надо быть сверхвнимательными и осторожными. Этого просто требуют обстоятельства.
Ройан долго смотрела на танец языков пламени, потом вздохнула и спросила:
— Ты сказал, что есть лучший способ отомстить «Пегасу». Что ты задумал?
— Все просто — я собираюсь похитить у них из-под носа сокровища Мамоса.
Впервые за этот длинный, ужасный день она рассмеялась.
— Да, ты прав! Тот, кому принадлежит «Пегас», настолько стремится захватить клад, что готов пойти на убийство. Будем надеяться, что исчезновение вожделенного предмета причинит ему столько же страдания, сколько он причинил нам.
Оба так устали, что проснулись, когда наполовину рассвело. Ройан попыталась встать и немедленно опустилась обратно со стоном. Николас подошел к ней, и она не стала возражать, когда он положил ее голую ногу себе на колени.
Развязав бандану, англичанин нахмурился. Колено распухло почти вдвое, а синяк стал цвета сливы или спелого винограда. Харпер снова смочил ткань, перевязал колено и заставил Ройан выпить две последние таблетки брюфена. Потом он помог ей подняться.
— Как нога? — с волнением спросил Николас. Ройан проковыляла несколько шагов и храбро улыбнулась ему:
— Все будет отлично, как только я разойдусь. Уверена.
Харпер посмотрел на стену ущелья. Снизу подъем казался короче, чем был на самом деле, но англичанин помнил, как непроста дорога. Они спускались целый день.
— Ну разумеется, — ободряюще улыбнулся Николас и потянул ее за руку. — Обопрись на меня. Будем идти как в парке.
Они тащились вверх все утро. Дорога становилась круче с каждым шагом. Ройан ни разу не пожаловалась, но побелела будто полотно. По ее лицу катился пот. К полудню они еще не добрались до водопада, и Николас заставил ее остановиться передохнуть. Есть было нечего, но Ройан жадно попила воды из фляги. Ограничивать спутницу англичанин не пытался, хотя сам сделал только один глоток.
Когда Ройан попыталась подняться и пойти дальше, Николасу пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.
— Черт! Черт! Черт! — горько выругалась Ройан. — Нога одеревенела.
— Ничего, — жизнерадостно проговорил Николас, выкидывая из поясной сумки все, кроме самого необходимого. Однако он оставил шкуру дик-дика, скатав ее в тугой комок и запихнув обратно. Харпер снова застегнул пояс вокруг талии и жизнерадостно подмигнул Ройан. — Такая худышка, как ты, весит, наверное, немного. Прыгай мне на спину.
— Ты не сможешь нести меня вверх. — Она в ужасе посмотрела на дорогу, крутую как лестница.
— Это единственный поезд, отправляющийся с этой станции, — сказал Николас, подставляя спину. Ройан заползла на нее.
— Не стоит ли тебе бросить шкуру дик-дика? — спросила она.
— Забудь об этом, — отозвался англичанин и двинулся вверх.
Продвигались они медленно и с большим трудом. Через некоторое время говорить стало не о чем. Николас шагал в полной тишине. Его рубашка пропиталась потом, но ни теплая влага, намочившая одежду насквозь, ни сильный мужской запах не казались Ройан противными. Напротив, они успокаивали и внушали надежду на лучшее.
Каждые полчаса Харпер останавливался и опускал ее на землю. После этого он ложился рядом, закрыв глаза, пока не восстанавливалось дыхание. Потом открывал глаза и улыбался спутнице:
— Хэй-хо, Сильвер! — Николас поднимался на ноги и наклонялся. Ройан залезала ему на спину.
День шел, и шутки становились все более вымученными и неестественными. Ближе к вечеру путники уже не шли, а брели. В самых трудных местах Харпер останавливался и собирался с силами, перед тем как сделать шаг. Ройан пыталась помогать ему, слезая со спины и держась за плечо на самых тяжелых участках пути. Но даже несмотря на эти передышки, силы у баронета были на исходе.
Обогнув очередной поворот и увидев струящийся водопад, закрывающий дорогу белым пологом, ни один из них не осознал, что это означает. Потом Николас, шатаясь, вошел в пещеру за жемчужной пеленой воды и опустил свою ношу на пол. Затем он повалился навзничь и лежал как мертвый.
Когда Харпер отдохнул настолько, что смог открыть глаза и сесть, уже стемнело.