Он помолчал и со вздохом добавил:
- Они будут ловить меня.
VII
Мы поначалу не придали значения словам Томаса и с таллинского шоссе свернули на трассу, которая должна была вывести нас самым коротким путем к Нарве. Восточнее Кохтла-Ярве она вливалась в автостраду Таллин Санкт-Петербург. До автострады было чуть больше ста километров, потом километров пятьдесят до Нарвы, а там - Ивангород, Россия. При нормальном раскладе к вечеру мы могли быть в Москве. Но нормальным раскладом здесь и не пахло.
- Это плохая дорога, - сказал Томас. - Мы неправильно по ней поехали.
- Нормальная дорога, - возразил Артист, держа под сто пятьдесят. - Не автобан, но бывают и хуже.
- Она не потому плохая, что неровная, - объяснил Томас. - Много дорожных постов.
- А на таллинской трассе - меньше?
- Не меньше. Но там их можно объехать. Хорошие проселки - к хуторам, к дачам. Здесь - болота, особенно на севере. И если пост - его не объедешь.
- Фигня, проскочим, - отозвался Артист. - Пока они сообразят, что к чему, мы уже будем в России.
Дорога была пуста, в темных ельниках и прозрачных березнячках по обочинам висели клочки тумана, мелькали хутора, в которых только-только начинала пробуждаться жизнь. Над печными трубами вились дымы, кланялись колодезные журавли, из раскрытых ворот царственно выплывали дородные коровы знаменитой эстонской черно-пестрой породы с мотающимися на шеях жестяными боталами.
- Чтобы нас вычислить, нужно киношников опросить, - продолжал успокаивать нас и себя Артист. - А они керосинили до утра, сейчас дрыхнут, как... Черт! сказал он, увидев замигавший красный светодиод антирадара. - Кому же это не спится в такую рань?
Не спалось дорожному полицейскому, одинокая фигура которого маячила возле стеклянной будки поста. Он был без бронежилета, как это заведено сейчас у российских гаишников, и даже без "калашникова" на груди. Хорошо они тут живут, мирно. В руках у полицейского была черная труба переносного локатора типа "Барьер-2", он с интересом смотрел на цифры, мелькающие на дисплее, и наверняка с удовлетворением прикидывал, в какую копеечку обойдется водителю превышение скорости. Кто рано встает, тому Бог подает.
Артист сбросил скорость до девяноста.
- Сейчас нас оштрафуют, - сообщил Томас. - На этой дороге везде стоят знаки "шестьдесят".
- Перебьются! - ухмыльнулся Артист и нажал на антирадаре кнопку подавления локаторного сигнала. И видно, сработало: полицейский начал озадаченно вертеть свой прибор в руках, трясти, заглядывать в трубу, протирать дисплей, на котором вместо цифр плавал туман. Он был так обеспокоен поломкой своего кормильца, что лишь мельком глянул на просвистевшую мимо него "мазератти". Потом вдруг, словно вспомнив что-то, уставился нам вслед и метнулся к будке.
- Побежал звонить, - прокомментировал Томас. - На следующем посту нас задержат, потому что пользоваться антирадарами в Эстонии запрещено. А радарами с подавлением - тем более.
- Отмажемся, - отмахнулся Артист. - Баксы они у вас берут?
- Нет, они берут кроны, - объяснил Томас. - А баксы они хватают. И сразу заглатывают. Как и ваши в России.
- Наши? - вступился за честь России Артист. - Никогда! Наши сначала просят съездить в банк и поменять баксы на рубли. А вот их хватают.
- Я бы вернулся, - подал голос Муха. Он оглянулся и снял свое предложение: - Поздно.
Полицейский "форд", стоявший возле поста, сорвался с места и устремился нам вслед, включив мигалки.
- Тормозни, - приказал я Артисту. - С одним мы договоримся.
Артист сбавил скорость. Но полицейский не стал догонять нас. Он держал дистанцию в полкилометра, не приближаясь. Это был плохой признак. Но бессонная ночь со всеми нашими приключениями притупила чувство опасности.
Самоуверенность Артиста, все еще наполненного дурацкой победительностью, невольно передалась и мне. Подумалось: обойдется. Артист поднажал. "Форд" отстал. Но когда впереди показался второй пост дорожной полиции, я понял, что не обойдется.
Это была такая же стеклянная будка, как и прежний пост, но выглядел он совсем не так мирно. Шоссе перегораживали две полицейские машины с включенными проблесковыми маячками. Возле них стояли четверо постовых в бронежилетах. В руках у них были "калаши" с недвусмысленно направленными в нашу сторону стволами.
"Понял? - спросил меня мой внутренний голос. - А что я тебе, мудаку, говорил?"
Артист бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида и взялся за ручник, явно намереваясь юзом развернуть "мазератти" в обратном направлении.
- И не думай! - приказал я. - Попали - значит, попали.
Старое правило: сделав ошибку, не торопись ее исправлять, чтобы впопыхах не наделать новых.
Повинуясь знаку, поданному автоматным стволом одним из полицейских с сержантскими погонами, Артист съехал на обочину, опустил стекло и дружелюбно поинтересовался:
- Доброе утро, командир! Какие проблемы?
При виде эсэсовского роттенфюрера в красноармейской пилотке сержант слегка прибалдел, но бдительности не утратил.
- Документы! - потребовал он, подойдя к водитель-ской двери левым боком так, что ствол "калаша" оставался направленным на Артиста. Остальные трое рассредоточились и довольно грамотно страховали товарища.
Сержант внимательно просмотрел паспорт и права Артиста, заглянул в салон:
- Кто ваши пассажиры?
- Друзья, командир.
- Прошу всех выйти из машины.
Все-таки Европа - это Европа. Наш ОМОН уже выбросил бы нас на асфальт, да еще и прошелся бы по ребрам ботинками - так, для профилактики и утверждения собственного достоинства.
Мы вышли. Лишь Томас замешкался. Он поспешно извлек из пакета бутылку водки и приложился к ней, верно рассудив, что потом этой возможности может и не быть. А хотелось еще немного побыть свободным.
Нам приказали встать лицом к машине и положить руки на крышу, сноровисто обыскали и разрешили опустить руки.
Сержант снова заглянул в салон.
- Выходите! - приказал он.
- Иду, иду! - отозвался Томас.
Согнувшись в три погибели, он вылез из низкой машины, распрямился во весь свой рост, одернул сюртук и расправил смятую гвоздику в петлице. После чего поднял руки, широко улыбнулся и что-то приветливо сказал по-эстонски. Но вместо того чтобы поставить Томаса к машине и обыскать, все четверо полицейских уставились на него, а у одного, самого молодого, даже рот открылся.
Томас снова улыбнулся и что-то сказал по-эстонски, подкрепляя жестом свои слова: "Я к вашим услугам, господа". В этом роде.
Полицейские опустили автоматы, а сержант почтительно задал какой-то вопрос. В его мягкой речи я уловил лишь одно слово: "Ребане".
- Совершенно верно, я Томас Ребане, - ответил Томас. Чтобы понять смысл его слов, не требовалось знания эстонского языка.
А тут и вовсе началось что-то непонятное. Трое полицейских вытянулись по стойке "смирно", а сержант вскинул руку к козырьку форменной фуражки и отрапортовал - надо полагать, представился. Потом произнес недлинную речь. Томас выслушал ее с благосклонным вниманием и протянул сержанту руку. Тот почтительно пожал ее и отступил в сторону, давая возможность остальным полицей-ским совершить торжественный обряд рукопожатия. После чего все четверо вновь вытянулись по стойке "смирно", отдали честь, а сержант поднял над плечом кулак и негромко, но со значением произнес два слова. И убей меня Бог, если слова эти были не "Зиг хайль!"
Томас в ответ тоже поднял кулак к плечу и так же негромко, со значением повторил:
- Зиг хайль!
Сержант вернул Артисту документы:
- Прошу извинить за беспокойство.