Посмотрели друг другу в глаза и без слов поняли: все нормально. Мы там, в Кремле, а он тут, но мы заодно и вместе продержимся. Взгляд у Ерина был абсолютно спокойным и твердым, никакого колебания в его воспаленных от усталости глазах я не заметил.
После призывов Руцкого: "Вперед, на штурм Останкина!" - мятежники действительно атаковали телецентр. Погибли люди. А войска все никак не подходили.
Часов около одиннадцати вечера Борис Николаевич пошел поспать в заднюю комнату, а меня попросил сесть за пульт управления страной. Я просидел в президентском кресле почти всю ночь с третьего на четвертое октября. В критический момент президент разрешил мне "порулить", не одергивал замечаниями типа "не лезь в политику".
Расположившись за пультом, я нажимал определенную кнопку, и мне тут же почтительно отвечали:
- Слушаю, Борис Николаевич.
Я поправлял собеседника:
- Это Александр Васильевич.
А дальше принимал доклады, раздавал команды, собирал информацию, чтобы потом рассказать о последних событиях Верховному главнокомандующему.
После полуночи я понял: информация, поступающая в Кремль, не совсем соответствует действительности. Из ГАИ доложили:
- Никаких частей Министерства обороны в городе нет. Останкино штурмуют, на защите только внутренние войска и милиция.
В самом же министерстве, как мне сообщили, идет постоянное заседание штаба - там присутствуют и Черномырдин, и Сосковец, и сам министр Грачев. Я уже понял: пока Павла Сергеевича не подтолкнешь, самостоятельно он ничего делать не будет
Незадолго до этого печального заключения ко мне подошел мой заместитель Геннадий Иванович Захаров, капитан первого ранга, и объяснил, как бы он очистил Белый дом военным путем. Мирного все равно уже не будет. Раз оппозиция первой пролила кровь, с ней теперь придется разговаривать на ее же языке.
Захаров нарисовал схему, из которой следовало, что для взятия Белого дома требуется всего-то десяток танков: пять боевых машин откроют стрельбу с Калининского моста, а остальные пять - с противоположной стороны. Грохот пушек психологически воздействует на людей очень сильно, вызывает панику и деморализует обороняющихся. А жертв может и вовсе не быть - стрелять танки начнут после предупреждения, по пустующим этажам.
Я спросил Захарова:
- А как быть с защитниками, которые вокруг здания собрались. Их куда девать?
Он ответил:
- Я почти уверен - после первых залпов все разбегутся.
В жизни получилось еще проще - люди разбежались, едва заслышали грохот танковых гусениц.
- Хорошо, поезжай в Генштаб, к Грачеву, и, если удастся, изложи ему свой план. Мы скоро тоже там будем, - напутствовал я Захарова.
Было около двух часов ночи.
Геннадий Иванович успешно миновал все кордоны, ни разу не предъявив своего удостоверения. Дежурный проводил его до апартаментов министра Грачева.
В кабинете был полумрак, горела только настольная лампа. Из задней комнаты появился Павел Сергеевич в голубом десантном тельнике, в бриджах с подтяжками и в домашних тапочках. Заметив в комнате Захарова, удивленно спросил:
- Ты кто такой?
Захаров объяснил, что пришел от Коржакова предупредить на всякий случай, что скоро в Генштаб приедет президент. Грачев спешно приказал дежурному:
- Срочно собери мне здесь всех, кто есть живые.
Только после этого в кабинет пришли генералы. Грачев попросил:
- Немедленно подготовьте ситуацию: где мы находимся, что сейчас делается.
Предупредив Грачева, Захаров вернулся в Кремль.
Пришлось разбудить Бориса Николаевича и доложить обстановку. Президент выслушал меня и согласился, что необходимо ехать в Министерство обороны.
Он тоже недоумевал - ведь Грачев сказал, что войска в Москву вошли, беспокоиться нечего.
Но со всех постов ГАИ поступала другая информация: войска стоят на кольцевой дороге, в столице нет ни одного подразделения.
Служба безопасности проверила маршрут от Кремля до Знаменки - именно там заседал штаб Министерства обороны. Захарову я велел ехать с нами.
В министерство мы вошли через персональный вход министра, на лифте поднялись на нужный этаж и через заднюю комнату попали в кабинет.
Атмосфера мне сразу не понравилась - комната прокурена, Грачев без галстука, в одной рубашке. Через распахнутый ворот видна тельняшка. Другие участники заседания тоже выглядели растерянными, понурыми. Бодрее остальных держался Черномырдин.
Президент вошел, все встали. Ниже генерал-полковника военных по званию не было, но спроси любого из них, кто конкретно и чем занимается, ответить вряд ли смогли бы.
Борису Николаевичу доложили обстановку. Никто ничего из этого доклада не понял. Ельцин спросил:
- Что будем делать дальше?
Наступила мертвая тишина. Все потупили глаза. Президент повторил вопрос:
- Как мы дальше будем с ними разбираться, как их будем выкуривать?
Опять тишина. Тогда я не выдержал:
- Разрешите, Борис Николаевич, высказать предложение.
Он вопросительно поднял брови, но позволил говорить. Я продолжил:
- Борис Николаевич, у нас есть конкретный план. Здесь находится мой заместитель, капитан первого ранга Захаров. Он может подробно доложить, как взять Белый дом. Выслушайте, пожалуйста, его.
Президент спросил:
- Готовы слушать?
Все закивали головами.
В кабинет вошел Захаров: в скромном сером костюме, в темной рубашке, седой, жилистый русский мужик. Он немного оробел, увидев такое сборище генералов во главе с президентом, - все уставились на него. Но после первых фраз робость прошла, и он четко, по-военному изложил план взятия Белого дома.
По профессии Захаров - диверсант. Когда его уволили на пенсию, он пришел ко мне и попросился на работу. Я взял, решив, что и такие люди тоже могут пригодиться. А после октябрьских событий назначил его руководителем Центра спецназначения. Центр этот мы создали для того, чтобы больше не возникало кризисных ситуаций, в которых мы чувствовали себя беспомощными, 93-й год многому научил, из этих событий все извлекли суровый урок.
Когда Захаров сказал, что для успешной операции всего-то нужно десять танков и немного военных, генералы оживились: наконец появилось конкретное дело. Шеф поднял начальника Генштаба:
- Есть у вас десять танков? ;
- Борис Николаевич, танки-то у нас есть, танкистов нет.
- А где танкисты?
- Танкисты на картошке.
- Вы что, на всю российскую армию не можете десять танкистов найти?! - опешил президент. - Пусть офицеры садятся в машины.
- Я сейчас все выясню, - перепугался генерал. Шеф пригрозил:
- Десять минут вам даю для того, чтобы вы доложили об исполнении, иначе...
Захаров же стал излагать подробности: сначала по радио, по всем громкоговорителям необходимо предупредить осажденных, что будет открыт огонь по Белому дому. Только после предупреждения начнется осада и стрельба по верхним этажам. Это своеобразная психологическая обработка, она подействует на осажденных.
На генералов, я видел, план Захарова уже подействовал - они слушали безропотно, раскрыв рот. Никто о столь решительных, радикальных действиях и не помышлял. У меня сложилось впечатление, что каждый из них думал лишь об одном - как оправдать собственное бездействие.
Борис Николаевич спросил штаб:
- Согласны? Будут у кого-нибудь замечания?
Привычная тишина.
Решение о штурме приняли, и президент приказал:
- Все, в семь утра прибудут танки, тогда и начинайте.
Тут подал голос Грачев:
- Борис Николаевич, я соглашусь участвовать в операции по захвату Белого дома только в том случае, если у меня будет ваше письменное распоряжение.