Шапки снега на заборах казались страшно знакомыми, - где-то он читал об этом, в старом романе - не то Измайлова, не то Бобрыкина.Когда он вернулся, солнце вкось ударило в глаза через золотистые волосы. У окна сидела Наташа в свитере. Инженер ходил по комнате, насвистывая фокстрот. Берг накрывал на стол, а капитан, улыбаясь, показывая единственный передний зуб, возился с кофейником. Запах кофе был удивительно крепок: казалось, зима и дощатые стены пахнет кофе. Окна запотели, и солнечный свет стал апельсиновым.За кофе капитан строго и по заранее намеченному плану допросил Наташу: куда уехала Нелидова, как она одевается, каков её муж ( фамилия его оказалась Пиррисон ), были ли у них знакомые на юге, а если были, то где, и в конце потребовал точных примет Пиррисона.Куда уехала Нелидова - Наташа не знала. Вернее всего, на Кавказское побережье - в Новороссийск, Туапсе, Батум. Но, может быть, она в Ростове-на-Дону. Уехала она с Курского вокзала, её никто не провожал, билет у неё был до Ростова.Пиррисон - бывший киноартист. Он больше насвистывал, чем говорил. ( Наташа с упрёком взглянула на Симбирцева ), был как-то неприятно весел, жил давно заведёнными рефлексами.- Не человек, а сплошная привычка. Румяный, в круглых очках. Весил шесть пудов.- Субчик неважный, - определил капитан.Знакомые на юге были, кажется у Пиррисона, в Тифлисе. Приметы Нелидовой Наташа не стала перечислять, а вынула из сумочки фотографию и передала капитану.Капитан разглядывал долго, глаза его нахмурились, как в штормовую погоду. Разглядывая карточки он закончил словами:- Да... с ней будет много возни...Он передал карточку Батурину. Батурин взглянул, медленно поднял голову и растерянно улыбнулся.- Что за чёрт! Эту женщину я сегодня видел во сне. Сны я запоминаю редко.- Начинается чертовщина!Капитан ни разу в жизни не видел ни одного сна и был уверен, что они снятся только женоподобным мужчинам и старухам.- Удивляюсь, почему вы до сих пор не купили себе Мартына Задеку?Берг, к которому вернулось самообладание, сделал скучающее лицо. "Молчаливый этот Батурин, а между тем полон сантиментов".Но Батурин сон не рассказал. Враждебность к этому сну напугала его, он покраснел и перевёл разговор на другую тему.В сны он, конечно не верил. Но власть их над ним была поразительна. Бывало так: много раз он встречался с человеком и не видел в нём ничего любопытного, не приглядывался. Потом во сне этот человек сталкивался с ним в средневековом городе или в голубом, вымытом дождями парке, и Батурин как бы очищал его от скорлупы обыденной жизни.Невольно, почти не созновая этого, Батурин начал и в жизни стремиться к тому, что он видел во сне. Это занятие приобрело характер азартной игры. Сны толкали его на неожиданные поступки: в действиях Батурина не было даже намёка на план, на связанность.Всё это быстро старило. В конце концов даже азартная эта игра с действительностью потеряла острый свой вкус. Много времени спустя Батурин понял - почему. Сны были отзвуками виденного, - они не давали и не могли дать новых ощущений. Батурин вращался в беспорядочном и узком кругу прошлого, преломленного сквозь стекляшки этих снов. Прошлое тяготило его. Дни обрастали серым мхом, беззвучностью, бесплодностью.Батурин дошёл до абсурдов. Однажды ему приснилось, что он ночью заблудился в лесу. Вечером этого дня Батурин ушёл в лес и провёл в нём ночь, забравшись в глухую чащу. Был сентябрь; в лесу, чёрном от осени, сладко пахла и чавкала под ногами мшистая земля. Казалось, что десятки гигантских кошек крадутся сзади. Батурин боялся курить. Утром синий и тягучий рассвет никак не мог разогнать туман, и земля показалась Батурину очень неприглядной.
Сны определяли все его привязанности, влюблённость, самую жизнь, несколько смутную, пёструю, когда грани отдельных событий пререплетаются так прочно, вживаются друг в друга так крепко, что ядро события отыскивается с трудом.Он переменил несколько профессий. В каждой была своя острота, разбавленная в конце концов скукой. Сейчас Батурин случайно был журналистом. Раньше он был вожатым трамвая, матросом на грязном грузовом параходе на Днепре, прапорщиком во время германской войны, дрался с Петлюрой и Махно, заготовлял табак в Абхазии.Жизнь шла скачками, в постоянной торопливости, в сознании, что главное ещё не пришло. Всегда Батурин чувствовал себя так, будто готовился к лучшему. Одиночество приучило к молчаливости. Всё перегорали внутри. Никому о себе он не рассказывал.Батурин пробовал писать, но ничего не вышло - не было ни сюжета, ни чёткой фразы. Больше двух страниц он написать не мог, - казалось слащаво, сентиментально. Писать он бросил.Ему было уже за тридцать лет. Он был одинок, как Берг и капитан, - это их сблизило. Встретились они в Москве, в редакции. Капитан и Берг жили у приятелей и каждую ночь ночевали на новом месте. Батурин притащил их к себе в Пушкино.Больше всего тяготило Батурина то, что он чувствовал себя вне общей жизни. Но одно из её миллионных колёсиков не зацепляло его. Он жил в отчуждении, разговоры с людьми были случайны. Берг это заметил.- Вы случайный человек, - сказал ему как-то. С таким же успехом вы могли бы жить в средние века или в ледниковый период.- Или совсем не родиться - добавил Батурин.- Пожалуй... Что вам от того, что вы живёте в двадцатом веке, да ещё в Советской России? Ничего. Ни радости, ни печали. Генеральша, которую разорили большевики, и та живее и современнее вас: она хоть ненавидит. А вы что? Вы - старик!Разговор этот больно задел Батурина, - он понимал, что Берг прав.- Что же делать? - спросил он и натянуто улыбнулся.Берг пожал плечами и ничего не ответил.В этом пожатии плеч Батурин прочёл большое продуманное осуждение таких людей, как он, - оторванных от своего века, выхолощенных, бесстрастных."Не то, не то" - мучительно думал он. Тоска его по самой простой' доступной всем жизнерадостности стала невыносимой. Он приходил к капитану, доставал водку, пил, и это успокаивало.Поиски, на которые он согласился, пугали: он предчувствовал обилие скучной возни, но вместе с тем чудились в них прекрасные неожиданности, встречи." А вдруг найдётся выход? - думал он, усмехаясь. - Чем чёрт не шутит".Размышления его прервал возглас Наташи:- Ну что ж, пойдём мы на лыжах? Я свои привезла.Пошли втроём: Наташа, Берг и Батурин. Капитан остался с Симбирцевым, они заспорили о лирике. Спор принял затяжной и бурный характер. Им было не до прогулки.В лесу на снег ложился розовый свет. Батурин ударил палкой по сосне - она зазвенела. С вержушки сорвалась и тяжело полетела чёрная птица.- Расскажите подробнее о Нелидовой.- А вы расскажите сон?- Расскажу.- Ну ладно. Я расскажу, как Нелидова встретилась с Пиррисоном. Они встретились в Савойских Альпах зимой двадцать первого года.- Где? - спросил Берг. Он плохо управлялся с лыжами и отставал.- В Са-вой-ских Аль-пах в двадцать первом году; Не-ли-дова была ки-ноартисткой во Фран-ции, слышите? - прокричала Наташа. - Их труппу отправили в горы; снимали фильм "Белая смерть". В группе работал Пиррисон, - он играл охотников, апашей и полицейских. Снимали пирушку с танцами в горном кабачке. В съёмке участвовали тамошние жители, дровосеки, а главным был угольщик, дедушка Павел. За весёлый нрав его назначили чем-то вроде режиссёра при дровосеках. В кабачке затопили камин, зажгли юпитера, хотя дровосеки были против этого, - по их мнению, можно было снимать при свете ламп, да и от снега было совсем светло.