И в ужасной этой битве
Нелегко пришлось пиратам…
Одержав победу, витязь
Корабли связал канатом
И позвал купцов трусливых…
Увидав, что кончен бой,
Те пришли в себя и мигом
Появились всей толпой.
И когда корабль пиратов
Мореходы осмотрели,
Столько там нашли сокровищ,
Сколь не видели доселе.
Перечли они добычу
И к себе перенесли;
И корабль, разбитый в щепки,
Покидая, подожгли.
И сказал Усам герою,
Мореходов предводитель:
«Витязь, ты защита наша,
Ты наш храбрый избавитель,
Спас ты нас от верной смерти,
Не щадил себя в борьбе, —
Ныне все товары наши
Мы приносим в дар тебе».
Автандил ответил: «Братья,
Если б я искал наживы,
Все, что лучшего есть в мире,
Все в казне б моей нашли вы.
Что сокровища мне ваши?
Не обидел Бог меня —
Самого себя имею
И отважного коня.
Об одном прошу вас, братья:
Собираясь у амбаров,
Про меня вы говорите:
«Вот хозяин всех товаров».
Я купцом переоденусь
И, пока не минул срок,
Буду жить среди торговцев,
Отдыхая от тревог».
Услыхав такое слово,
Корабельщики сказали:
«Видим мы, отважный витязь,
Ты в заботе и печали.
Все, о чем ты ни попросишь,
Каждый сделает из нас,
Жизнь свою не пожалеет
И сокровища отдаст».
День кончался беспокойный,
Солнце тихо заходило.
Моряки втащили якорь
И поставили ветрило.
Море вдруг заволновалось,
Ветер в мачтах зашумел,
И корабль к царю морскому,
Словно птица, полетел.
Сказание девятнадцатое.
О том, как Автандил прибыл в Гуланшаро
Славен город Гуланшаро!
Царь морей — его владыка.
Красотою он пленяет
Всех, от мала до велика.
Пышным садом окруженный,
Тонет в зелени он весь,
И цветы оттенков разных
Никогда не вянут здесь.
Автандил причалил к суше
И, тяжелыми цепями
Привязав корабль к причалам,
Сел на стул под деревами.
И пришел к нему садовник,
И спросил его герой:
«Хороша ль у вас торговля
И в цене товар какой?»
«О купец, — сказал садовник, —
Славный город Гуланшаро,
Расположенный на море,
Полон всякого товара.
Много здесь купцов богатых,
И со всех концов земли
Дивных редкостей немало
К нам привозят корабли.
Царь морей Мелик-Сурхави
Этим городом владеет.
Всякий, кто сюда приедет,
Будь хоть стар, — помолодеет.
Ежедневно здесь пирушки,
Веселится весь народ,
И цветы в садах чудесных
Здесь не вянут круглый год.
Я — смотритель за садами
Именитого Усена.
Он — глава торговцев здешних,
Вся ему подвластна мена.
Этот сад, где вы пристали,
Служит отдыхом ему.
Ныне вам явиться должно
К господину моему.
Но приехали вы поздно,
Сам Усен теперь в отъезде,
Лишь Фатьма, его супруга,
Может встретить вас на месте.
О прибытье каравана
Доложу я ей сейчас,
Слуг она пошлет навстречу
И принять прикажет вас».
Скоро слуги появились,
Судно быстро разгрузили
И товары на храпенье
В караван-сарай сложили.
И Фатьма, встречая гостя,
Появилась у дверей.
Поклонился низко витязь
И вошел в покои к ней.
Именитая хозяйка
Хороша была собою;
По годам немолодая,
Всем казалась молодою:
Станом стройная, как дева,
И прекрасная лицом,
Много слуг она имела
И нарядов полон дом.
Витязь ей поднес подарки,
И она, сияя взглядом,
Угощала Автандила
И сама сидела рядом.
Поздно кончилась пирушка.
На рассвете Автандил
Развязал свои товары
И на части разделил.
Драгоценные каменья,
Без оправы и в оправе,
Были посланы на выбор
Во дворец Мелик-Сурхави.
Все сокровища другие
Были отданы купцам,
И купцы их продавали,
Как назначил им Усам.
Сказание двадцатое.
О том, как Фатьма освободила Нестан-Дареджан от ее похитителей
Автандил, купцом одетый,
Жил под кровлею Усена.
Между тем с Фатьмой внезапно
Приключилась перемена:
Стала мрачною хозяйка
И, как раньше, за столом
Не беседовала больше
С рассудительным купцом.
Так летели дни за днями.
Как-то раз, в часы досуга,
«Госпожа моя, — воскликнул
Автандил, — ты ждешь супруга!
Почему же ты тоскуешь
И зачем не весела?
Отчего печаль немая
На чело твое легла?»
«Ах, купец, — Фатьма сказала, —
Все мне в тягость, жизнь постыла.
Как мои ни льются слезы,
Не вернуть того, что было.
Деву, лучшую на свете
И подругу из подруг,
Предал участи печальной
Ненавистный мой супруг.
Ах, купец, к тебе я ныне
Преисполнена доверья!
Не могу молчать я больше,
Все скажу тебе теперь я.
Может быть, Фатьме несчастной
Ты полезный дашь совет,
Как ей пленницу избавить
От ее великих бед.
Слушай, путник. Существует
Здесь обычай новогодний:
Закрываем мы торговлю,
И купцы поблагородней
Во дворец идут обедать
И несут царю дары —
Кто каменья дорогие,
Кто роскошные ковры.
Царь гостей обедом кормит
И дарами наделяет.
Десять дней гремят кимвалы,
Арфы звонкие бряцают,
На арене мечут копья,
На лугу играют в мяч,
На ристалищах огромных
Лошадей пускают вскачь.
Раз, обычай соблюдая,
Позвала меня царица
Вместе с женами торговцев
Во дворец повеселиться.
Поздно вечером вернулись
Мы веселые домой,
И подруг своих любимых
Привела я в дом с собой.
В сад мы весело спустились
И певцов с собою взяли.
Забавляясь, я меняла
И прически и вуали.
Наконец пришли мы в домик,
Что висит над самым морем,
И затихла я внезапно,
Вся охваченная горем.
Что тогда со мной случилось,
Рассказать я не умею.
Увидав, что я печальна,
Все ушли гулять в аллею.
В доме я одна осталась,
И окно приотворила,
И смотреть на море стала
Безнадежно и уныло.
Море тихо волновалось,
Гасло солнце золотое.
Вдруг мелькнуло в отдаленье
То ль животное какое,
То ли маленькая птица…
Но приблизилось виденье,
И признала в нем я лодку,
Что скользила по теченью.
Лодка к берегу пристала.
Озираясь боязливо,
Два раба чернее сажи
Вышли на берег залива.
Все вокруг спокойно было,
Не следил никто за ними;
Только я вверху сидела,
Не замеченная ими.
Осмотрев пустынный берег,
Вновь они спустились в лодку,
И ковчег внесли на берег
И открыли в нем решетку.
Из ковчега вышла дева
В черной редкостной вуали.
Солнце, полное сиянья,
С ней сравнялось бы едва ли.
Дева грустно оглянулась,
И лучи очей прелестных,
Озарив ночные скалы,
До высот дошли небесных.
Опустила я ресницы
И окно скорей закрыла.
И смотреть была не в силах
На чудесное светило.
Четырех рабов отважных
Позвала к себе тогда я
И сказала им: «Смотрите,
Гибнет дева молодая!
Подойдите незаметно,
Чернокожих окружите.
Что запросят, то и дайте,
Только пленницу купите.
Если ж эти два злодея
Не уступят вам девицу,
Вы убейте их без страха
Или бросьте их в темницу».
Вот рабы подкрались к лодке,
Окружили незнакомцев,
И к торговле приступили,
Развязав мешок червонцев.
У окошка я стояла.
Вижу — те не уступают,
Гонят прочь моих посланцев
И клинками угрожают.
«Смерть злодеям!» — я вскричала.
Тут рабы их повалили,
Обезглавили и в море
Вражьи трупы потопили.
Я пошла навстречу к деве
И склонилась перед нею.
Как была она прекрасна —
Рассказать я не умею.
Перед нею меркло солнце,
И лучи ее ланит
Ослепляли бедных смертных
Так, как солнце не слепит».
И Фатьма, рыдая горько,
В грудь ударила рукою.
Автандил заплакал тоже
И поникнул головою.
«Продолжай, — Фатьме сказал он,
Не томи слезами глаз».
И Фатьма, сдержав рыданья,
Продолжала свой рассказ: