— Донне будет хорошо с Сарой.
— Но она может попытаться…
— Сара за ней присмотрит.
— Но там люди…
— Купим бутылку, — сказал я. — Идем.
Мы успели в паб перед самым закрытием. Я купил бутылку виски и два стакана у задумчивого бармена, мы сели в мою машину и остановились выпить на тихой, обсаженной деревьями улочке в трех милях от дома Питера. Звезды и фонари смотрели на нас из-за густой листвы.
— И что же мне делать? — в отчаянии спросил Питер.
— Со временем уляжется.
— Это никогда не уляжется! Как нам жить? Это же невозможно, черт побери!
Он захлебнулся последним словом и разревелся, как ребенок. Взрыв непереносимой, тщательно подавляемой скорби, смешанной с гневом и обидой.
Я вынул стакан из его трясущейся руки. Сидел, ждал, вздыхал сочувственно и размышлял, что бы я стал делать, если бы, не дай бог, на месте Донны действительно оказалась Сара.
— И надо же, чтобы это случилось именно теперь! — воскликнул он наконец, вытягивая из кармана платок, чтобы высморкаться.
— Что-что? — переспросил я.
Он судорожно чихнул и вытер щеки.
— Извини.
— Ничего.
Он вздохнул.
— Ты всегда так спокоен…
— Со мной никогда не случалось ничего подобного.
— Я влип, — сказал он.
— Ничего, это пройдет.
— Да нет, я не о Донне. Я и до этого-то не знал, что мне делать, а теперь… теперь я просто не соображаю!
— А что такое? Неприятности из-за денег?
— Нет. То есть не совсем.
Он неуверенно замолчал — его надо было подбодрить.
— А что тогда?
Я вернул ему стакан. Он тупо посмотрел на него, потом одним глотком выпил почти все, что в нем было.
— Ты не рассердишься, если я взвалю это на тебя?
— Конечно, нет!
Питер был на пару лет моложе меня — они с Донной и Сарой были ровесниками, — и временами казалось, что все трое считают меня своим старшим братом. Во всяком случае, мне вовсе не казалось странным, что Питер делится своими проблемами.
Питер был худощав, немного выше среднего роста и недавно отрастил длинные усы, которые, однако, вовсе не придавали ему того сногсшибательно мужественного вида, на который он, должно быть, рассчитывал. Он по-прежнему выглядел обычным безобидным толковым программистом, который всю неделю продает свои ноу-хау мелким фирмам, а по выходным плавает на катере.
Он еще раз промокнул глаза платком и несколько минут глубоко дышал, чтобы успокоиться.
— Я влез в одно дело, в которое влезать не стоило, — сказал он.
— В какое?
— Началось все вроде как с шутки. — Он допил свое виски, я протянул руку и налил ему еще. — Был тут один мужик — наших с тобой примерно лет.
Он приехал из Ньюмаркета, мы разговорились в пабе, где ты покупал виски. И он сказал, что было бы здорово, если бы можно было составить программу, которая угадывала бы победы на скачках. Мы еще посмеялись…
Он умолк.
— Он знал, что ты работаешь с компьютерами? — спросил я.
— Я ему сказал. Ну, знаешь, как это бывает…
— И что дальше?
— Через неделю пришло письмо. От этого мужика. Не знаю, откуда он узнал мой адрес. В пабе, наверно, спросил. Бармен знает, где я живу.
Он глотнул из стакана, помолчал, потом продолжал:
— В письме он спрашивал, не могу ли я помочь человеку, который составляет программу для уравнивания шансов лошадей на скачках. И я подумал: почему бы и нет? Гандикап всегда рассчитывается на компьютерах, а письмо звучало вполне официально…
— Но оно не было официальным?
Питер покачал головой:
— Нет, какая-то частная лавочка.
И я подумал: почему бы и нет? Гандикап всегда рассчитывается на компьютерах, а письмо звучало вполне официально…
— Но оно не было официальным?
Питер покачал головой:
— Нет, какая-то частная лавочка. Но я все равно подумал: почему бы и нет? Каждый может составить свою программу. Что толку, все равно ведь заранее не определишь.
— Ты в этом неплохо разбираешься, — заметил я.
— Пришлось научиться за эти несколько недель, — невесело ответил Питер. — Я и не заметил, что забросил Донну, но она говорит, я уже сто лет с ней по-нормальному не разговаривал.
Ему перехватило горло, и он шумно сглотнул.
— Может быть, если бы я не был так занят…
— Перестань себя грызть! — сказал я. — Так что там с гандикапом?
Через некоторое время Питер взял себя в руки и продолжал:
— Он дал мне кипу страниц. И все исписаны каким-то дьявольским почерком. Он хотел, чтобы я сделал из этого программы, которые любой дурак сможет гонять на компьютере… — Он запнулся. — Ты сам-то разбираешься в компьютерах?
— Скорее в микросхемах, чем в программировании. Считай, что нет.
— С большинством людей дело обстоит как раз наоборот.
— Догадываюсь.
— Короче, сделал я эти программы. Кучу программ. Но все они были однотипные. На самом деле это оказалось не так уж трудно, как только я разобрался, что к чему в этих записях. Самым трудным было разобрать сами записи. Короче, сделал я ему программы, и он мне заплатил.
Он умолк и заерзал на сиденье, угрюмый и насупившийся.
— Ну и что не так? — спросил я.
— Ну я сказал, что лучше будет, если я несколько раз прогоню программы на том компьютере, на котором он будет работать, потому что компьютеры друг от друга сильно отличаются, и хотя он сказал мне, какой фирмы его компьютер, и я это учитывал, все равно, пока программу не прогонишь, всех блох не отловишь. Но он мне не разрешил. Я сказал ему, что это неразумно, но он ответил, чтобы я не лез не в свое дело. Ну, я пожал плечами и распрощался с ним. Подумал, если он такой дурак, так это его личные трудности. А потом явились эти двое.
— Кто такие?
— Не знаю. Когда я спросил, как их зовут, они только посмеялись. Они приказали мне отдать им программы, связанные с лошадьми. Я сказал, что уже отдал. Они сказали, что не имеют ничего общего с тем человеком, который мне платил, но программы я отдать все равно должен.
— И ты отдал?
— Н-ну… да. Некоторым образом.
— Но, Питер… — начал я.
— Да, я знаю, — перебил он, — но, ты понимаешь, они выглядели такими… такими жуткими! Они пришли позавчера вечером — теперь кажется, что это было год назад. Донна вышла погулять. Было еще светло. Около восьми, наверно. Она часто ходит гулять…
Он снова осекся. Я постучал бутылкой о его стакан.
— Что? — спросил он. — А, нет, спасибо. Больше не надо. Ну вот, они пришли и держались так вызывающе и сказали, что, если я не отдам им программы, я об этом пожалею. Они сказали, что Донна — хорошенькая штучка, и вряд ли я захочу, чтобы с ней что-то случилось… — Он сглотнул. — Я никогда бы не поверил… В смысле, такого не бывает… Однако все-таки похоже, что бывает. Ну вот, — сказал он, взяв себя в руки, — я отдал им все, что было у меня в доме, но на самом деле это были, так сказать, только черновые наброски. Довольно грубые. Я написал пару-тройку пробных программ от руки — я часто так делаю. Я знаю, многие пишут на машинке или даже прямо в компьютер, но я так не могу.