Я горько всхлипывала, размазывая слезы по щекам. Глаза в зеркале оставались неподвижными. Мое лицо было похоже на лицо мертвеца под душем. Не важно, холодным или горячим.
Лето заканчивалось.
Некоторые относятся к жизни потребительски. Некоторые — как к подвигу. Некоторые — как к чаше, которую нужно испить. До дна. Я отношусь к жизни как к партнеру. По увлекательной игре.
Весь мир — игровое поле.
Первый ход всегда за ней. Я делаю ответный и с интересом жду ее следующего.
В этой игре нет правил. Это немного страшно, но со временем я привыкла.
И победителей тоже нет.
Сначала я пыталась вести счет, но быстро бросила. Я никогда не пропускала свой ход. Когда хотелось сдаться, я брала тайм-аут.
У нее всегда был джокер в колоде.
Его появление в самых неожиданных местах придавало игре остроту. Невозможно предугадать, в каком качестве он появится на поле в следующий раз. Главное — жить так, как будто джокера не существует.
Я играла на счастье.
4
Наверное, я должна была сильно удивиться, когда мне позвонила та девушка из ресторана.
Впрочем, я действительно удивилась.
Она так и представилась:
— Это девушка, которую вы встретили в ресторане. С Сережей. Помните?
Я в этот момент принимала ванну с тремя каплями жасминового масла.
Чтобы хоть немного уменьшить начавшееся сердцебиение, мне надо было сделать глубокий вдох, но вместо этого я на секунду замерла, а затем безразлично спросила:
— Когда?
— Ну, как же. — Девушка замялась. — За неделю до того как… Сережа… Сережи… не стало… В «Пинокио» на Кутузовском.
— А! — Я прямо обрадовалась в трубку.
Наверное, создалось впечатление, что сначала я испугалась, что это девушка из ресторана «Гонг Конг» на Тверской. Например.
— Мне надо с вами встретиться. — Казалось, она готова разрыдаться.
— Зачем? — очень серьезно спросила я.
В эту минуту в ее лице я ненавидела всех женщин. Подозревая, что раз была она, значит, были и другие.
— Я не могу по телефону.
Надо было повесить трубку. Но, наверное, нет на свете женщины, которая отказалась бы встретиться с любовницей своего мужа.
Я, свернувшись калачиком, легла на кровать. И подушки, и одежда Сержа еще хранили его запах. Я не обращала на него внимания раньше, когда Серж был жив. Зато теперь я чувствовала его очень остро.
Девушку звали Светлана. Мы договорились с ней встретиться через час. В «Пинокио» на Кутузовском.
Она подъехала на старом «фольксвагене». Если бы они встречались давно, у нее наверняка был бы такой же «мерседес», как у меня. Ну, или немного хуже.
Я сидела в черных очках, хотя в зале было темновато. Не хотелось демонстрировать Сержевой любовнице все прелести своей мимики. Если только не захочу ее испугать. Тогда сниму очки и сделаю страшное лицо. Вернее, просто сниму очки.
Одета она была неплохо. Так, как любил мой муж. То есть — как я научила его любить: стильно, но не вызывающе.
Она присела и сразу достала сигарету.
Я сидела не шелохнувшись и не предпринимая попыток завязать разговор.
Девушка явно очень нервничала, и поэтому я оставалась спокойной и чувствовала своё превосходство. Правда, пока еще не знала в чем.
Подошел официант.
Я заказала мандариновый сок со льдом. Она — минеральную воду.
От меню я отказалась, просто попросила принести мне легкий салат. Она сказала, что не голодна.
— Мне не разрешили прийти на похороны, — пролепетала она, не глядя мне в глаза.
Слава богу, подумала я. Одна только мысль о том, что она могла оказаться там, на кладбище, рядом со мной, вызвала новый прилив ненависти к ней.
Но я сохраняла на лице сочувственную улыбку.
— Кто? — Я бы не удивилась, если бы в моем голосе прозвучали нотки негодования.
— Сережины друзья. Вероника и Игорь. Вы их, конечно, знаете?
Конечно. Моя подруга Вероника. Хорошо, что я в очках. Интересно, кто еще?
— Знаю. Но не слишком близко, — я даже с сожалением вздохнула. — Вы дружили?
Разговаривая со Светланой, я усвоила покровительственный тон.
— Да. — Она опустила глаза и еле слышно прошептала: — Я беременна.
Я встала и пошла. Мне было все равно куда идти, но я оказалась около выхода. На улице я остановилась и прислонилась к стене. Это уже слишком. Если бы мое терпение было воздушным шариком, то сейчас этот шарик бы лопнул.
Больше всего я хотела, чтобы Серж был жив. Я отхлестала бы его по щекам, а потом выгнала вон и швырнула бы ему вслед вещи.
Нет, хорошо, что он мертв. Это значит, что он никогда не придет ко мне и не скажет: «Извини, я люблю другую. У нас будет ребенок». Ему стоило умереть только ради того, чтобы я никогда этого не услышала.
Номер 17 на голой пятке.
Для которого уже никто никогда ничего не сможет сделать.
Смысл слова «никогда» можно понять только в морге. Во всех остальных местах употребление этого слова — явная профанация.
Я вернулась в ресторан.
— И что? Будете рожать? — Я сняла очки и в упор посмотрела на нее.
Она кивнула.
И я поняла, что завидую ей. Я бы тоже очень хотела, чтобы у меня под сердцем остался мой Серж. Такой же кудрявый и голубоглазый.
Я кивнула официанту и попросила счет.
— У меня нет денег, — сказала Светлана.
— Я заплачу. — К своему стыду, я произнесла это с нескрываемым высокомерием.
— У меня вообще нет денег.
Я растерялась.
— А как же ты будешь рожать?
— Я надеялась, что вы мне поможете.
— Я?
Боже мой, так вот что чувствуют мужчины, когда женщина им говорит, что беременна. Они чувствуют себя пойманными в силки. Я явственно услышала щелчок. Капкан захлопнулся. Дороги назад нет. Или есть?
— Какой у тебя срок?
— Десять недель.
— У тебя есть две недели, чтобы сделать аборт. Я договорюсь в хорошей больнице, у меня самый лучший врач в Москве.
— Мне нельзя, — она преданно смотрела мне в глаза, — это моя первая беременность, и врач сказал, что аборт делать нельзя.
— Пусть тебя посмотрит мой доктор. — Я не сдавалась.
Она согласно кивнула.
— Хорошо. Но я все равно буду рожать. Я очень хочу сына от Сережи. И моя мама уже знает. Она согласна.
Я взяла номер ее телефона.
— Вы мне поможете? — спросила меня Светлана на прощание.
Я не удостоила ее ответом.
5
Я остановилась около хозяйственного магазина в Мневниках. В Мневники я попала случайно, объезжая пробки на Рублевке. В таких ностальгических магазинах с советской вывеской «Хозяйственный» я не была уже очень давно.
Выйдя из машины, я оглянулась. Место было темное и не очень оживленное. На тротуаре стояло всего несколько машин.
В «Хозяйственном» мне понравилось. Я купила разноцветные прищепки для белья (на них очень здорово вешать всякие штуки на новогоднюю елку), круглый механический будильник, очень красивые прихваты для штор, новую люстру детскую комнату в виде большого праздничного торта и еще много необходимых мелочей. Все стоило очень дешево. Мне показалось, раза в три дешевле, чем я покупаю обычно. Когда я не могла выбрать чистящее средство новой домработнице, очередь дружно помогала мне. Продавщица подобрала мне в гостевую комнату пять зубных щеток разных цветов. Я от души ее благодарила. Когда я шла к выходу, таща три огромные сумки, симпатичная бабушка в платье с оборками заботливо поинтересовалась, на машине ли я, все-таки такие тяжести носить.
Мою машину перегородила «шестерка» с двумя таджиками. Так, что я не могла выехать. Они меняли колесо. Я поставила сумки на багажник и отошла от машины на безопасное расстояние.
Одну мою приятельницу при таких же обстоятельствах выкинули из машины, а другую убили. Топором по голове. Забрали машину и 200 долларов из сумки. Ей было двадцать четыре года. Муж подарил ей «мерседес» на день рождения.
Таджики возились уже минут пять; мне все это не нравилось. Вокруг не было ничего похожего на милицию или ГАИ. Я сжимала в кармане ключи, приготовившись, если что, выкинуть их в кусты.
Таджики то снимали, то снова ставили домкрат, возились с гайками. Я подошла к ним с телефоном в руке и произнесла:
— Убирайтесь отсюда, или я вызываю охрану!
Они испуганно закивали, побросали инструменты в багажник, сели в машину и отъехали метров на пять.
Я поднесла телефон к уху и стала громко разговаривать с воображаемым собеседником. Я описывала место, где нахожусь, и диктовала номер машины таджиков. На расстоянии открыла пультом двери. Не переставая говорить, поставила сумки на заднее сиденье. Главное, чтобы никто не подошел ко мне сзади.
Открыла водительскую дверь. Один из таджиков направился ко мне. Я сделала шаг в сторону, вытянула вперед руку и истошно заорала:
— Стоять! Стоять, я сказала!
Таджик остановился, я быстро села и закрылась на все кнопки.