– И каждый год он добавляет в него другие ингредиенты, – сказала Раиннон.
Ноа сделал глоток и сказал то, что от него ожидалось:
– Очень вкусно.
Мартин Ричардсон так широко улыбнулся, что белый грим Дракулы на его лице треснул.
– Как насчет второй чашечки?
– Нет, спасибо. Пойду поищу Луэллу Джибсон.
Он пробежал взглядом по толпе сверхъестественных цветастых существ вокруг.
– Если случайно вы ее встретите, попросите, чтобы она позвонила по телефону моих тетушек сегодня вечером или завтра рано утром. Завтра утром я уезжаю.
– Утром? Вы шутите?
– Хм. Нет.
– Послушайте, на вашем месте я бы очень подумал, не остаться ли мне до утра вторника. Мы ожидаем в этом году ночью в понедельник исполнение нашей легенды. Неужели вы захотите пропустить это?
– Какой легенды?
– Нашей. Городской. Во всяком случае вы легко узнаете Луэллу. В этом году она у нас Невеста Франкенштейна. У нее такая прическа, словно она сунула пальцы в розетку. Между нами говоря, я теперь начинаю всерьез подумывать, что она сделала это на самом деле.
Эта мысль показалась ему настолько удачной, что он опять покатился со смеху.
Скользкое Чудовище Черной Лагуны, шлепая ногами, приблизилось к ним.
– Одну большую, пожалуйста. Раиннон взяла Ноа за руку и потащила его в сторону от будки.
«Она, определенно, любит прикасаться к людям», – подумал он. А потом понял, что он очень боится ее прикосновений, которые проникали сквозь его кожу в самую глубину его души. Он пытался держаться от нее на некотором расстоянии, но она была так очаровательна, а обстоятельства были такими абсурдными, что он постоянно пасовал перед ней Они прошли мимо сцены, на которой разворачивалось какое-то таинственное действие. Несколько дальше добропорядочным гражданам Хилари предлагалось бросить кирпичом в начальника полиции и предоставлялась возможность столкнуть его в бочку с бурлящим маслом. Рядом с этим местом была установлена гильотина, предназначенная для директора местной школы.
– Уровень психического состояния города вызывает серьезное беспокойство, – пробормотал Ноа.
– Вы оцениваете наш город с точки зрения приезжего, а для нас – это замечательный город. Вам нужно задержаться здесь, чтобы лучше понять его. О, смотрите, они продают невидимые создания в том киоске, вон там.
Она дернула его за руку и потянула к будке, где волосатый Человек-волк весело восседал перед кучей карандашных коробок.
– Сколько стоит? – спросила она. Человек-волк открыл рот и издал дикое рычание, после чего сказал:
– Доллар.
– Дайте одно.
– Одну минуту, – сказал Ноа, взяв наугад одну из маленьких коробочек и открывая ее, – здесь ничего нет.
– Конечно, – сказал Человек-волк, – они же невидимые и ведут себя очень тихо.
– Это создание составит отличную компанию моим Греймокину и Мерлин.
– Вы сделали правильный выбор, – сказал Человек-волк. – И к тому же оно практически ничего не ест.
Она открыла свой кошелек, но Ноа остановил ее.
– Я заплачу.
– О, но…
– Очень прошу. Мне доставит большое удовольствие знать, что у вас появится хоть одно домашнее животное, от которого меня не будет бросать в дрожь.
Она шагнула к нему и поцеловала в щеку.
– Благодарю. И знаете, ведь все вырученные на карнавале деньги пойдут на доброе дело. На них купят новые униформы для школьного оркестра.
Человек-волк жутко заревел:
– Следующий.
Они пошли дальше рука об руку. Они миновали еще один киоск, в котором вся еда напоминала настоящие пальцы.
– Весьма возможно, что теперь я больше никогда не смогу ничего есть, – сказал он. Она засмеялась:
– Это же всего лишь спагетти.
– Да, но они выглядят, как…
– Сейчас да. Это сила воображения.
– И это также может служить объяснением всему городу?
Она дернула его за руку.
Он потерял равновесие и, оступившись, ухватился за нее.
– Расслабься, Ноа. Ты ведешь себя, как надутый столичный адвокат.
За те несколько мгновений, пока Ноа опирался о нее, ее волшебный цветочный запах обволок его. Ему пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы оторваться от Раин-нон.
– Никто не называл меня надутым до сих пор.
В ее экзотических глазах показались искорки смеха:
– Совсем непонятно, почему. Он не смог сдержать улыбку.
– Бог ты мой, ты все-таки ведьма, ведь правда?
– У тебя потрясающе странные мысли. Когда же ты соберешься снова меня поцеловать?
Огонь запылал вновь.
– И ты еще удивляешься, что я считаю тебя ведьмой. Ты ведь не спрашиваешь, собираюсь я тебя поцеловать или нет, а спрашиваешь, когда. Ты ведь выдаешь себя, Раиннон.
Она засмеялась.
– Наверное, я очень прямолинейна. Но у меня слишком мало времени, чтобы убедить тебя остаться здесь еще.
– На твоем месте я даже не стал бы пробовать.
Она улыбнулась со спокойствием, которое внушило ему новые опасения относительно его возможностей сохранить здравый смысл.
– Но ведь ты – это не я. Пошли в пещеру ужасов.
– Да? А я думал, что уже нахожусь в ней.
– Мы хотим, чтобы ты оставался на карнавале столько, сколько захочешь, – сказала Эзми, рассекая воздух своим топориком. – Но мы очень устали. Норман и малышка Эми сказали, что подбросят нас по пути домой.
– В этом нет необходимости, – сказал Ноа, – я готов поехать, хоть сейчас.
Он почувствовал, как Раиннон прижалась к нему и стала своей рукой разглаживать лацкан его светло-коричневой куртки. Снова касается его.
– Останься еще ненадолго, мы можем зайти ко мне попить кофе.
– Ну, конечно, дорогой, обязательно сходи, – сказала Лавиния подбадривающим тоном и закивала головой так, что ее нимб стал скакать и подпрыгивать.
– И мы сможем попрощаться, – нежно сказала Раиннон.
Ее слова потрясли его. Он позволил себе расслабиться и провел эти несколько часов, погрузившись в окружающую атмосферу абсурда и удовольствия от присутствия Раиннон. Он совсем забыл, что завтра ему возвращаться в Нью-Йорк. Теперь он уже не знал, будет ли возвращение домой и расставание с Раиннон свидетельством его доблести или глупости. Как бы то ни было, он не забудет ее. Она навсегда врезалась в его память – грациозная, загадочная женщина потрясающей чувственности. Если он побудет с ней немного дольше, то это ему явно не навредит. Он взглянул на своих тетушек.
– Ну, если только вы правда не против…
– Решено, – сказала Лавиния, – сейчас вы оба идите, а с тобой, Ноа, мы увидимся позднее, когда вернешься домой.
Помахав на прощание рукой и улыбнувшись, что несколько напоминало благословение, две сестры удалились.
– Я скоро приеду, – крикнул Ноа им вслед, скорее уверяя в этом себя, чем их.
– Они такие прелестные, – сказала Раиннон, – позор, что ты не можешь погостить у них подольше.
Воздух теперь стал прохладней. Он снял с себя спортивную куртку и накинул ей на плечи.
В первый раз на ней оказалась какая-то одежда не черного цвета. Видеть это было очень непривычным. Они пересекли парк и направились к ее магазину.
– У меня нет возможности задержаться здесь, – он сухо улыбнулся, – Нью-Йорк, к сожалению, не отмечает в качестве официального праздника Канун дня всех святых.
– Неужели?
Удивление в ее голосе рассмешило его.
– У меня целый письменный стол срочной работы, кроме того я пришел к выводу, что в Нью-Йорке мне будет легче разобраться с тем, что здесь происходит с недвижимостью.
Она взяла его под руку.
– Как ты собираешься сделать это? В том, что он ведет ее под руку, а она идет рядом, было что-то очень правильное и гармоничное.