Обув кремовые шелковые сандалии, которые выделялись лишь крохотными ленточками на ее атласных ногах, она критическим взглядом осмотрела себя со всех сторон. В трехстворчатом зеркале Хлоя выглядела более чем красивой. Потрясающе. Блестяще. Сегодня вечером все было великолепно. Не хватало только одного. Ее мужчины.
Хлоя еще раз взглянула на свои бриллиантовые часики фирмы «Бушерон». Он опаздывал. У Джоша опять была запись. Он предупредил, что может опоздать. Была решающая стадия отбора песен для его нового альбома. Поскольку с выпуском альбома уже запаздывали, Джошу было необходимо скорее закончить запись. Для него это было жизненно важно, поскольку альбом мог стать решающим в его угасающей карьере. Он должен был завоевать хоть малую популярность, иначе, и Джош это знал, его карьере придет конец. По сути, она уже и была окончена, учитывая его возраст и изменившиеся вкусы юнцов, на которых, в основном, и были рассчитаны все эти диски. Молодежь попросту не волновали эти годившиеся им в отцы стариканы, которые с важным видом появлялись на телеэкране или сцене. Перспектива стать актером нью-йоркского или лондонского театра тоже была слишком хлипкой. Карьера Джоша быстро клонилась к закату, и они с Хлоей знали это, как никто другой.
Ирония судьбы заключалась в том, что Джошу потребовались годы, десятилетия, чтобы стать звездой. Путь к вершине оказался гораздо более трудным и утомительным, чем падение. Внезапная мысль промелькнула в сознании Хлои: а если вдруг опять повторится этот кошмар, вдруг Джош не оставил свои грязные игры с малолетками? Думать об этом было невыносимо; Хлоя постаралась взять себя в руки. Для нее все уже решено окончательно: никаких «если», «но» и «может быть», она твердо решилась на развод.
Забыть. Забыть те страшные минуты, когда сталкивалась с его изменами. Он ведь пообещал, не так ли? Сказал, что теперь, когда ему уже за сорок, несолидно связываться с девчонками. Старался убедить Хлою, что он дорожит их браком и хочет сохранить его. Он ведь обещал, не так ли? Автомобиль уже ждал у подъезда. Джош был занят своим альбомом. Близилось время ужина. Хлоя вышла из дома в хорошем настроении, благоухающая свежим ароматом «Бала в Версале», и отправилась на прием к Эбби и Мод.
Прием явно относился к разряду самых изысканных в Голливуде; Хлоя поняла это, когда учтивый молодой человек с вышитой на красном пиджаке эмблемой службы парковки открыл перед ней дверцу автомобиля и она проскользнула в передний холл особняка Арафатов, оформленный с блеском, в старинных голливудских традициях.
Ни одного репортера не было допущено ни на прием, ни даже к дому. Это был верный признак того, что приглашены избранные. Не было даже Джорджа Кристи из «Холливуд Репортер». Чем выше уровень приема, тем меньше прессы – это «золотое» правило Голливуда. Премьеры, презентации, демонстрации мод, рекламные кампании всегда созывали большую прессу – тем веселее они проходили, но в этот вечер пресса обращала на себя внимание своим отсутствием.
Огромный парадный зал был полон гостей. Терраса, отделанная полированным серым мрамором, была едва различима сквозь плотную завесу изысканных туалетов женщин и безукоризненно отутюженных черных брюк мужчин. Семьдесят пять именитых гостей потягивали из хрустальных бокалов шампанское или Перье и даже не замечали развешанных по стенам картин, ценность которых была никак не ниже миллионов пятнадцати; деловые беседы вызывали у них больший восторг.
Серия картин великих мастеров – от Ренуара до Фишля была так искусно размещена на стенах, которые сначала десятки раз были оштукатурены, а затем покрыты несколькими слоями глазури, что обеспечивало безупречную матовую отделку.
Гостей явно не интересовали и коринфские колонны из черного оникса, обрамлявшие проход в зале; они были размещены на расстоянии четырех футов друг от друга, и их вершины украшали бесценные римские мраморные бюсты V–VI веков.
Хлоя, однако, не могла оставаться равнодушной к такому великолепию. Она была потрясена. Они с Джошем хотя и выступали на голливудской сцене вот уже многие годы, впервые были приглашены в этот дом. Эбби и Мод Арафат предпочитали вкладывать деньги в то, что бросалось в глаза. Их дом был явно предназначен производить впечатление, что его хозяин – мультимиллионер, продюсер с мировым именем. И впечатление складывалось именно такое. У Хлои захватывало дух от великолепия убранства, очевидной ценности и красоты произведений искусства, собранных в доме. Она взяла предложенный одним из тридцати официантов в ливреях бокал шампанского и перешла в гостиную. Это был зал длиной в семьдесят пять футов; среди полотен, украшавших стены, выделялся Пикассо – картина была Хлое незнакома. Два бесполых атлета-великана на побережье – вероятно, что-то из «голубого» периода. Окна в гостиной, высотой по пятнадцать футов, были искусно задрапированы парчой цвета синего кобальта, отделанной тяжелой бахромой с кистями. Двери в сад оказались открытыми, и Хлоя прошла на террасу. Там, в саду, на лужайке, такой густой и зеленой, что она скорее напоминала бархатный настил, были выставлены восемь из числа самых изысканных и дорогих в мире скульптур Генри Мура. Хлою поразило, что они вот так запросто стояли на лужайке.
Стояла мягкая калифорнийская ночь, легкий бриз с побережья доносил свежий аромат океана. Хлоя подумала о том, как опишет эту сцену в письме к Аннабель. Она писала ей по меньшей мере раз в неделю, подробно рассказывая об интересных событиях в ее жизни, о тех местах, где бывала. В ответ она получала маленькие записочки, которым была несказанно рада. Аннабель, ее дитя. Как обычно, начиная думать о дочери, Хлое становилось грустно. Она сделала глоток шампанского. «Остановись, Хло, – приказала она себе. – Это бизнес. Сосредоточься на нем. Блесни, девочка, блесни.» Итак, кто же здесь был, на этом вечере? От Хлои не ускользнуло, что собрались все претендентки на роль Миранды, в полном великолепии своих роскошных туалетов.
Сисси Шарп предпочла красную гамму.
«Рейган Ред. [9] », весело представлялась она всем, кто знал о той дружбе, теперь, увы, канувшей в лету, которая связывала Нэнси и Рональда Рейганов и Сисси с Сэмом, когда Ронни был президентом гильдии киноактеров, а Сэм одним из его исполнителей. Сисси старательно преувеличивала степень их дружбы, постоянно упоминая в разговорах имя Рейгана. Правда, они с Сэмом только что вернулись с правительственного приема в честь президента Югославии – конечно, не самый высокий уровень вашингтонских встреч, но все равно он удостоился одной строчки в «Ю-эс-эй Тудэй». Сисси потчевала всех, кто стоял поблизости, забавными анекдотами о проделках Нэнси и смешными поговорками, которые отпускал Ронни.
Розалинд Ламаз, сопровождаемая очередным томным самцом, была в золотистом lame [10] от Лины Ли. Розалинд выглядела сытой, кавалер ее был явно утомлен.
Она обменялась взглядом с Хлоей, кивнув головой в знак приветствия. Хлоя отметила про себя, что туалет соперницы смотрелся дешево, но сама Розалинд была удивительно привлекательной женщиной, которой, конечно, нельзя было дать ее возраста. Роскошные черные волосы были схвачены с одной стороны цветком гардении, лицо светилось живой улыбкой – Розалинд выглядела на редкость сексуально и не старше тридцати.
Гул оживления среди гостей вызвало появление Эмералд Барримор. Она была истинным дитя Голливуда. Звезда с трехлетнего возраста, она до сих пор привлекала всеобщее внимание, где бы ни появлялась.