– Что ты несешь! – вставила, наконец, слово Виолетта. – Ты снова нанюхалась кокаина? Этот Джованни – ублюдок, и ты идешь у него на поводу!
– О покойниках плохо не говорят, – спокойно сказала Лада.
Ветка замолчала, громко дыша в трубку.
– Ты слышала меня? – переспросила Лада, намеренно пугая подругу громким шепотом.
– Ветка, это наркоторговля. Сделай так, как я тебе говорю. Советую прихватить и твои вещички, когда будут искать меня, непременно выйдут на тебя.
– Где встретимся? – икнув от страха, спросила напуганная до смерти Виолетта.
– Выходи к автостраде, стой у обочины, я прихвачу тебя. Помнишь машину Джованни?
– Какая-то невнятная, Рено или Пежо?
– Альфа Ромео, чукча!
– И ты собираешься таскаться на ней по городу?
– Я собираюсь смыться на ней из города, и как можно быстрее! Тебе на сборы десять минут! – рявкнула в трубку Лада и дала отбой.
Джеронимо Браско долго ждал возвращения Ризио, "прихвостня Камилиери", как называл он его про себя. Маурицио Камилиери он знал давно, еще по Милану, деловые отношения трудно назвать дружбою, но к молодому бизнесмену Браско испытывал почти отеческие чувства. Тем более он не одобрял его приятельских отношений с Джованни Ризио, для Браско не было секретом, что имя Ризио связывают с подпольной столичной торговлей наркотиками.
Браско работал в Москве почти десять лет, его связи с первыми лицами города, своевременные "партийные" взносы, проверенный канал сбыта от Аппениского полуострова до Москвы и "самых до окраин" делали его первой фигурой среди соотечественников. Недаром его ресторан располагался в одной из известных и стоящих у самой Красной площади гостиниц. К нему прислушивались, с ним советовались, его уважали.
Но была у Джеронимо "страстишка". Любил шестидесятилетний Браско молоденьких русских красавиц. Не проституток, а воспитанных ухоженных барышень. Любил их странный говор, грудной смех, блеск евроазиатских глаз, тонкую кожу на высоких татарских скулах. Но молоденькие русские барышни не очень-то одаривали любовью старого Браско, отвергали. Слишком много возле них увивалось молодых и блестящих кавалеров, приводящих их отужинать в итальянский ресторан, они принимали его комплименты в виде шампанского и цветов, но никого из них не заинтересовал сам хозяин "Джоконды".
Девушка Ризио была экзотически красива настолько, что Браско никогда не упускал случая перемолвиться с ней словечком, поймать рассеянный взгляд, подержать в приветствии тоненькие пальчики. Вот и сегодня, он лично принес счет этому проходимцу Ризио, лишь для того, что бы лишний раз полюбоваться невиданной в этих широтах красотою, пофантазировать, что девушка улыбается ему не вежливой принужденной улыбкой, а потому, что Джеронимо Браско произвел на нее впечатление своими мужественными сединами и приобретенной с годами (будь они неладны!) мудростью. Правда сдержать чувств, производимых на него девушкой Ризио, Джеронимо не смог, и страстное желание проступило в его взгляде и, наверняка, напугало красавицу. Как ни хотел Браско ввязываться в аферы Ризио, но отказаться от заманчивого предложения не смог. Мало того, выставил условие, что девушка будет принадлежать ему немедленно! Понадеялся на то, что условия предлагаемой сделки с ней уже обговорены.
Терпеливо ждал Браско, сидя у себя в кабинете, но Джованни так и не вернулся. В сердцах Джеронимо стукнул кулаком по массивному столу:
– За кого он меня принимает! – покрытая темными волосками фаланга указательного пальца яростно набирала комбинацию цифр на телефонной панели. Ранее Браско предусмотрительно удалил охрану, что бы не было свидетелей разговора с Ризио, и теперь вызывал телохранителя.
– Витторио, мы уезжаем!
Браско тщательно проверил, хорошо ли заперт сейф, закрыл на ключ ящики своего письменного стола, накинул блейзер и вышел из кабинета. Связка ключей издала тревожный звон в тишине ресторана. Свет из кухонного помещения ярким лучом освещал часть коридора.
– За всем надо присматривать самому! – пробурчал расстроенный Браско и направился в кухню погасить свет.
То, что увидел Браско, ввергло его в шок.
Тело Ризио лежало в темной луже крови, руки мертвеца казалось, придерживали свои внутренности, колени согнуты и подтянуты к животу. Сгустившаяся кровь медленно подползала к чистому еще серому носку, выглядывающему из-под задравшихся брюк, и начищенному до блеска ботинку.
Браско захватал ртом воздух и схватился за сердце. Только не сейчас! Он оперся на мраморную столешницу, ноги его подкашивались. Только бы не упасть рядом с трупом, не запачкаться в медленно подползающей луже чужой крови! Витторио! Где этот чертов сукин сын? Неужели сидит в автомобиле? От хорошей жизни все расслабились и не соблюдают элементарных правил безопасности. Сам виноват.
Приучил охрану, что лично запирает все замки, и не любит, что кто-то стоит у него за спиной. Уф, похоже, немного отпустило, надо попробовать достать сотовый.
Браско осторожно, не делая резких движений, пошарил по карманам блейзера.
Медленно согнул локоть и протиснул ладонь в карман. Пальцы сжали прохладный пластик корпуса телефона. Осталось нажать клавишу повторного набора, ведь звонок к Витторио был последний на сегодня вызов. Браско справился с нелегкой задачей, Витторио ответил.
– Ко мне! – просипел Браско в трубку, и в изнеможении откинул руку с зажатым в ней телефоном.
– Ты что, решила прихватить все наши вещи? – спросила подрулившая к обочине Лада.
Виолетта забросила в салон две огромных спортивных сумки.
– Не могла же я оставить наши шубки! – запыхавшись, произнесла она. – Лето пройдет, сама мне спасибо скажешь.
– Спасибо я тебе скажу, если ты сама сядешь за руль, – Лада вышла из автомобиля и обошла его. Виолетта пожала плечами и устроилась на водительском месте. Но едва положила руки на оплетку руля, то тут же их отдернула.
– Дьявол! Что это? Чем ты тут измазала, что-то липкое… – она поднесла руки к глазам и в ужасе вскрикнула.
– Это моя кровь, у меня изрезаны руки, – тихо сказала Лада, – очень больно было рулить…
– Дьявол, во что ты нас впутала?! – не унималась Виолетта.
– Я понимаю, что тебя учили "не поминать всуе", – поморщилась Лада, – но для разнообразия вспоминай иногда Господа.
– Господи, господи, вразуми ее, – запричитала Виолетта, яростно обтирая руль салфеткой, – говори же, что натворила?
– Давай уже двигать отсюда, боюсь, как бы нас искать не начали.
– Куда двигать-то?! – крикнула Виолетта, заводя двигатель.
– На родину, в Ангельск.
– Ты обалдела! – ахнула Виолетта, выстраиваясь в левый ряд.
– Придумай что-нибудь получше, – посоветовала Лада, зажимая в изрезанных ладонях салфетки, кровь никак не хотела останавливаться, она сильно разбередила раны, когда управляла машиной. Наконец она рассказала подруге, что случилось с ней и Джованни Ризио. Каким подлецом и сутенером он оказался! А она еще, глупая, радовалась такому замечательному любовнику! Тут Лада некстати вспомнила, как Джованни занимался с ней любовью, как стискивал ее в объятиях, со всей средиземноморской страстью, как целовал ее пальчики, захватывая фаланги губами и языком. Она тяжко вздохнула и яркой вспышкой в ее глаза вернулась сцена. Резкий удар в грудь. Его наглый окрик "Ты мне должна! Идем к Браско!". Он ее ударил!
Он бил ее! Тварь!
Разгневанная Лада была готова еще раз зарезать Джованни Ризио.