Она пролистала сравнительную таблицу компрессионного давления, дальше шли коэффициенты допустимого растяжения для цилиндров. Джейн помедлила над параметрами калибровки кристаллов, потом стала листать дальше, надеясь, что пальцы верно передадут ей, о чем говорят страницы. Наконец она нашла то, что искала.
Это была глава об управлении драконами. До этой минуты она и сама не знала, что ищет. Только теперь, лаская пальцами схемы, где таинственные значки обозначали конденсаторы, потенциометры, сопротивления и заземления, наклоняя голову, чтобы потереться щекой о страницу, впитывая запах бумаги и типографской краски, — только теперь она поняла, что вся ее жизнь с раннего детства имела одну только цель: украсть дракона.
В тайнике было тесно, стены давили на плечи — но она ничего не замечала. Она видела лишь одно: черных быстрокрылых драконов. То, что всю жизнь было у нее перед глазами, незамечаемое, стало явным и главным. Она слышала ультразвуковой, раздирающий небо рев этих тварей, переполняемых яростью и бензином, чувствовала их сокрушающую гравитацию мощь, огненное дыхание. И она видела себя на одном из них, она летела с ним все дальше, дальше…
Но сначала надо изучить гримуар. Она должна понять, как подчинить себе дракона.
Шли часы, а Джейн не могла оторваться от книги. Она ласкала глазами и пальцами каждый знак, впивала, запоминала, усваивала. Только сигнал побудки заставил ее поднять голову. Пора было идти завтракать. Она выползла из тайника и стала в строй, зевающая, чуть живая от усталости, счастливая.
На следующую ночь первый раз в жизни дракон с ней заговорил.
Холстина шумно вздохнула.
Наверху, там, где в открытое окно вливался тускло‑серебристый солнечный свет, затрепетали крылья. Холстина подняла глаза и вскрикнула:
— Жабьи яйца!
— Жабьи яйца? — недоумевающе повторила Колючка. — О чем это ты?
— Там, под крышей.
У них там гнезда.
Холстина влезла на скамью, поднялась на цыпочки и насколько смогла вытянула за окно руку. Ее хвост нетерпеливо подергивался. На скате крыши, с внутренней стороны, виднелись какие‑то темные нашлепки.
— Тьфу ты, не достать!
— Никаких яиц сейчас быть не может, — заявила Джейн.
— Кто же кладет яйца осенью?
— Жабы. Весной они тоже кладут, но те вылупляются. А осенняя кладка в запас, чтобы им было чем полакомиться в день Новой Луны. — Холстина взглянула вниз, и ее широкий рот растянулся загадочной улыбкой. — Ну‑ка, Джейн, полезай сюда, достань мне яичек.
— Я плохо лазаю. Попроси Жужелицу, или Малого Дика, или…
— Да их же здесь нету! — Холстина переглянулась с Колючкой, и переменщица внезапно вцепилась в Джейн, подняла и подбросила вверх. Холстина подхватила девочку. Обе они были очень сильные. Со смехом, держа Джейн за ноги, они высунули ее в окно.
Ящик перевернулся, зубчатые колесики раскатились по полу.
— Вот улета‑а‑ет моя ра‑адость! — запела Холстина.
Джейн изо всех сил цеплялась за оконную раму. Ледяной ветер бил в лицо, высекая слезы из глаз. Она видела двор с гаревым покрытием, громаду шестого корпуса, тяжелые тучи в небе. Внизу, чуть в стороне, тянулась толевая крыша какого‑то сарая. Лететь до нее было самое малое метров десять.
— О святая Матерь! — выдохнула Джейн. Она отчаянно боролась, чтобы не выпасть.
Но грубые, безжалостные руки оторвали ее пальцы от оконного переплета. Резкий толчок отправил ее в пустоту. Джейн отчаянно замахала руками и закрыла глаза, боясь, что ее стошнит. Она пыталась снова ухватиться за раму. Вес ее почти целиком приходился на край распахнутой фрамуги. Только ноги были внутри.
— Не дергайся, а то бросим!
Она ухватилась за раму. Хлопья краски осыпались под ее пальцами. Джейн изо всех сил прижалась к стене здания, царапая щеку о кирпич. Гнилостно‑сладкий запах белого жабьего помета, облепившего раму снаружи, заполнял ноздри. Было ужасно холодно. Ее колотила дрожь.
— Пожалуйста, Холстиночка, ну пусти, — лепетала Джейн. — Я все для тебя сделаю, буду твоей лучшей подругой, только пусти…
— Держи!
Снизу протянулась рука с полиэтиленовым мешком.
— Наполни это, и мы тебя спустим.
У Джейн свалился с ноги башмак. Она чувствовала, что Колючка стягивает с нее носок. Острый коготь проехал по подошве, задержался на самом чувствительном месте…
— Прекрати ее щекотать! Ляпнется еще, и прощай яйца. Эй, ты, ну, бери мешок!
Джейн послушно взяла мешок. Глубоко вздохнув, она открыла глаза. Голова плыла, желудок судорожно сжимался, и она даже не сразу поняла, на что смотрит. У нее перед глазами была внутренняя сторона ската крыши. Там лепилось не меньше двух десятков жабьих гнезд, кособоких бугорчатых шариков с входными отверстиями у самой поверхности крыши. Гнезда напоминали неумело слепленные глиняные горшочки.
Жабы разлетелись, как только ее голова высунулась в окно. Теперь они, в сильном возбуждении, порхали поблизости, сердито трепыхая черными крыльями. Это были довольно противные твари, произошедшие от смешения обычных жаб с галками. Подобно своим пернатым прародителям, они были вороваты. Приходилось периодически уничтожать их гнезда на крышах, потому что жабы питали слабость ко всему, что блестит, и, в отличие от большинства животных, совершенно не боялись огня. Они вызвали не один пожар из‑за того, что крали горящие сигареты и волокли к себе в гнезда. Опасные, словом, соседи.
Вся дрожа, Джейн подняла руку. Она никак не могла достать до гнезда, но понимала, что Холстине этого не объяснишь. Глубоко вздохнув и постаравшись успокоиться, она заставила себя подняться над пустотой.