Он искренне хотел извиниться перед своим народом… покаяться, дать понять, что только он один несет ответственность за этот отвратительный поворот событий.
Но такая речь, какой бы честной она ни была, не соответствовала бы сценарию, разработанному Дракхами. От Лондо требовалось лишь правильно сыграть свою роль, не допуская никакой самодеятельности - Дракхи выразились на сей счет совершенно недвусмысленно.
- Я в одиночестве отправлюсь на церемонию инаугурации, - провозгласил Лондо. - В молчании я возложу на себя бремя императора. Колокола нашего храма будут звучать весь день и всю ночь, по удару за каждого погибшего при бомбардировках. Мы одиноки. Мы одиноки во всей Вселенной. Но мы объединены нашей болью.
Он говорил ложь, и слова, произносимые им, были насквозь фальшивы. Его боль была лишь его болью, и он не мог ни с кем поделиться ею, потому что о Страже на его плече мог знать только он сам, и никто другой. Его боль приняла форму мучительного ночного кошмара, ставшего явью, но это был только его кошмар.
- Мы дрались в одиночестве, - говорил он своему народу, - и мы сами в одиночестве возродим наш мир.
Только вот был ли кто-нибудь на Центавре более одинок, чем он сам? Но вот ведь злая ирония - на самом-то деле он не одинок. Страж постоянно при нем, как постоянное напоминание о его грехах. И через Стража Дракхи отныне тоже постоянно будут с ним.
Но это не все.
Были еще голоса. Голоса его жертв, взывавших к нему, протестовавших против своей доли, и не было возможности заставить их замолчать.
Хуже всего, что поделиться своими бедами он не мог абсолютно ни с кем. Рассказать о них кому-нибудь, означало то же самое, что произнести собеседнику смертный приговор. В этом Лондо не сомневался. Всех, кто когда-то был ему близок, теперь ему придется от себя удалить.
Этой ночью Лондо сидел в своем тронном зале, и тьма сгущалась вокруг него. Богатое убранство зала, его полированные мраморные полы, пышные драпировки и декоративные, но от этого не менее внушительные колонны нашептывали ему о былом величии Примы Центавра. Несмотря на мертвенные тени былых времен, которые всегда присутствовали в этом зале, он чувствовал странное умиротворение. И снова видел перед собой мысленный образ меча, даже более отчетливо, чем раньше.
Ему вспомнились прощальные слова Деленн:
- Мне больше не виден тот путь, по которому ты идешь, Лондо. Вокруг тебя тьма. Я могу лишь молиться, чтобы со временем ты нашел способ выбраться из неё.
Свет мерцал перед ним на лезвии меча, чистый и истинный, словно взывая к нему. Это ведь способ выбраться из тьмы… если он решится воспользоваться им. И подумав так, он тут же ощутил, как на плече шевельнулся Страж.
Лондо показалось, что тени вокруг пришли в движение. Он посмотрел налево - направо, пытаясь разглядеть, не стоит ли поблизости Дракх. Но никого не было. По крайней мере, так ему показалось. Но он мог и ошибаться…
- Безумие, - сказал Лондо, обращаясь в пустоту. - Я свожу себя с ума. - Он ухватился за эту веселую до жути мысль. - Может быть, в этом и состояла их конечная цель. Интересная мысль. Превратить Приму Центавра в груду развалин только для того, чтобы свести меня с ума. Они явно переусердствовали. Если им именно этого хотелось, достаточно было запереть меня на неделю в одной комнате с моими бывшими женами. Это кого угодно довело бы до помешательства.
К изумлению Лондо, в ответ послышался голос:
- Прошу прощения, Ваше Величество?
Лондо обернулся, не поднимаясь с трона. Возле самых дверей кто-то стоял, глядя на императора с вежливым любопытством. Стройная фигура, тщательно уложенные короткие волосы - прямая насмешка над традиционной центаврианской модой.
Впрочем, отнюдь не прическа привлекла внимание Лондо. И не накрахмаленный отглаженный военный мундир, так изящно сидевший на вошедшем.
В этом центаврианине чувствовался пыл… но нездоровый пыл. Вир, к примеру, тоже проявлял рвение с самого того момента, когда он впервые вступил на палубу Вавилона 5 - он всегда был готов помочь, в любом, самом неприятном деле. Но данный индивидуум… Он чем-то напомнил Лондо птицу-падальщика, взирающую свысока на умирающего человека, мысленно умоляя того поторопиться и принять неизбежное.
- Дурла, не так ли? - спросил Лондо, помешкав.
- Да, Ваше Величество. Капитан вашей гвардии, назначен на этот пост почившим Регентом.
- Дурла, не так ли? - спросил Лондо, помешкав.
- Да, Ваше Величество. Капитан вашей гвардии, назначен на этот пост почившим Регентом, - гвардеец отвесил легкий поклон, - и продолжаю служить в угоду вам, Ваше Величество.
- В данный момент вам не удалось угодить мне, капитан Дурла. Я не приветствую, когда кто-нибудь нарушает моё уединение.
- Со всем уважением, Ваше Величество. Я не понимал, что вы в одиночестве. Я услышал ваш голос и решил, что вы заняты беседой с кем-то. Поскольку ваше расписание не предусматривало, чтобы вы принимали посетителя в этом зале в такой час ночи… Я подумал, что мне следует удостовериться, что вы не подвергаетесь какой-либо опасности. Приношу все возможные извинения, если, так или иначе, я причинил вам беспокойство, явившись без приглашения.
Из уст гвардейца прозвучали исключительно правильные слова, произнесенные правильным голосом с правильной интонацией. И все-таки Лондо, полагаясь как всегда на свою интуицию, с первого же взгляда невзлюбил его. Возможно… возможно потому, что слова были слишком правильными. Дурла не выражал свои чувства, какими бы они ни были. Вместо этого он произнес в точности те слова, которые, по его мнению, хотел услышать император.
Может быть, все проще, попытался убедить самого себя Лондо. Может, не стоит быть настолько подозрительным. Не стоит в каждой случайной встрече видеть зловещий подтекст, в каждом разговоре выискивать то, что не было сказано, и не принимать во внимание то, что было произнесено вслух. Так жить нельзя.
Впрочем… Что значит, нельзя? Сегодня, в последний день его жизни?
Дурла стоял, почтительно застыв. Он определенно ждал, когда император позволит ему удалиться. Лондо решил не препятствовать ему…
- Я не буду нуждаться в ваших услугах сегодня ночью, Дурла. Что касается вашей дальнейшей службы, то… посмотрим, как изменится со временем мое настроение.
- Очень хорошо, Ваше Величество. Я отправляюсь удостовериться, что гвардейцы стоят на своих постах.
Такая перспектива, однако, не вдохновила Лондо. Если он решится покончить с собой - что в данный момент выглядело весьма вероятно - тогда ему вовсе ни к чему, чтобы дюжина гвардейцев услышала подозрительные звуки и примчалась в зал в самый неподходящий момент, как раз вовремя, чтобы спасти его… смущение и унижение будут в этом случае чрезмерны. Что, если ему покинуть дворец, чтобы встретить смерть в каком-нибудь более уединенном месте?
Впрочем, он ведь император.
- В охране нет нужды, - решительно заявил Лондо. - Я считаю, что гвардию лучше развернуть на других позициях.
- На других? - Дурла поднял брови. - Неужели может быть задача важнее, чем охрана нашего императора? При всем уважении, Ваше Величество, я так не считаю.
- Я не собираюсь интересоваться вашим мнением по этому вопросу, - сообщил ему Лондо. - Гвардейцы уйдут отсюда прочь, так же как и вы.
- Ваше Величество, при всем уважении…
- Прекратите говорить мне о своем уважении! - вспылил Лондо. - Столь частые упоминания о глубоком уважении были бы уместны, будь я молоденькой невинной девушкой, а вы - коварным соблазнителем.