- Мы просто обязаны спасти этот город. Любой ценой, - сказал землевладелец.
Ему - единственному из всех - упадок Вискоса сулил немалые прибыли: он мог скупить в нем все, а потом перепродать какой-нибудь крупной компании, однако вовсе не был заинтересован в том, чтобы почти за бесценок избавляться от земель, в недрах которых могли бы таиться сокровища.
- А вы что скажете, святой отец? - обратилась хозяйка гостиницы к священнику.
- Я толком разбираюсь лишь в моей религии, а в основе ее - жертва одного человека, которая спасла все человечество.
И в третий раз наступило молчание - но ненадолго.
- Мне пора готовиться к субботней службе, - продолжал он. - Давайте соберемся еще раз, ближе к вечеру.
Все тотчас согласились с ним, назначили час встречи. У всех был деловой и озабоченный вид, словно их ожидало нечто очень серьезное.
- То, что вы сейчас сказали, святой отец, - очень интересно, - с обычной своей холодностью произнес мэр. - Прекрасная тема для проповеди. Думаю, что всем нам следует сегодня присутствовать на богослужении.
***
Шанталь, больше уже не колеблясь, двинулась к валуну в форме "Y", размышляя по дороге, как будет действовать, когда заберет золото. Вернется домой, возьмет все деньги, переоденется, чтобы не зависеть от капризов погоды, спустится на шоссе, поймает попутную машину. И - никаких пари: здешний народ не заслуживает богатства, которое готово само свалиться ему в руки. Чемодан она брать не будет, чтобы никто не догадался, что она покидает навсегда Вискос со всеми его красивыми и бесполезными легендами, со всеми его боязливыми и благородными жителями, с его баром, вечно переполненным посетителями, которые обсуждают изо дня в день одни и те же темы, с его церковью, куда она никогда не ходила. Конечно, нельзя исключить и того, что на автовокзале ее уже будет поджидать полиция - это в том случае, если чужестранец обвинит ее в краже и т. д. и т. п. Но сейчас девушка была готова идти на любой риск.
И ненависть, которую она испытывала полчаса назад, сменилась иным, гораздо более сладостным чувством - Шанталь предвкушала месть.
Ей нравилось, что именно она покажет всем своим землякам, сколько зла таится в глубине их якобы простых и добрых душ. Все они мечтают о возможности совершить преступление - всего лишь мечтают, ибо никогда не отважатся ни на какое деяние. Так и продремлют они до скончания убогого своего века, твердя про себя, что они благородны, не способны совершить ничего противозаконного, всегда готовы любой ценой защитить достоинство своего городка, - но при этом будут знать, что только страх не дал им убить невиновного. По утрам они будут восхвалять себя за душевную цельность, а по ночам - проклинать за то, что упустили такую возможность!
На протяжении ближайших трех месяцев в баре будут говорить только о том, какие порядочные и благородные люди проживают в Вискосе. Затем наступит охотничий сезон, и на некоторое время тема эта заглохнет, ибо иностранцам ничего знать не надо: им нравится думать, что их занесло в благословенную глушь, где все друзья, где неизменно правит добро, где природа щедра, а местные продукты, продающиеся в ларьке, который хозяйка гостиницы именует "лавочкой", - просто пропитаны этой бескорыстной любовью.
Но вот завершится сезон, и горожане на свободе снова примутся обсуждать эту тему. Но на этот раз - поскольку много вечеров кряду размышляли они об упущенном богатстве - они начнут выдвигать и обосновывать причины такого своего поведения, допытываться, почему же все-таки никто не набрался храбрости во тьме и тишине ночи пристукнуть никому не нужную старуху Берту в обмен на десять слитков золота? Почему пастух Сантьяго, который каждое утро гонит свое стадо на горный склон, не пал жертвой несчастного случая на охоте? Так и будут они перебирать возможные варианты - поначалу перебарывая стыд, а потом со злобой.
Пройдет год, и лютой ненавистью возненавидят друг друга жители города - уникальный шанс выпал Вискосу, а он его упустил. Вспомнят тогда и про нее, про Шанталь Прим, которая, наверное, подсмотрела, где чужестранец прячет золото, прихватила его с собой да и исчезла бесследно. Вот тогда и начнут перемывать ей кости, поминать ее лихом - неблагодарную неимущую сироту, которой после того, как не стало ее бабушки, все помогали кто чем мог, которая, не сумев найти себе мужа и уехать, устроилась на работу в бар, которая спала с постояльцами отеля, выбирая, как правило, тех, кто постарше, которая строила глазки всем туристам, выпрашивая чаевые пощедрее.
И до гробовой доски будут раздирать их два чувства - жалость к себе и ненависть. А Шанталь будет счастлива своей местью. Она никогда не забудет, какими глазами смотрели на нее пришедшие за хлебом люди, как взглядом умоляли хранить молчание о преступлении, которое они никогда не решатся совершить, чтобы тотчас ополчиться на нее, словно это она виновата в том, что трусость их в конце концов выплыла на поверхность.
"Жакет. Кожаные брюки. Надену две рубашки, золото привяжу к поясу. Жакет. Кожаные брюки. Жакет".
И вот она стоит перед валуном, напоминающим букву "Y". А рядом валяется острая ветка - два дня назад она раскапывала ею землю. Шанталь остановилась, чтобы полнее прочувствовать миг, который превратит ее из честной девушки в воровку.
Ничего подобного. Чужестранец спровоцировал ее, и она всего лишь получит компенсацию. Это плата за исполнение роли в этом фарсе. Она заслужила это золото - нет, гораздо больше - за то, что выдержала взгляды несостоявшихся убийц, которые собрались возле хлебного фургона. За то, что всю жизнь прожила в Вискосе. За то, что не спала три ночи кряду, за то, что теперь душа ее погублена - если, конечно, существуют душа и спасение души.
Она раскопала рыхлую землю и увидела слиток. А в тот миг, когда увидела, - услышала какие-то звуки.
За ней следили. Шанталь машинально забросала ямку комьями земли, сознавая, что все это бесполезно. Потом обернулась, готовясь пуститься в объяснения - она искала клад, потому что видела, как поблизости проходил чужестранец, а сегодня утром заметила вскопанную землю.
Но увиденное лишило ее дара речи - того, кто стоял перед ней, не интересовал ни клад, ни сумятица в Вискосе, ни справедливость, ни правосудие. Его интересовала только кровь.
Белая отметина на левом ухе. Проклятый волк.
Он стоял как раз между ней и ближайшим деревом, загораживая путь. Шанталь застыла на месте, словно загипнотизированная взглядом синих волчьих глаз, но мысли в голове крутились с бешеной скоростью: что делать? Пустить в ход сук? - Он слишком хрупок, чтобы служить оружием. Взобраться на валун в форме "Y"? - Он слишком низок. Забыть о легенде и попытаться отпугнуть этого волка, как поступила бы она с любым из его сородичей? - Слишком рискованно, лучше уж верить в то, что любая легенда содержит потаенную истину.
"Это наказание".
Наказание и притом несправедливое, как и все, что случалось в ее жизни; кажется, что Бог выбрал ее, чтобы продемонстрировать свою ненависть к этому миру.
Повинуясь безотчетному побуждению, Шанталь положила ветку на землю, и так медленно, что показалось - движение это длится целую вечность, поднесла руки к шее, закрывая ее от волчьих челюстей. Как жаль, а что она не надела свои кожаные брюки; бедро - это еще одно уязвимое место: если волк перекусит артерию, она за десять минут истечет кровью - так, по крайней мере, говорили охотники, объясняя, для чего они носят такие высокие сапоги.