Саха отлепился от своей девки и соблаговолил осчастливить своим присутствием родные стены.
Деньги, наверно, у него кончились.
Я расплатился с ним за его часть работы, как это и было оговорено. Но помимо этого ничего ему не сказал. Я имею в виду о той вечеринке, когда его не было. Ни единого слова.
И что самое смешное, Шурка повел себя с ним, как будто бы ни в чем не бывало. Я тут неделями от него довольствуюсь двумя-тремя фразами, а с Сахой он болтает, будто бы ничего и не было. Не замолкает фактически.
Я зол?
Нет, скорее рассержен. И еще расстроен.
В этой картине есть какая-то часть, какая-то деталь, пока еще не доступная мне. Какая-то фальшь…
Но я не могу поймать ее за хвост.
Черт, я же просил у него прощения. Я на коленях стоял!
Но почему его улыбка сияет Сашке, а я получаю в лучшем случае недовольство и язвы. Впрочем, не стоит. Я не имею права. Я действительно перед ним виноват.
И Саха тут ни при чем.
Эра убегающих песчинок. День - 0,16
Весна красна.
Сижу дома. Смотрю в окно. От нечего делать решил бросить курить и теперь страдаю. Это здорово.
Устал, хотя и не понятно от чего. Я ведь ничего не делаю.
Мысли текут, как гавно по течению, тупые, неповоротливые…
Стараюсь не замечать удивленные взгляды Сахи.
Почти два уже. Надо бы суп поставить. Картошки можно начистить, сварить сосисок. Только кожицу надо снять, а то полопаются. В прошлый раз забыл - Шурка был недоволен.
У него сегодня шесть уроков. Скоро уже придет.
Эра убегающих песчинок. День - 0,15
Видел странный сон. Рассердился.
Эра убегающих песчинок. День - 0,13
Пора оживать. Не думал, что это будет так тяжко. Тело, мозг, все суставы, все мысли будто парализованные от долгой спячки.
Трудно, почти даже больно. Но злоба помогает.
Плюс, конечно, Саха.
Я бы ему памятник воздвиг, дорогому, нерукотворный. Сахе цены нет! Не знаю, кто бы еще сумел меня так, как он расшевелить.
Не знаю уж чего он там понял… не знаю и не хочу знать. Да и не это важно. Но невинными вопросами, только по существу, только по делу, он опять стал вовлекать меня в «азартный мир бизнеса».
Мне просто надо будет набрать новую команду. Это не так трудно.
Тогда, может быть, и Шурок не будет так уж сильно мной недоволен.
Эра убегающих песчинок. День - 0,10
Первые цветочки, первая трогательная зелень. Клен осторожно открывает за окном крылышки-листочки. Боится грядущих холодов, сука.
А холода будут. Я ему это обещал. Нечего расслабляться.
Эра убегающих песчинок. День - 0,4
Поверить не могу. У нас с Шуркой снова был секс!
Просто ночью я коснулся его, и он не отстранился. И были поцелуи, и были ласки и его тело сомкнулось вокруг меня, и я захлебнулся и сгорел в этом огне и несказанной нежности, которую я испытываю к моему братику. Только к нему.
Боже, неужели, все налаживается?
Все обязательно должно быть как раньше. И даже лучше.
Я знаю. Я верю.
Шурка!
Эра убегающих песчинок. День - 0,1
Звонят в дверь. Надо пойти открыть…
ЭПОХА ПЯТАЯ
Эра времени подсчитанного за нас (День не важно какой)
Когда оглашали приговор, я сидел и счастливо улыбался. До сих пор удивляюсь, как меня тогда не сочли за психа. Потому что я улыбался и потом, и в машине, когда нас везли на зону, и все первые дни уже там. Не знаю уж, какая часть меня соображала, что надо говорить, что делать, кому бить морду, потому что моя душа была занята только тем, что бесконечно представляла день моего возвращения, то как я переступлю порог, посмотрю Шурке в глаза, улыбнусь и возоплю: «ПРОСТИ!».
Потому что люблю его.
А он нас сдал. Всех. Никого не пропустил. Даже Саху.
Сдал за наши дела, те, которые я крутил, а не за что бы там ни было другое.
Он все как следует спланировал, мой братишка. Умный мальчик. Я всегда это знал. И стоило следователю затянуть свою песню, я сразу все понял.
На суде его не было, но это и не важно. Я и не ждал его. Мне вовсе не было так нужно видеть его лицо, чтобы понять… как я люблю его и…
Я вернусь.
ЭПОХА ШЕСТАЯ
Эра настоящего (Спустя много времени)
Родной город встретил меня усталым равнодушием умирающей осени две тысячи очередного затертого года. Пахло мокрой листвой и выхлопными газами. Над неизменной улицей Ленина бодрый ветер трепал оптимистичные транспаранты, призывающие купить себе отапливаемый кирпичный гараж. Чума капитализма вольно расползалась по нашей родной земле.
В отстранено лазоревом небе над моей головой с песнями носились вороны. Вольные птицы хотели жрать. Глазами я проследил их полет по направлению к нависающей над центром города подобно Вавилонской башне конструкции из трех ослепительных новостроек. По прихоти архитекторов окрашенные в бледно-лимонный, бледно-розовый и бледно-салатовый цвета, издалека они походили на колоссальный торт, обильно покрытый жирными сливочными розами.
Растворяя легкие тошнотворные ассоциации в безмятежной свежести субботнего утра я направлялся в их сторону.
Вопреки всем моим ожиданиям после нескольких лет отсутствия найти в родном городе родного брата оказалось на удивление непросто. Но я его все же нашел. Вот. Совсем рядом с вавилонскими башнями. Хороший дом. Старый купецкий особняк.
После роскошного ремонта.
Шурка теперь здесь живет.
Следующая потенциальная проблема на моем пути сама себя устранила: швейцар доблестно спал в своей будке и, видимо, наблюдал во сне, как он стойко выполняет свои прямые обязанности. Я не стал его отвлекать. Пусть я и без цветов (тюльпаны в это время года у нас в городе не найти, а размениваться на бабские гвоздики или розы я счел ниже нашего уровня), но я и сам по себе буду такой сюрприз, какой жалко портить.
Я решил не ждать лифта чтобы подняться на 3-й этаж и пешком полетел туда по лестнице. Возле нужной двери меня ждал коврик, бронзовая ручка и безвкусно декорированный под старину звонок в стиль к ней. Только мемориальной доски не хватало: «Здесь бывал/живал/едал/пивал признанный/народный/обласканный властью и т.д.»…
Я медленно провел ладонью вниз по лицу: по лбу, по глазам, носу, губам, подбородку. Прочь, демоны! Я пришел к брату.
Нажать на звонок было трудно только в первый раз, потом я добросовестно давил и давил на кнопочку, выстукивал на ней пальцем универсальную мелодию во славу Спартака еще, наверное, минут в течение пяти. Мысли о том, что никого может просто не быть дома даже и не возникло: суббота, восемь утра, это нормально, что человек еще спит.
Наконец по ту сторону смутно проявились признаки человеческого присутствия, щелкнул один замок, второй, дверь приоткрылась, и я оказался лицом к лицу с совершенно незнакомым мне белобрысым молодым человеком.
– Утро доброе, - независимо от раздраженного выражения лица вежливо поздоровался он со мной. - Могу ли я узнать, с какой стати Вам угодно было побеспокоить нас в такую несусветную рань?
Парень стоял так, что его складное спортивное телосложение вполне позволяло ему без труда перегородить вход в квартиру, и несмотря на элегантные очки и интеллигентное лицо выглядел вполне себе боеспособным. Но я был слишком близок к своей цели, чтобы позволить чему бы то ни было помешать мне. Я решительно выступил вперед, он нахмурился.
– Константин, оставь, - холодно и лениво прозвучал из-за плеча блондина знакомый голос. - Это ко мне.
Утро явило мне Шурку уже вполне проснувшимся и собранным, в длинном темном халате, запахнутом на талии, с аккуратно зализанными назад мокрыми волосами, будто аурой окруженного специфическим ароматом горького крепкого кофе.
Я замер. Я смотрел на него. Я видел, что это он. Знал, что это он.