— …субъектов, которых мы и опросили. Правда, удачей это назвать нельзя.
— Потому что большинство их как будто оказались слепыми, глухими, и все, как один, страдали потерей памяти. Ну, как это обычно бывает в подобных случаях.
— Никто не видел никакого такси. Мы прочесали западную сторону. Ноль.
— А теперь хорошие новости, — продолжал Беддинг.
— Мы нашли свидетеля.
— Неужели? — обрадовался Бэнкс. — Фантастика!
Райм, не испытывавший подобного энтузиазма, попросил их продолжать.
— Это случилось рядом с железной дорогой, если быть точнее.
— Он увидел мужчину, который шел по 11-й улице, а затем свернул…
— Весьма неожиданно, — добавил не веснушчатый Беддинг.
— …к переулку, который выходил к тоннелю. Он простоял там некоторое время…
— И смотрел при этом вниз.
— Это не наш приятель, — обеспокоено заметил Райм. — Наш не стал бы так рисковать, чтобы не быть замеченным.
— Но, — вдруг торжественно произнес Саул, подняв вверх указательный палец и взглянув на своего напарника, — существует только одно окно, из которого можно было бы увидеть этого человека.
— Откуда как раз и наблюдал за ним наш свидетель.
— Он просыпается очень рано, да благослови его Господь!
Прежде чем Райм вспомнил, что рассердился на Сакс, он обратился к женщине:
— Ну что, Амелия, как тебе это нравится?
— О чем вы спросили? — Она оторвала взгляд от окна.
— Разве тебе не приятно чувствовать себя абсолютно правой? — пояснил Линкольн. — Ведь ты перекрыла 11-ю улицу, а не 37-ю.
Она не успела ничего ответить, а Райм уже снова повернулся к близнецам:
— Как же он выглядит?
— К сожалению, наш свидетель мало рассказал о нем.
— Он уже успел налакаться, несмотря на ранний час.
— Он упомянул, что мужчина был невысокого роста. Цвет волос он не запомнил. Что касается кожи…
— …скорее всего, она белая.
— Что на нем было надето? — нетерпеливо бросил Райм.
— Что-то темное. Больше выжать нам из него ничего не удалось.
— И что же этот неизвестный там делал? — недоумевал Селитто.
— Цитирую: он просто стоял, не двигаясь, и смотрел вниз. Я подумал, что этот парень собрался прыгать. Ну, понимаете сами, перед поездом. Он пару раз поглядел на часы.
— …А потом быстро ушел. Но постоянно оглядывался, как будто проверяя, не следит ли за ним кто-нибудь.
«Интересно, зачем ему понадобилось там стоять? — размышлял Райм. — Смотреть, как умирает его жертва? Или это случилось чуть раньше, еще до того, как он закопал того мужчину, и он просто проверял, насколько безлюдно это место?»
— Он ушел оттуда пешком или сел в машину?
— Пешком. Мы проверили все ближайшие стоянки.
— И гаражи.
— Во всем районе. Но это место находится рядом с центром, где проводится конференция, поэтому там очень много парковочных площадок. Дежурные по стоянкам с улицы начинают размахивать оранжевыми флажками, указывая на въезд.
— Из-за конференции половина парковок была уже битком набита автомобилями к семи утра. У нас есть список номеров примерно девятисот машин.
— Надо их проверить, — Селитто лишь покачал головой.
— Этим уже занимаются, — тут же подхватил Беддинг.
— …Но мне кажется, что преступник не стал бы пользоваться такой стоянкой, где выдаются талоны.
Райм согласно кивнул:
— А что у вас есть по зданию на Перл-стрит?
Кто-то из близнецов, а может быть и оба сразу, ответили ему:
— Этот дом у нас в списке вторым. Мы как раз туда сейчас и направляемся.
Райм заметил, как Сакс нервно посматривает на часы, аккуратно сидящие на ее белоснежном запястье и никак не гармонирующие с красными истерзанными пальцами. Он тут же проинструктировал Тома, чтобы тот внес в их таблицу новые данные о преступнике номер 823.
— Вы хотите переговорить с тем парнем? — поинтересовался Бэнкс. — Ну, который живет возле железной дороги?
— Нет, я не слишком доверяю свидетелям, — напыщенно произнес Райм. — Я хочу заняться нашей непосредственной работой. — Он взглянул на Мела Купера. — Волоски, кровь, кость и деревяшка. Пожалуй, начнем с кости, — решительно заявил он.
Morgen…
Юная Монелл Гергер открыла глаза и села на своей кровати с провисшей сеткой. Прожив в восточной части Гринвич-Виллидж уже два года, она так и не привыкла просыпаться рано утром.
Ее пышное тело инстинктивно потянулось вперед, к свету, и она тут же получила удар солнечных брызг по своим еще не до конца раскрывшимся глазам. Августовские лучи дневного светила оказались беспощадными к двадцатилетней красавице.
— Mein Gott…
Из клуба она ушла в пять, домой попала только в шесть, а потом еще до семи занималась любовью с Брайаном…
Интересно, сколько же сейчас времени?
Она была уверена, что еще очень рано.
Прищурившись, Монелл взглянула на часы. Половина пятого дня.
— Не такое уж fruh morgens, в конце концов.
Выпить кофе или сначала заняться стиркой?
Примерно в это время она отправлялась в забегаловку к Доджо, где съедала сэндвич и выпивала сразу три чашки крепчайшего кофе. Здесь она встречалась с приятелями, которых знала по клубу, — такими же бездельниками, как и она сама.
И правда, в последнее время Монелл совсем запустила домашнее хозяйство. Она натянула мешковатую рубашку, скрывавшую ее крупные формы, и джинсы. Надев на шею сразу пять или шесть цепочек, девушка подхватила корзину с грязным бельем, сунув сверху пачку стирального порошка.
Монелл отодвинула три тяжелых засова, запиравших дверь, и спустилась по темной лестнице в подвал. Здесь она остановилась.
Irgendwas stimmt hier nicht.
Девушка почувствовала себя неуютно и обернулась, глядя в сторону лестницы и мрачного коридора.
Что же ее так насторожило?
Вот в чем дело! Свет! Лампочки в холле и в коридоре почему-то перегорели. Но когда она подошла поближе, то увидела, что лампочки отсутствуют вовсе. Эти чертовы дети воруют все, что попадается под руку. Она переехала в Дойче-Хаус лишь потому, что этот дом считался прибежищем немецких музыкантов и художников. На деле же он оказался обыкновенным запущенным и грязным домом без лифта и с явно завышенной квартирной платой, как, впрочем, и во многих других домах этого района. Единственным преимуществом была возможность ругаться с домовладельцем на родном языке.
Монелл двинулась дальше по направлению к мусоросжигательной печи, но здесь стоял такой мрак, что ей пришлось добираться туда, опираясь о стену, чтобы не споткнуться о кучи хлама, наваленного на полу.
Добравшись до нужной двери, она толкнула ее, и по открывшемуся перед ней проходу направилась в прачечную.
Где-то послышалось легкое шарканье подошв.
Девушка обернулась, но ничего, кроме неподвижных теней, не заметила. Сейчас до ее слуха доносились только отдаленный шум улицы да поскрипывание и вздохи старого дома.
Через темноту, мимо пустых коробок и сломанной мебели, под покрытыми жирной пылью кабелями Монелл продвигалась к прачечной. Лампочки отсутствовали и здесь. Неприятное чувство переросло в беспричинный страх, и она вспомнила случай, произошедший с ней в детстве.