Глава 3
I
В преддверии приближающегося урикцайта в Кислев прилетела весть о том, что норские конники разграбили Эренград. Сотни кораблей с парусами, украшенными символами древних северных богов, вошли в порт и высадили тысячи воинов-берсеркеров, волной прокатившихся по городу и погубивших великое множество людей.
Кислевское жречество, и раньше настроенное не слишком оптимистически, вышло на улицы Кислева и объявило, что гибель погрязшего в грехе человеческого рода не за горами, что пришел Конец Времен, как предсказано в Саге об Урсане-Медведе, и что все должны готовить свои души к смерти. Некоторые особо красноречивые фанатики привлекали последователей, и тогда широкие проспекты Кислева заполнялись марширующими колоннами бичующих себя жрецов и толпами их приверженцев, умерщвляющих свою плоть ремнями с пряжками, крючьями и хлыстами.
Подобные демонстрации фанатичного благочестия неизбежно приводили к тому, что священники брали на себя миссию искоренить тех, кого они считали бедствием города. Самосуды и избиения случались ежедневно; больше двух дюжин людей, все преступление которых состояло в том, что родились они в порочном Прааге, были убиты, пока Владимир Пашенко не произвел облаву на наиболее голосистых пророков и не запер их в тюрьму. Но чувство страха, которое они вселили в горожан, рассеять было труднее. В каждом лагере, в каждой таверне рассказывали истории об армиях, сражающихся на западе и на севере.
Отделить факты от вымысла оказалось куда сложнее, чем можно было себе представить. Гонцы из различных областей страны приносили противоречащие друг другу сведения, которые зачастую приукрашивались до неузнаваемости к тому времени, как достигали ушей тех, кто отчаянно нуждался в точной информации.
Вдобавок ко всем бедам Кислева вскоре стало очевидно, что в беднейших окраинах города поселилась чума. Вспышку болезни распознали не сразу: лекари отрицали эпидемию, говоря, что в таком холоде чума возникнуть не может, так что в первых смертях обвинили мороз. Но когда урикцайт сменился ворексеном, болезнь больше нельзя было игнорировать, и солдаты, обернув рты и носы вымоченными в камфарном уксусе шарфами, изолировали несколько районов.
Баржи из Империи продолжали прибывать, доставляя так необходимые припасы, но ни один корабль не задерживался дольше, чем требовалось для разгрузки, и шли они все реже и реже – голод начал угрожать землям Карла-Франца, так что император вынужден был приберегать продовольствие для своего народа. Анастасия Вилкова продолжала сопровождать караваны телег в лагеря беженцев, по справедливости распределяя продукты и воду между кислевитами и имперскими солдатами. В своем броском плаще из шкуры снежного леопарда она вскоре стала известна всем как Белая Дама Кислева.
Но подобные символы надежды встречались редко, хотя в наступившие трудные дни они требовались как никогда прежде.
II
Сидящий на коне Каспар наблюдал с вершины Горы Героев, как посольские стражники фехтуют с Рыцарями Пантеры, наслаждаясь быстро перенятыми солдатами простотой и ловкостью движений. Суровый режим тренировок Курта Бремена сработал отлично, превратив неопрятных бездельников, унаследованных послом от Андреаса Тугенхейма, в бойцов, которыми можно гордиться. Леопольд Дитц, молодой солдат из Талабекланда, взял на себя командование стражей – роль, которую Каспар с радостью ему отдал. Парень был уверен, умел и понимал, что движет его людьми, то есть обладал всеми необходимыми качествами военного лидера.
Морозы все еще стояли сильнейшие, но Каспар знал, что худшие дни зимы уже позади и что, когда снега растают, этих бойцов можно будет призвать в строй.
Сезон битв начнется не позже чем через месяц, как только войска неприятеля подойдут к городу. Теперь вопрос только в том, когда это произойдет, а что произойдет – уже бесспорно.
Очевидно, офицеры кислевских и имперских подразделений тоже осознают это. В преддверии грядущих сражений они начали готовить своих людей, проводя строгие строевые учения.
Внимание Каспара вернулось к собственным солдатам, и посол подстегнул коня, увидев, что Курт Бремен прекратил на сегодня занятия. Грумы и копьеносцы кинулись разносить свежую воду и еду стражникам, а рыцари собрались в круг для молитвы.
Каспар подъехал к Леопольду Дитцу, сидящему на голом камне и с аппетитом жующему хлеб с сыром.
– Поздравляю, офицер Дитц. Твои люди выглядят молодцами.
Дитц поднял глаза, заслонив их козырьком ладони от низкого солнца, и вскочил, оправляя мундир и приглаживая непокорные темные волосы.
– Спасибо, сэр. Я же говорил вам, что они отличные ребята.
– Да, говорил, – согласился Каспар. – И я счастлив видеть, что это правда.
Дитц поклонился, благодаря за комплимент, и Каспар отъехал, чтобы не мешать людям обедать. Не прерывая молитвы рыцарей, он развернул лошадь и услышал скрип железных ободьев повозки, катящейся по дороге.
На козлах пустой телеги, умело направляя к нему лошадей, сидела Анастасия, с застенчивой улыбкой на лице. Он не видел Анастасию с тех пор, как они поссорились в ее доме. Упрямство не позволяло ему навестить женщину, и теперь, несмотря на то, что посол старался выглядеть спокойным, он не смог удержать ответной улыбки.
– Привет, Каспар, – сказала Анастасия, поравнявшись с ним.
– Привет. Рад тебя видеть, Ана, – ответил он, спешиваясь.
Женщина тоже слезла с мягких козел телеги.
Они смотрели друг на друга в неловком молчании, не зная, что сказать друг другу, пока Анастасия не нарушила, наконец, тишину:
– Каспар, прости, я была слишком резка с тобой. Я просто…
– Нет, – перебил ее Каспар, – все в порядке, тебе не нужно извиняться.
– Я так скучала по тебе, Каспар. – Анастасия крепко обняла его.
Посол удивился, но прижал женщину к себе, вдыхая аромат ее черных волос и сладкий запах кожи. Он хотел сказать, что тоже скучал по ней, но промолчал, просто держа ее в объятиях и наслаждаясь близостью Аны.
Он погладил ее по волосам, и Анастасия подняла голову, позволяя мужчине наклониться и поцеловать ее. Вкус ее пухлых губ и язычка был подобен забытому вкусу хорошего вина, внезапно и мощно напомнившему о себе. Посол почувствовал трепет возбуждения и прервал поцелуй, пораженный силой ощущения. Будучи человеком страстей, Каспар всегда сохранял внешнюю сдержанность, обычно не проявляя принародно своих влечений, и, услышав веселый шепоток и сдержанный восхищенный свист своей охраны, он почувствовал, что краснеет.
Анастасия рассмеялась:
– Ты зарделся как невинная девушка, посол фон Велтен.
Каспар улыбнулся, и тяжесть свалилась с его души. После обстрела, сопровождавшего передачу Кажетана чекистам, и недавних беспорядков на городских улицах было так приятно снова улыбнуться.
– Идем, – сказал он, – вернемся в посольство.
III
Каспар пробудился, услышав, как кто-то спускается по лестнице, зевнул и повернулся, осторожно убирая руку, обнимавшую плечи Анастасии. Она тихо застонала, но не проснулась, и Каспар несколько секунд смотрел на спящую, наслаждаясь мягкими чертами лица женщины и жаром ее бледной кожи.
Вчера вечером они вернулись в посольство под предлогом легкого ужина, но ни у Каспара, ни у Анастасии не было сомнений в том, что их настойчиво тянет друг к другу.
В отличие от их прошлых занятий любовью, осторожных и нежных, на этот раз акт был горяч и страстен.