Я выползла из-под кровати, рубашка моя была в пыли, я была босой и чувствовала себя беззащитной.
— Здесь… я думаю, кто-то есть.
— Вы думаете? Вы этого не знаете? — Она вставила факел в гнездо на стене, подошла ко мне, взяла меня за руку. Я вскрикнула. Брызнули крупные капли крови.
— Я этого не заметила.
При виде крови я застыла. Она стекала по моей руке до локтя. Так вот откуда было ощущение щекотки. У меня было такое чувство, будто кто-то колотил по моей руке молотком.
По внутренней стороне ладони проходил глубокий порез. Видимо, я подняла ее и подставила прямо под лезвие «харура».
Рурик спешно покинула келью. Стало больше факелов: появились Браник, Риавн, Марик и Хо-Телерит. Время вышло из колеи.
Я села, Риавн промыл мою рану и перевязал ее. Я глубоко дышала и сопротивлялась надвигавшейся истерии.
Моя рука была единственной, мучительной, жгучей болью.
— Вам повезло, — сказал Риавн. — Сухожилия не задеты. Они вам еще пригодятся.
Он медленно опустил мою руку, с любопытством ее разглядывая. «Разве он не заметил различия раньше?» — подумала я и рассмеялась так, что меня затрясло. Это была моя правая рука.
— Рурик… — сказала я. Она вернулась в келью.
— И вы не знаете, кто это был? Клинок был тяжел или легок, быстро или тяжело он двигался? Это был «харур-нилгри» или «Харур-нацари»?
— Мне жаль, я… Было слишком темно… Я не знаю.
Браник снова ворвалась в комнату. Я совсем не заметила, как она ушла. Она с яростью набросилась на Рурик.
— Ваши солдаты отказываются выпустить меня отсюда! Всюду они подымают мечи. В Доме Богини!
— Теократический это дом или нет, но право войны действует и в нем. — Рурик была совершенно невозмутима. — Я приказала моим командирам выставить посты у всех дверей, у хлева и у внешних ворот. Я бы хотела, чтобы никто не покидал территорию дома. Хо-Телерит, разбудите каждого, кто еще спит, и позаботьтесь, чтобы люди собирались в зале.
Риавн исчез вместе с Браник. Я села в кровати и медленно стала понимать, что произошло. Рурик села рядом со мной.
— Вы о чем-нибудь догадываетесь? — Ее рука лежала на рукоятке меча. Я видела, куда был направлен ее взгляд.
Я не думаю, что это был мальчик.
Марик поднял глаза, у него был испуганный вид.
— Это был не я, т'ан.
Рурик это не убедило.
— Идемте в зал, Кристи, там могло бы что-нибудь оказаться, что освежило бы вашу память. Там вы могли бы кого-нибудь узнать. Нет, аширен тоже. Ке пойдет впереди меня.
Я зашнуровала брюки, но не стала утруждать себя обуванием и последовала за Рурик по извилистым проходам. Кем столкнулся с нами еще до входа в зал.
Пока они разговаривали, я вспомнила про аптечку. Она была в моей келье. Там же был и парализатор. Я зависела и от того, и от другого. Мне следовало бы подумать об этом пораньше. Я допустила ошибку, и это рассердило и напугало меня.
Я оставила Рурик и спокойно пошла по извилистому проходу. Мне казалось, что на это потребуется не более минуты.
Я вошла в мою келью и увидела перед собой острие клинка.
8. ПОКУШЕНИЕ
Я мгновенно упала на пол, сделала перекат и ударилась о его ноги. Удар его пришелся в пустоту, он закачался и упал. Мы одновременно вскочили на ноги и уставились друг на друга.
Это был человек с лицом, покрытым шрамами. Он стоял спиной к двери, держа в руке «харур-нилгри». Хотя и без оружия, я автоматически приняла исходное положение, как будто мы проводили учебный бой.
Он произвел удар. Поразительно быстро. Я уклонилась, и оружие просвистело мимо меня. Широкий рукав рубашки помешал мне. Ткань окрасилась кровью, как промокательная бумага, впитавшая в себя красные чернила.
Адреналин устремился мне в кровь. «Наблюдай за глазами, за глазами, а не за клинком!» — вспомнилось мне.
Серый цвет. Звезды.
Ни малейшего шанса обернуться и схватить парализатор, лежавший в углу комнаты. Серебристое поблескивание металла. Внимательно наблюдаю, чтобы уклониться от смертельного удара.
Он разъярен. Я не вооружена. До сих пор я уходила от его выпадов и ударов; да, он полон злобы. Хорошо. Перемещаюсь вправо…
Металл скрежещет о стену. Никакой паники! Но мне не остается ничего иного кроме отступления. Мне нужно выйти из зоны его досягаемости. Долго ли мне еще добираться до угла? Недолго. Вот сейчас: обманное движение, выпад, глаза смотрят в глаза. Бешенство смертельной пляски.
И — удар.
Я не могу подобраться к нему и бросить его через себя. Для этого с одной рукой нет никакого шанса. (Сконцентрироваться: не обращать внимание на резкие боли в ней.) Он сильнее меня, мне его не одолеть.
И резкий удар…
Я зажата между двух стен, я в углу. И если я оттолкну его руку в сторону, то следующий удар придется мне как раз между ребер, он будет глухим, как нацеленный удар мясника, и у меня нет возможности отразить его.
Страха нет, одна лишь ясность. Ты пропала, Кристи.
Вот сейчас он быстро накинется на меня, а у меня нет пространства, чтобы уклониться, я не могу двинуться с места… Он ударит меня в грудь или в горло или…
Итак, я сделала выпад и увидела на его лице изумление. Левой рукой, не блокируя его удара, я схватила его за запястье и рванула вперед.
Клинок просвистел у меня над плечом.
Я еще держала его запястье, и острие его меча ударило в стену. Резкий звук раздался в комнате, где — исключая наше учащенное дыхание — была тишина. Ужасный хруст.
Его кисть еще болталась, зажатая моей рукой. На мгновение воцарилось оцепенение; ни одному из нас обоих в это не верилось. Он вытащил свою руку, выронил меч и вывалился, покачиваясь, в дверь.
Моя ярость возрастала несмотря на победу, хладнокровие и безопасность. Она была полной; она была сильнее всех навыков и всякого мышления.
Я распахнула дверь и побежала к проходу, громко крича, нет, рыча от ярости и ненависти, держа парализатор в руке и забыв, что взяла его. Я бежала и стреляла на бегу левой рукой, но проход был извилистым и он не попадался мне в линию выстрела.
Он захлопнул у меня на глазах еще одну дверь, и я снова распахнула ее. За нею было помещение без выхода. Он был в ловушке.
Но кто-то повис на моей руке и закричал, я освободилась, и кто-то нанес мне сильный удар по голове.
— Кристи, прекратите! Стоп!
Я остановилась; меня трясло, и я испытывала страх сама перед собой. Никогда не предполагала, что во мне скрывалось столько страха и злости. «Какое легкомыслие! — подумала я. — О, боже, придумай же что-нибудь!»
Страх и ярость: они родом из моего детства, когда меня избили, когда банда юнцов преследовала меня до самого дома и я держалась освещенной середины улицы. Страх ребенка и женщины. И тот же самый рефлекс ярости: только тронь меня, и я, черт побери, убью тебя!
— Он находится под священной защитой!
— Рурик? — когда я провела рукой по лицу, она была мокрой. Я постепенно приходила в себя. Темнокожая женщина схватила мою руку.
Дверь вела в сводчатое помещение, побеленные стены которого мерцали в свете звезд, проникавшем внутрь через отверстие в крыше.
Мужчина стоял на коленях рядом с низким, проходившим по кругу каменным карнизом. Свет, отражавшийся от поверхности воды в источнике, мелькал по его покрытому шрамами лицу. Он обхватил рукой свое вспухшее запястье. Оно было сломано; Я видела выступавший осколок кости под напряженной бескровной кожей. Его глаза смотрели на меня с неприкрытой ненавистью. Я подняла оглушающий пистолет.
— Вы не смеете его убивать, он находится под защитой Богини! — настойчиво сказала Рурик.
— Я не собираюсь его убивать. Я хочу его лишь оглушить.