ПРИТЧА О КОЗЛЕ ОТПУШЕНИЯ
Пробежав бесчисленное число километров, Козел Отпущения стал меньше вонять, а уж о том, чтобы бесноваться и ерничать, чем обычно занимался он в стаде, и речи быть не могло — все силы уходили у него на непрерывный бег и скитания; польза была для всех несомненная: евреи очистились, переложив грехи на Козла; сам же Козел в страданиях тоже очистился; и под солнцем стало свежее; что же до страданий Козла, то и они в будущей жизни зачлись ему стопроцентно: умерев, и вновь воскреснув в природе, он стал чистейшим Голубем Мира, чище которого разве что ангелы; одно плохо: после смерти он стал дураком, и с удовольствием бы обменял свой бесконечный и тяжкий бег, наполненный едкими эпиграммами на евреев, — обменял бы на него свое нынешнее глупое торжество; ум и сарказм оплачиваются лишеньями и невзгодами.
27.02.95 г.
НЕОЖИДАННАЯ ПРИТЧА
Добежав до очередного источника, Козел Отпущения, вместо того, чтобы осквернить его пометом и остатками пищи, которую еврейские священники аккуратно приготовили для него, положив в хорошо испеченные хлебы много ароматных и пряных приправ, не забыв и про чашу с вином, — о Козле Отпущения заботились десятки служителей, тщательно ублажая его ненасытный желудок и прогоняя с дороги хищных зверей, могущих помешать его бесконечному бегу, — вместо пиршества и привычного беснования Козел Отпущения, аккуратно отпив из источника, поблагодарил его и Господа за свежую воду, и, даже не посмотрев на пряную и аппетитную пищу, принялся щипать зеленую травку, в изобилии растущую у источника; ему нестерпимо хотелось есть, а больше всего — выпить вина и загадить источник, но он пересилил себя, и, с сожалением посмотрев на спрятавшихся за холмом соглядатаев, докладывающих еврейским священникам о каждом его шаге, пошел в пустыню нехоженым и опасным путем; чувство свободы входило в него вместе с голодом, и одновременно все козлиное в нем исчезало, слезало клочьями с шерстью и кожей, превращая его в гордого арабского скакуна; в еврейском же стане немедленно начались мор и раздоры, соседние племена напали на отягченных грехами евреев и увели их в Вавилонское рабство; и никто ничего не мог изменить, даже Иегова, потому что такой неожиданности не ожидал даже Он.
27.02.95 г.
ПРИТЧА О ДЕЛИКАТНОМ ЕВРЕЕ И ОПЕРАТОРЕ ГАЗОВОЙ КАМЕРЫ
Доходяга-еврей, которому через минуту предстояло умереть от удушья и газа, нечаянно толкнул оператора газовой камеры, испытав тут же сильное чувство вины. "Ах, простите меня, господин оператор! — воскликнул деликатный еврей, — не обидел ли я ненароком чем-нибудь вас?" — "Обидел! — презрительно скривился в ответ оператор, отправивший уже не одну сотню тысяч евреев на тот свет, — обидел, и за это сейчас задохнешься!" — с этими словами он столкнул деликатного доходягу в камеру смерти и повернул рубильник, подающий в камеру газы. Деликатность, доходящая до абсурда, всегда вызывает презрение.
1.03.95 г.
ПРИТЧА О ПОЭТЕ И О БАШНЕ ИЗ СЛОНОВОЙ КОСТИ
Один Поэт, всю жизнь сидевший в Башне из Слоновой Кости, решил покинуть ее и спуститься на Землю. Он собрал по разным углам, основательно запутанных паутиной, свои рукописи, записанные на чем придется: на бумаге, на дощечках, покрытых воском, на чайных блюдцах и даже на манжетах, и, сложив их в узелок и с сожалением окинув взглядом свое жилище, из окна которого открывался вид на весь мир и можно было видеть малейшее движение души человека, жившего хоть в Африке, а хоть и в Америке, а также слышать музыку звезд, — открыв дверь из своей высокой и одинокой Башни, в которой стал он сновидцем и поверенным самых запретных и неразгаданных тайн, становив¬шихся ясными и простыми благодаря благородному слоновьему материалу, из которого была изготовлена Башня его, он начал спускаться по ржавой лесенке вниз, держа в одной руке узелок с нехитрым скарбом своим.
Спустившись на Землю и задев по пути одну или более звезд, отчего на Землю упали осколки их, вызвавшие волнение в городах и содрогание почвы, не очень, впрочем, значительное, а также знамения в небе, на которые по привычке никто внимания не обратил, он поднял голову кверху, и с грустью, прощаясь, посмотрел на Башню, в которой сидел большую часть жизни, и пищу, которую носили ему прекрасные Музы, а также крылатый божественный конь по кличке Пегас, нагруженный самым изысканным скарбом, который только может придумать воображение поэта, — взглянув с сожалением и грустью на Башню из Слоновой Кости, вершина которой терялась высоко в облаках и с Земли была не видна, Поэт закинул за спину котомку, и пошел путешествовать по Земле, о которой много слышал и знал практически все, но вблизи не видел еще никогда. Он заходил в селения и города, проходил через рощи, луга и леса, с любопытством разглядывая незнакомую ему жизнь людей, постепенно изнашивая башмаки и одежду и нагуливая не испытываемый раньше голод бродяги. В итоге он износился так сильно и так сильно оголодал, что попытался даже обменять свои бесценные рукописи, записанные, как известно, на старых манжетах, треснувших чайных блюдцах и расплывшихся от солнца дощечках, покрытых воском, на кусок какой-нибудь необходимой еды, а также на башмаки, которые были ему совершенно необходимы, но над ним жестоко смеялись, называя оборванцем, нищим и бродягой. Кое-что, правда, удавалось ему заработать, рассказывая людям о музыке звезд и Музах, посещавших его в часы вдохновения, ибо эти рассказы воспринимались всеми, как вранье попрошайки, готового за похлебку выдумывать всякие небылицы. В итоге он и сам поверил в то, что не было ни Башни из Слоновой Кости, ни музыки звезд, ни Муз, ни коня по кличке Пегас, а все это выдумано им от голода и нежеланья трудиться. Он забросил узелок свой за ферму с речкой и плотиной, нанялся в работники к одной не очень стройной вдове, и, говорят, со временем, и даже не таким уж далеким, станет хозяином этой фермы, ибо вдовы, к тому же не очень стройные, очень, как всем известно, сентиментальны, хоть и неграмотны, и любят слушать жалобные истории. Поэт теперь работает в огороде, носит добротные вещи и крепкие башмаки, вволю ест похлебку и разные кушанья, а по вечерам тешит вдову сказками о музыке звезд и Башне из Слоновой Кости. Сам он в эти сказки не верит. Ибо каждому, как известно, свое, — одному музыка звезд, а другому — сытный кусок и добротные башмаки.
25.04.95 г.
ПРИТЧА О ПАВШЕМ ЧЕРТЕ
Некий Черт, устав от бесконечной службы в аду, пал так низко, что возжелал света и благодати.В тот же миг был он адскими силами низвергнут в область света и благодати, которая, как оказалось, находилась ниже адских владений, расположенных в поясе астероидов между планетами Марсом и Юпитером, — благодать находилась на поверхности планеты Земля, где не было ни холода адских космических бездн, ни жара адских солнечных протуберанцев.Свет заливал полянку с цветами, на которой мирно паслись овечки и козы, охраняемые прелестной юной Пастушкой и огромным лохматым Псом, сразу же распознавшим в прекрасном юноше — а именно таким был теперь облик Черта — бывшего служителя ада. Прелестная Пастушка, не обладавшая ни жизненным опытом, ни нюхом лохматого Пса, который бросился на Черта, и чуть было не разорвал его на куски, немедленно влюбилась в нежданного гостя, упавшего к ней прямо с неба, и спасла от зубов верной собаки. Она отдала ему самое дорогое из того, что имела, а именно честь и невинность, но Черт, быстро пресытившись пастушеской жизнью, вскоре бросил ее, предварительно отравив лохматого Пса. От горя Пастушка утопилась в реке.