В чем дело? И вдруг Глэкена осенило. Билл чувствовал себя потерянным, оторванным от корней, жителем той далекой страны, в которую скоро переселятся почти все. Бедняга. Его разыскивает нью‑йоркская полиция, как находящегося в бегах подозреваемого в убийстве. Он порвал с Церковью, все члены его семьи мертвы, а единственный уцелевший друг сидит здесь, то выходя из состояния ступора, то снова в него впадая. Что же касается Кэрол Трис, то к ней, подозревал Глэкен, Билл питает чувства куда более глубокие, чем готов признать.
Неудивительно, что ему сейчас море по колено.
Глэкен надеялся, что у Джека хватит здравого смысла не принимать это предложение.
– Мммм... Не имею ничего против вас, Билл, – замялся Джек, – но мне нужен кто‑нибудь, кто хоть немного знаком с приемами рукопашного боя.
– Будь я чуть помоложе... – сказал Глэкен не без зависти.
Он мог припомнить времена, когда проклинал годы, проведенные в телесной оболочке тридцатилетнего возраста. Теперь у Глэкена, сбросившего с себя бремя вечности, бывали моменты, когда он мечтал о крепких мускулах, подвижных суставах и гибкой спине.
– Да, – сказал Джек, улыбаясь, – мы составили бы неплохую пару, мне кажется. Но со вчерашнего дня я не перестаю думать об огромном вьетнамце. Подходит ли он для этого дела?
– Ба? Не знаю. Сомневаюсь, что он согласится оставить миссис Нэш без защиты, но попытка не пытка. Если хотите, позвоню ему.
– Пожалуй, лучше я сам с ним переговорю. Возможно, он не сможет устоять против моего неотразимого обаяния.
Билл громко рассмеялся. Джек искоса посмотрел на него:
– Что тут смешного, приятель?
Билл ухмыльнулся:
– Сначалая не мог разобраться, что ты за человек, но сейчас вижу – ты парень что надо.
– Кому какое дело до твоих личностных оценок? Ни одна из них не верна.
Глэкен дал Джеку координаты Тоад‑Холла и пообещал предупредить по телефону о его приходе.
После ухода Джека Глэкен потянулся к пульту телевизора, но не успел включить звук, как заговорил Ник своим обычным, невыразительным голосом:
– Их будет недостаточно.
Билл сел перед ним и заглянул ему в глаза:
– Что ты сказал, Ник? Чего будет недостаточно?
– Ожерелий. Они не исправят положения. Для этого вам понадобится что‑то еще. Кусочки чего‑то другого. Остальные кусочки.
– Что ты имеешь в виду, Ник? Какие кусочки?
Но Ник снова отключился.
– Вы догадались, о чем он говорит?
Глэкен застыл, почувствовав слабость и неотрывно глядя на Ника.
– Боюсь, что да.
* * *
Из передачи радио ФМ‑диапазона:
«Итак, новости поступают одна хуже другой. По сообщениям Мидвеста и равнинных штатов, прошлой ночью поголовью скота был причинен большой урон. Приняты меры для его защиты, но никто не может сказать, окажутся ли они эффективными. Мои вам совет: наслаждайтесь бигмаками сегодня, потом будет поздно. А сейчас продолжаем нашу воскресную передачу „Рок‑н‑ролл по заявкам“, послушайте Марвина Гая, который поет песню с очень злободневным названием».
(Звучит песня «Что происходит?».)
* * *
– Пойдем, Кэрол, – поторапливал Хэнк, – у нас времени в обрез.
– В нашем распоряжении целый день, – возразила Кэрол, с трудом скрывая свое раздражение.
– Но дни уже не те, что были раньше. Пойдем скорее!
Кэрол догнала его на лестничной площадке, когда он вызывал лифт.
– Куда мы сейчас отправимся? – спросила она, как только захлопнулись двери лифта.
– Ты не забыла взять список?
– Нет.
– Она тяжело вздохнула, нащупав в кармане плаща листок бумаги.
– Мы поделим его пополам.
– Не думаю, что это самая удачная мысль.
– Это просто необходимо, я много думал и пришел к выводу, что это самый эффективный способ все закупить.
Его глаза горели лихорадочным блеском. Почти всю ночь он составлял список того, что нужно сегодня купить. Он то и дело поднимался на верхний этаж проверить, плотно ли закрыты окна. Несколько раз обнаруживал насекомое той или иной разновидности, вцепившееся в сетку, но в целом ночь прошла спокойно.
Однако по радио и по телевизору передавали предупреждения...
Лифт остановился на четвертом этаже. Двери открылись, и к ним присоединилась еще одна супружеская чета с чемоданами в руках. Оба бледные, измученные, потрясенные. Женщину Кэрол узнала – они несколько раз встречались с ней в коридоре.
– Съезжаете? – спросила она, чуть отступив назад, чтобы впустить их.
Женщина мрачно кивнула:
– У моей сестры есть жилье в Кэтскилз. Поживем у нее, пока все не уладится.
– А что у вас произошло?
– Мы пережили ужасную ночь. Так же как и большинство жильцов на нижних этажах. Эти твари влетали через окна квартир и гонялись за нами по комнатам. Остаток ночи мы провели, запершись в туалете. Эти чудовища постоянно находились снаружи, грызли, царапали дверь, рвались внутрь.
– Какой ужас! – воскликнула Кэрол.
Только теперь она поняла, какое счастье жить на верхнем этаже. Прошлой ночью их не тронули. Но что сулит грядущая ночь?
– Это еще не ужас, – возразил мужчина, – а вот у Хонигсов из двенадцатого номера на четвертом этаже Джерри остался без руки, а их маленькую дочку унесли насекомые.
Женщина не выдержала и расплакалась:
– Бедняжка Кэрри!
Кэрол не была знакома с Хонигсами, но всем сердцем сочувствовала их беде.
– Может быть, мы можем что‑то сделать для них – я хочу сказать, если им понадобится еда...
Хэнк толкнул ее локтем и, когда она посмотрела на него, чуть заметно покачал головой.
– Хэнк!..
– Я потом тебе объясню.
Лифт остановился на первом этаже. Их попутчики взяли вещи и вышли из лифта. Кэрол вцепилась в руку Хэнка:
– Не хочешь ли ты сказать, что мы не поделимся жратвой с соседями, если они будут в ней нуждаться?
– Кэрол, пожалуйста, говори тише, – прошипел Хэнк, оглядываясь в безлюдном коридоре. – Никто не должен знать про наши запасы. Никто! Ты расскажешь одному, тот расскажет еще двум, а те двое еще двум. Оглянуться не успеешь, как все в этом доме, да что в этом доме – во всем Ист‑Сайде узнают про наши запасы. И будут стучаться к нам в дверь, прося подаяния. Дадим одному, придется дать и другим. Так и отберут все до крошки, нам ничего не оставят. А не захотим отдавать, выломают дверь, убьют нас, а потом начнут убивать друг друга, чтобы завладеть едой.
Пораженная Кэрол пристально смотрела на него.
– Господи, Хэнк, что с тобой?
– Со мной? Лучше скажи, что с тобой? Неужели ты не можешь понять, что все рушится и наши запасы, «наша жратва» как ты говоришь, спасут нас от голодной смерти?
Она продолжала в изумлении смотреть на него, когда мимо с воем сирен промчалась полицейская машина.
Выживание? Просто выживание? Какой ценой? Она не могла представить себе, что отбросит все свои гуманные соображения и ценности ради туго набитого желудка. И тут неразрешимый вопрос промелькнул в ее мыслях: неужели голод – настоящий голод – изменит ход ее мыслей?
Оставалось только надеяться, что ей никогда не придется отвечать на этот вопрос. Но сейчас перед ней совсем другой Хэнк. Странный какой‑то. Может быть, на него подействуют логические доводы?
– Но, Хэнк, ведь на всю жизнь не запасешься.