По меткому выражению консервативного аналитика Кевина Филлипса, «средний класс – это не определенный уровень материального комфорта, а социальная установка», но число индивидов, разделяющих эту установку, будет неизменно сокращаться, если она не найдет некоторой опоры в действительности(92) .
Действительность постепенно пробивает себе дорогу и меняет точки зрения. В 1964 г лишь 29% населения говорило, что страна управляется в интересах богатых(93) ; а в 1999. г 90% говорило, что, по их мнению, страна управляется в интересах богатых
И если посмотреть на экономические результаты – кто что получил за предыдущие двадцать лет, – то вряд ли кто-нибудь скажет, что эти люди неправы.
РАЗЛИЧНЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ, РАЗЛИЧНЫЕ ВНЕШНИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ
То, что началось в Америке, теперь очевидным образом распространяется на весь остальной западный мир. В начале 80-х гг. Соединенное Королевство начало испытывать рост неравенства, начавшийся десятью годами ранее в Соединенных Штатах. В то время как средний доход с 1979 по 1993 г. вырос на треть, доход нижних 10% снизился на 17%(94) . Через десять лет та же тенденция начала проявляться на европейском континенте(95) . В начале 90-х гг. разрыв в заработках между верхней и нижней децилью рабочей силы расширялся в 12 из 17 стран ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития, OECD), собирающих такие данные, – увеличившись в среднем с 7,5:1 в 1969 г. до 11:1 в 1992(96) .
Небольшие снижения реальной заработной платы начали даже появляться в столь необычных для этого местах, как Германия(97) . Заработная плата в Финляндии падала четыре года из пяти в начале 90-х гг.(98) . Как знак времени, как раз после Рождества 1994 г. французское отделение I объявило о снижении заработной платы своих сотрудников на 7,7%(99) . Персоналу был дан выбор между снижением заработной платы и постоянными сокращениями рабочей силы, и 95% из четырнадцати тысяч затронутых этой мерой проголосовали за снижение заработной платы. С их французскими профсоюзами даже не консультировались.
Но нечто случилось в Европе еще до того, как реальные заработки стали снижаться. В Европе социальное законодательство и структура организаций иначе реагировали на те же тектонические процессы, которые вызвали в Соединенных Штатах снижение заработной платы: они превращали снижение заработков в рост 6езработицы(100) . Европейское социальное законодательство делает увольнение работников очень дорогостоящим, почти невозможным делом. Поскольку работников нельзя уволить, им не приходится соглашаться на «уступки» и снижения реальной заработной платы, навязываемые американским трудящимся. Вследствие этого на европейском континенте заработная плата и дополнительные льготы росли, в то время как в Соединенных Штатах они снижались. К середине 90-х гг. в большей части стран Западной Европы заработки были намного выше, чем в Соединенных Штатах. Германия возглавляла список, с почасовой заработной платой более 30 долларов при включении дополнительных льгот и около 17 долларов без них(101) . С учетом социальных затрат затраты на рабочую силу в германском производстве более чем на две трети выше, чем в Соединенных Штатах(102) .
Но если увольнение рабочей силы дорого или невозможно, то фирмы, стремящиеся получать максимальный доход, перестают ее нанимать. В течение 50-х и 60-х гг. экономика европейских стран действовала с процентами безработных, примерно вдвое меньшими, чем в Соединенных Штатах. Но примерно в то же время, когда в Соединенных Штатах начала падать реальная заработная плата, в Европе начала расти безработица(103) . К середине 90-х г. процент безработицы в Европе стал вдвое выше, чем в Соединенных Штатах (10,6% против 5,4% в марте 1995 г)., а в некоторых странах втрое или вчетверо выше, например, в Испании (23,2%), в Ирландии (14,3%) и в Финляндии (16,8%)(104) .
Жители Южной Европы говорят, впрочем, что публикуемые у них проценты безработицы в действительности не так страшны, как кажется, поскольку многие рабочие в действительности заняты в «черной», теневой экономике (то есть в экономике, где не платят налогов и игнорируют трудовое законодательство), но объявляют себя безработными в «белой» (легальной) экономике. Но в Северной Европе проценты безработицы, несомненно, еще хуже опубликованных. При очень щедрой системе пособий по инвалидности во многих из этих стран, например, в Нидерландах, имеется огромное число потенциальных трудящихся (около 15%), официально находящихся вне рынка рабочей силы, поскольку они получают от правительства пособия по инвалидности(105) . Но в действительности лишь очень немногие из них инвалиды, неспособные работать. Если причислить их к безработным, каковыми в действительности они являются, то величина безработицы окажется намного выше(106) .
В конечном счете в Европе процент работающих оказывается меньше, чем в Соединенных Штатах, хотя здесь действуют и другие факторы, кроме системы социального вспомоществования. В целом из людей рабочего возраста в Соединенных Штатах работает 77%, а в Европе лишь 67%(107) . Если эта разница в 10% состоит из людей, которые работали бы, если бы жили в Соединенных Штатах, то реальный сравнимый процент безработицы в Европе оказывается примерно вчетверо больше, чем в Соединенных Штатах.
Европейские безработные, кроме того, остаются безработными очень долго – так долго, что их. может быть, правильнее, рассматривать не как безработных, а как отверженных, просто выброшенных из производственного процесса. Во Франции 39% безработных не имеют работы более года; в Германии длительная безработица составляет 46% общей безработицы; в Ирландии эта доля доходит до 60%(108) . Если сравнить с этим положение в Америке, то лишь 11% американских рабочих не имеют работы более года(109) .
Кроме того, безработица особенно высока среди молодежи. В некоторых странах Европы более 60% молодых людей, окончивших школы, не имеет работы. и со временем это создает рабочую силу, не получающую необходимой профессиональной подготовки, и тем самым – поколение молодежи без трудового опыта. Еще предстоит выяснить, что может из этого выйти в течение длительного периода – как это отразится на трудовых навыках и на привычке к труду, – но трудно представить себе сценарий, в котором постоянная безработица молодежи от восемнадцати до двадцати пяти лет привела бы к положительным результатам(110) . Насаждаются извращенные виды на будущее устройство мира, и со временем такие ожидания могут обойтись намного дороже, чем система социального вспомоществования, пока еще усмиряющая молодежь.
Проблема Европы создается не потерей рабочих мест. В 80-х гг. Соединенные Штаты ежемесячно теряли 2% рабочих мест, тогда как Европа – лишь 0,4%ш. Проблема создается тем, что число рабочих мест не растет. Между тем как в Европе с 1973 до 1994 г. не были созданы новые рабочие места, а в экономике Соединенных Штатов было создано 38 миллионов новых рабочих мест(112) .
Причины этого очевидны. Антиинфляционная политика привела к ограничительной денежной политике, целенаправленно поддерживавшей высокую безработицу. Поскольку люди, остающиеся долгое время безработными, все менее влияют на рост заработной платы (потому что они теряют опыт работы и трудовые навыки, а следовательно, все менее способны конкурировать с работающими), для получения все тех же антиинфляционных эффектов необходим все более высокий уровень безработицы(113) . При щедрых пособиях по безработице рабочие неохотно берутся за новую работу и отказываются работать за более низкую заработную плату(114) .