В центре просторного зала с колоннами и пальмами в кадках располагался длинный стол под белой скатертью, уставленный приборами, бокалами всех мастей, цветами и разной Снедью. Изящные голубые свечи лукаво перемигивались между собой. Их мягкий свет, отражаясь в изломанных гранях бокалов, окутывал стол мерцающим сиянием.
Вокруг толпились гости. Официанты деловито сновали туда-сюда, разнося напитки. Из соседнего зала доносилась музыка.
Завидев в дверях Майских, хозяин что-то сказал окружавшим его гостям и направился к ним легкой походкой, необычной для человека столь внушительных размеров. Если бы Гаргантюа родился в Африке, он бы в точности походил на Аль-Хаджи Балогуна. Тот же огромный рост, бычья шея и необъятный живот, который не мог скрыть даже безразмерный бордовый балахон, щедро украшенный золотым шитьем. На груди тускло поблескивала толстенная золотая цепь. Добродушное круглое лицо с пухлыми губами чем-то очень напоминало актера Евгения Леонова. Наташе даже показалось, что он сейчас хитро подмигнет ей, сделает свирепую гримасу и скажет: «Пасть порву!» Но ничего подобного, конечно же, не произошло.
Балогун поднял руки в приветственном жесте и пророкотал на весь зал, перекрывая музыку и многоголосый говор гостей:
— Господин Майский! Рад приветствовать вас и вашу очаровательную жену. А это и есть ваша гостья? — спросил он, взглянув на Наташу.
— Да. Наташа Преображенская, моя племянница. — Похоже, Юрию Петровичу понравилась эта версия и он неуклонно ее придерживался.
— Она делает вам честь. — Рука Наташи утонула в его огромной лапище. По-английски он говорил с акцентом, но совершенно правильно и не без изящества.
— Я счастлива, что вы позволили мне прийти. Поздравляю вас с юбилеем, — улыбнулась она. — Насколько я знаю, «аль-хаджи» по-арабски значит «паломник». Вы бывали в Мекке?
— Дважды, — ответил Балогун, важно надувая щеки. — Уже два раза совершил я паломничество к святым местам вместе с другими правоверными.
— А по-арабски вы говорите? — осведомилась Наташа, резво переходя на этот язык, что, впрочем, потребовало от нее настоящего мозгового штурма. Все, что она знала, было почерпнуто из общения с однокашниками-арабистами и не выходило за рамки «здравствуй — до свидания».
— Немного, — ошарашенно ответил ей Балогун. — К сожалению, совсем немного.
— А как же вы читаете Коран? Каждый правоверный мусульманин должен знать арабский и читать Коран в оригинале, — уверенно заявила Наташа. Она и сама бы не смогла объяснить, зачем затеяла этот разговор. Ее просто несло, и она не могла остановиться. — Ля илла иллялла, уа Мухаммад расулу'лла [7] , — проговорила она нараспев. — Это как музыка.
— Вы правы, — смущенно улыбнулся Балогун. — Вы угадали мое заветное желание. Но дел всегда так много, а времени так мало. Вот если бы у меня была такая учительница, как вы… — Балогун галантно склонил голову.
— Что вы, что вы! — замахала руками Наташа. — Я так мало знаю. Вам нужен настоящий преподаватель, араб и все такое. Давайте лучше будем говорить по-арабски при каждой встрече.
— Неплохая мысль!
Тут вошли новые гости. Балогун извинился и пошел их встречать.
Ирина и Юрий Петрович, завидев каких-то своих знакомых, отошли к ним. Все остальные гости, разбившись на группы, были заняты своими разговорами. Наташа осталась одна.
От нечего делать она подошла к арке, ведущей в соседний зал, и заглянула туда. Там было почти пусто. В дальнем углу играл небольшой оркестрик. Одна пара томно кружилась под звуки «Голубого Дуная» Штрауса.
Наташа завистливо посмотрела на них. Она так любила танцевать, но, похоже, на приеме у Балогуна танцы не были предусмотрены. Здесь царил такой добропорядочный, консервативный дух, что она почувствовала, как от скуки сводит скулы. Сейчас начнут речи говорить, тогда хоть беги.
Майкл заметил ее сразу, вернее, УВИДЕЛ. И тут же непостижимым» образом понял ее состояние. Глаза ее были неотрывно прикованы к танцующей паре. Она стояла неподвижно, но каждая клеточка, каждая жилочка ее тела танцевала. Она вся была танец. Серебряная девочка в обрамлении черного шифона. Бабочка, ищущая праздника, а вместо этого попавшая в вязкую смолу скучного приема.
Она напомнила ему Наташу Ростову на первом балу. Пронзительный, молящий взгляд-крик: «Я хочу танцевать. Помогите мне!»
Подчиняясь порыву, он встал из-за столика и подошел к ней.
— Позвольте пригласить вас на танец.
Она не успела еще понять, что произошло, а он уже кружил ее в вальсе. Его рука крепко придерживала ее за талию.
— Только не говорите «нет», все равно не поверю. — Он заглянул в ее полуприкрытые глаза. — Вы страсть как хотели потанцевать, верно?
— Вы угадали. — Наташа мечтательно улыбнулась.
— Значит, я подоспел как раз вовремя. Служба спасения работает круглосуточно.
— Вы всегда так человеколюбивы?
— Нет, — рассмеялся он. — Только когда мне очень этого хочется.
— Майкл! — Резкий женский голос как клинком вспорол сотканную музыкой волшебную пелену и нарушил очарование.
Наташа высвободилась из его рук. Ей вдруг стало холодно. Ощущение было такое, будто их застукали за чем-то непристойным. Она всей кожей почувствовала, как напрягся Майкл.
Голос принадлежал молодой женщине с очень бледным лицом и тонкими, сжатыми в ниточку губами. Серые глаза с холодным любопытством смотрели на Наташу.
— Кэрол. — Голос его ничего не выражал.
— Извини, я опоздала.
— Ничего. Наш столик вон там, в углу.
Она помедлила, ожидая, видимо, что он проводит ее. Майкл не шевельнулся. Кэрол дернула плечиком и отошла. Он повернулся к Наташе.
— Мне очень жаль, что все так получилось, — смущаясь, сказала она. — Я, кажется, подпортила вам вечер.
— Ничего подобного. — Он как ни в чем не бывало взял ее под локоть. — У меня такое чувство, что мы с вами танцуем не в последний раз. Где я смогу вас найти?
Наташа покачала головой. Она заметила Майского, который торопливо пробирался к ним через толпу гостей.
— Завтра утром я уезжаю.
— Наташа! — окликнул ее Майский. — Куда вы пропали? Я вас везде ищу.
Она кивнула Майклу и отошла.
— Наташа, — пробормотал он изумленно. — Как я угадал!
Весь оставшийся вечер она была задумчива и еле поддерживала беседу. Приподнятое настроение куда-то улетучилось. Вдруг захотелось домой. И когда только площадка успела стать ей домом?
Уехали рано. Разговор не клеился. Наташа извинилась и ушла к себе. Никто и не пытался ее удержать.
Она поймала себя на том, что все время думает о Майкле. Его волевое, открытое лицо с голубыми глазами и четко очерченными губами прочно отпечаталось в памяти. Она еще чувствовала прикосновение его сильных пальцев к своей обнаженной спине.
Наташа прикрыла глаза. Вот он наклонился к ней. Светлая прядь волнистых волос упала на лоб. Она подавила в себе желание протянуть руку и поправить ее.
— Вы всегда так человеколюбивы?
— Только когда мне очень этого хочется.
Она снова увидела его улыбку, светящуюся мягким юмором. Как хорошо было танцевать с ним!
— Где я смогу вас найти? Нигде, Майкл. Нигде.
Дверь ванной приотворилась. Послышались легкие шаги. Кэрол нырнула под простыню и прижалась к нему всем телом.
— Я так соскучилась. Твой отпуск длился целую вечность. Когда ты уезжаешь в это свое Икороду?
— Завтра.
— Уже! — Голос ее звучал, как у капризного ребенка. — Останься на пару дней.
— Не могу. Там наверняка дел невпроворот.
— Зануда!
Майкл нашарил на тумбочке сигареты и зажигалку. Не торопясь закурил. Он уже жалел, что согласился провести выходные с Кэрол.