Он выглядел так, словно забыл побриться; впрочем, он был из разряда тех людей, которые всегда кажутся небритыми. Вскочив на ноги, Андропулос схватил Тальбота за руку и стал энергично ее трясти. Он прямо‑таки светился, излучая потоки благожелательности и признательности.
– У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Вы появились очень вовремя, командир. Каждый из нас обязан вам своей жизнью.
– Не буду долго распространяться, лишь замечу, что ваше положение было плачевным.
– Плачевным?
– Я имею в виду, вы попали в опасную ситуацию. Глубоко сожалею о гибели членов вашей команды и вашей яхты.
– Яхта – ничто. Я всегда могу купить другую. У меня есть представитель в Лондоне, который сделает это. Печально, конечно, потерять такого старого друга, как «Делос», но еще печальнее, намного печальнее, потерять троих членов моей команды. Я с ними был многие годы и высоко их ценил.
– Кто погиб, сэр?
– Мой механик, шеф‑повар и буфетчик. Они много лет проработали у меня. – Андропулос покачал головой. – Их будет сильно не хватать.
– А почему шеф‑повар и буфетчик оказались в машинном отделении? Это вам не кажется странным?
Андропулос печально улыбнулся:
– Для «Делоса», капитан, нет ничего странного. Мы живем не по правилам кораблей Королевского военно‑морского флота. У этой парочки была привычка после обеда немного выпить с механиком – с моего разрешения, конечно, но они предпочитали делать это в уединении. А более уединенного места, чем машинное отделение, не найдешь. Увы, их осторожность стоила им жизни.
– Н‑да, ирония судьбы. Вы мне не представите своих спутников?
– Конечно, конечно. Это мой лучший друг, Александр.
Александром оказался высокий человек с худощавым лицом и темными холодными глазами. У него было настолько мрачное выражение лица, что его трудно было представить чьим‑то другом.
– А это мой капитан, Аристотель.
Андропулос не стал вдаваться в подробности и объяснять, имя это или фамилия. У Аристотеля был настороженный взгляд и серьезное выражение лица, но в отличие от Александра временами он пытался изобразить на лице улыбку.
– Это Ахмед.
Андропулос не сказал, чем занимался этот улыбчивый молодой человек с приятной внешностью. Тальбот даже не стал задумываться, какой национальности этот юноша. Было очевидно, что не грек.
– Но я совершенно забыл о манерах. Прискорбно, достойно сожаления. Ведь сначала следовало представить дам. Моя племянница, Ирен.
Тальбот подумал, что Ван Гельдер был прав в отношении ее, только он не заметил, что у девушки зеленые глаза и очаровательная улыбка.
– А это Евгения.
Эта девушка как раз соответствовала представлениям Ван Гельдера о горячих южных красотках: смугловатая кожа, черные волосы и теплые карие глаза. Она тоже была довольно красива. «Похоже, – решил Тальбот, – Ван Гельдер вскоре окажется в затруднительном положении».
– Поздравляю вас, мистер Андропулос, – любезным тоном произнес Тальбот, – да и нас. Таких чудесных пассажиров еще не было на борту «Ариадны». А, вот и буфетчик.
Андропулос взял свой стакан с изрядной порцией виски и одним глотком уничтожил половину содержимого.
– Боже, как мне это было необходимо! Благодарю вас, командир, благодарю. Конечно, я уже не молод и не так вынослив, как раньше. Впрочем, все мы рано или поздно постареем.
Он допил оставшееся виски и вздохнул.
– Дженкинс, – сказал Тальбот, – налейте мистеру Андропулосу еще. На этот раз побольше.
Дженкинс бесстрастно посмотрел на капитана, на мгновение прикрыл глаза и вышел.
Дженкинс бесстрастно посмотрел на капитана, на мгновение прикрыл глаза и вышел.
– "Ариадна", – произнес Андропулос – Странное название, вам не кажется? Греческое название у британского корабля.
– Знак внимания в адрес вашего правительства, сэр. Мы вместе с греками проводим здесь гидрографические работы.
Тальбот не счел необходимым добавить, что никогда в жизни не занимался гидрографическими исследованиями и что корабль был специально назван «Ариадной», чтобы напомнить грекам о его многонациональной функции и склонить колеблющееся греческое правительство на сторону НАТО, иметь дело с которым, в конце концов, не так уж плохо.
– Гидрографические, говорите? Так поэтому вы стати на мертвый якорь – зафиксировали свое положение с носа и с кормы, чтобы иметь возможность точно определять координаты?
– Зафиксировали, да, но в данном случае совсем с другой целью. У нас сегодня был довольно тяжелый день, мистер Андропулос. Мы бросили якорь в точке, куда рухнул в море самолет. Кстати, это произошло в то же самое время, когда мы получили ваши сигналы SOS.
– Самолет? Рухнул в море? О боже! И что за самолет?
– Понятия не имею. Он был так объят пламенем, что мы не смогли его разглядеть.
– Вы считаете, что это был большой самолет?
– Могло быть и так.
– Но что, если это был большой реактивный самолет? Там же сотни пассажиров!
Даже если Андропулос знал, что погибший самолет не был реактивным и не нес на своем борту сотни пассажиров, на лице его ничего нельзя было прочесть.
– Вполне возможно, – согласился Тальбот, посчитав излишним сообщать Андропулосу о том, что упал бомбардировщик, на котором пассажиры отсутствовали.
– Вы хотите сказать, что ушли из того района, чтобы оказать нам помощь?
– Я считаю, решение вполне разумное. Мы были почти уверены, что на борту «Делоса» есть живые люди, и абсолютно не сомневались в том, что на самолете не осталось никого в живых.
– Там могли остаться выжившие. Я хочу сказать, вы же не проверяли.
– Мистер Андропулос, – холодным тоном произнес Тальбот, – надеюсь, вы понимаете, что мы не идиоты и не бессердечные люди. Прежде чем отправиться к вам на помощь, мы направили в район падения самолета наш баркас. Он исследовал все вокруг. В живых не осталось никого.
– О боже, – произнесла Ирен Чариал. – Разве это не ужасно? Все эти люди мертвы, а мы ничего не делали, только оплакивали самих себя. Я не любопытна, капитан, знаю, что это не мое дело, но почему вы бросили якорь здесь? Ведь маловероятно, что кто‑то всплывет на поверхность.
– Да, надеяться не приходится, мисс Чариал. Мы остаемся здесь как своего рода отметка на местности, пока не придет спасательное судно с водолазами.
– Но... спасать кого‑либо будет уже поздно.
– Уже и сейчас поздно, моя юная леди. Но они пошлют на разведку водолазов, чтобы определить, что это был за самолет, пассажирский или нет, и выяснить причину катастрофы.
Тальбот украдкой бросил взгляд на Андропулоса, и ему показалось, что при последних словах выражение лица у грека на мгновение изменилось.
– На какой глубине лежит самолет, капитан? – спросил Аристотель, впервые вмешавшись в разговор.
– Семнадцать‑восемнадцать фатомов. Немногим более тридцати метров.
– Тридцать метров, – повторил Андропулос – Даже если им удастся проникнуть внутрь самолета, а этого гарантировать нельзя, смогут ли они вообще что‑нибудь увидеть?
– Гарантирую вам, что внутрь самолета они попадут. Как вам известно, существуют такие веши, как кислородно‑ацетиленовая горелка, мощные подводные фонари и другое.