Это и определило его судьбу. В армии он попал в школу поваров, отслужил в Казахстане в солдатской столовой. После дембеля устроился коком на сейнер. Из рейсов привозил шмотки, сбывал фарце. А потом и сам стал фарцевать. Тогда и познакомился с Фитилем, стал работать с ним в паре. Фитиль мастерски работал. В доверие к любому клиенту влезал на раз, без мыла. Работали в основном у «Березок», но, случалось, и на авторынке. Кидали приезжих. Они пригоняли в Таллин свои тачки, потому что здесь они уходили по максимуму. Тут в ход шли «куклы». Фитиль и с ними управлялся не хуже, чем с чеками.
Но Стас Анвельт понимал, что это не бизнес. Бабки были легкие, но само дело было очень стремным. Да и настоящие бабки были все же не здесь. Они были в общепите. Туда он и устроился после того, как вымучил диплом торгового техникума, – снабженцем в райторг. А когда разрешили кооперативы, понял, что пришло его время.
Это было счастливое для него время. Он чувствовал себя так, будто в его парус ударил попутный ветер. То приходилось с надрывом, из последних сил выгребать против ветра и против течения, а тут вдруг подхватило и понесло. Он уволился из райторга, арендовал небольшой павильон возле морского вокзала и открыл там кафе‑закусочную. Сначала всего на три столика. В меню были сосиски и кофе. Когда сосиски доставать стало трудно, заменил их рублеными бифштексами. За мясом ездили братья на хутора, одна сестра работала буфетчицей, вторая официанткой, мать крутила фарш, а отца приспособили в сторожа. Сам Анвельт стоял за плитой.
Дело пошло. Место было бойкое, цены умеренные. Поставили еще два столика, стало двадцать посадочных мест. Больше расширяться было некуда. И тут Стаса озарила хорошая мысль. Он стал делать гамбургеры. Ведь что такое гамбургер? Та же котлета в булке. Оборот сразу вырос. Стас поставил лотки на Балтийском вокзале, на автовокзале, возле центрального рынка. Один брат остался на снабжении, второй на «рафике» развозил гамбургеры по точкам. Стас быстро вернул все вложенные в дело бабки, заработанные на фарце и у «Березок», пошла чистая прибыль. На нее он купил сначала пять небольших белых автоприцепов‑"тонаров", оборудованных холодильниками и плитами на баллонном газе, расширил ассортимент. Потом еще пять.
Тут‑то на него и наехали...
Из глубокой задумчивости Анвельта вывело деликатное покашливание начальника юридического отдела. Он закончил отчет и ждал вопросов. Вопросов у Анвельта не было. Мужик еще не на излете, тянет. Он вопросительно взглянул на Розу Марковну, та кивнула. Юрист вышел. Анвельт потянулся к интеркому вызвать главного менеджера по продажам, но задержал руку. Раскурил погасшую сигару и развернул кресло к Розе Марковне. Спросил, разглядывая ее так, будто решал, уволить ее немедленно или погодить – дать поработать, проявить себя:
– Так что же, по‑вашему, может мне сообщить Фитиль? Вы сказали – важное. Что?
Вместо ответа она внимательно посмотрела на него и спросила сама:
– Сколько вы вложили в российскую недвижимость?
– Вас это не касается!
– Касается, Анвельт, – возразила Роза Марковна. – Потому что компания «Foodline‑Balt», насколько я понимаю, на грани банкротства. Или уже за гранью?
– С чего вы это взяли? – возмутился он.
– А вы посмотрите на себя в зеркало. Сколько вы прибавили за последние месяцы? Килограммов двадцать? Бессонница? Едите по ночам?
Сука. Вот же сука. Но как она узнала?
– Это довольно обычная реакция многих людей на стресс, – объяснила Роза Марковна, угадав причину его недоумения. – Не думаю, что ваш стресс может вызвать несчастная любовь. Или тревоги о судьбах родины. Значит, бизнес. Какой вы взяли кредит? На какой срок? Под какие проценты? У кого?
– Чего это вы меня допрашиваете? – огрызнулся он.
– И не подумаю отвечать!
– Это тоже ответ. Кредит большой. Проценты большие. Срок маленький. А кредитор человек очень серьезный. Так?
Анвельт промолчал.
Роза Марковна неодобрительно покачала головой.
– Умиляет ваша уверенность, что нет такого куска, откусив который вы не смогли бы проглотить. Есть такой кусок, Анвельт. Сейчас он у вас в горле. Почему вы со мной не посоветовались?
– А что вы могли посоветовать? «Не лезьте в это дело, Стас Анвельт?»
– Да. Такой совет я бы вам и дала. И если бы вы ему последовали, вам не пришлось бы сейчас думать, как выскочить из этого дела. И при этом остаться живым.
Анвельт раздавил в пепельнице сигару, хмуро спросил:
– И что, по‑вашему, мне теперь делать?
– Не знаю. Знаю, чего делать не нужно.
– Чего?
– Того, о чем вы думаете по ночам.
– Да откуда вам знать, о чем я думаю по ночам?! – взъярился он.
– Кредит вы взяли черным налом?
– И что? Все так делают!
– Об этом вы и думаете: как замочить кредитора. В чем дело? – перебила себя Роза Марковна, заметив гримасу, перекосившую лицо Анвельта. – Я сказала что‑то не то?
– Вы очень грубо выражаетесь, – ответил он. – «Замочить». Так говорят бандиты.
– Я стараюсь говорить на понятном вам языке.
– Я бизнесмен, бляха‑муха!
– Это я и имела в виду. Не понимаю вашего недовольства. «Замочить». Вполне приличный эвфемизм. Мне следовало сказать «убить»?
– Убрать, – буркнул Анвельт.
– Да, это не столь брутально. Ладно, убрать. Так вот, воздержитесь. На это есть две причины. И обе очень серьезные. Ситуация может сложиться для вас благоприятно. В Эстонии скоро может возникнуть ажиотажный спрос на жилье в России. Это поможет вам выкрутиться. Навара не получите, но концы с концами сведете.
– Спрос? – переспросил он. – С каких хренов ему возникнуть?
– Трудно иметь с вами дело, – вздохнула Роза Марковна. – Напрягитесь. Вы же умеете думать, когда захотите. Какое событие произошло в последние дни? О чем все говорят?
– Я понял, – сказал Анвельт. – Да, понял. Альфонса Ребане объявили национальным героем Эстонии. Это?
– Да. Поэтому вы поедете к его внуку и будете разговаривать с ним очень почтительно. Не думаю, что этот разговор будет для вас приятным. Насколько я понимаю, Томас намерен выставить вам счет за ту историю с компьютерами. И вам придется его оплатить.
– И не подумаю! – рявкнул Анвельт.
Роза Марковна пожала плечами:
– Мое дело дать совет. Как вы им воспользуетесь – ваше дело.
– Вы сказали: две причины, – напомнил он. – Какая вторая?
– Вы сами ее прекрасно знаете, – сухо ответила Роза Марковна. – Только не признаетесь в этом самому себе. И тут я вам ничем помочь не могу. А теперь давайте закончим подбивать бабки. Вызывайте менеджера по продажам.
Для того чтобы слово, обозначающее неприличное действие, было приличным, оно должно быть неточным. «Трахаться» приличней, чем «совокупляться». А «заниматься любовью» приличней, чем «трахаться». Слово, выражающее грубое действие, тоже должно быть неточным, чтобы не быть грубым. Оно должно не описывать действие, а лишь слегка на него намекать. И чем намек легче и отдаленней, тем безобидней слово.
Для президента компании «Foodline‑Balt» Стаса Анвельта слово «замочить» звучало гораздо более грубо, чем слово «убить».