Обоих терзало мучительное стремление продлить то, что, как им прекрасно было известно, должно иметь конец; но в эти долгие минуты для нее ничего не существовало в мире, кроме человека, который взял ее силой, полюбил и стал самой сутью ее жизни.
Они канули, то ли в смерть, то ли в сон:..
Но потом он снова отдернул драпировки, и они вернулись в мир. Он повел ее к борту барки.
— Я хочу, чтобы ты увидела место, где река Айсис сливается с рекой Тэм, и они становятся одной рекой. Ты — Айсис, я — Тэм.
Вместе мы становимся непобедимыми, как река Темза.
Она наслаждалась его силой. Она прислонилась к его крепкой высокой фигуре, в полнейшем изнеможении от их неистового соединения, а он выглядел таким всемогущим — он, который всего лишь несколько дней тому назад стоял на пороге смерти.
Глава 14
Проснувшись посреди ночи, Сабби обнаружила, что Шейна в постели нет. Он стоял, прислонившись к раме высокого окна и устремив взгляд в темноту.
— Тебе хуже? — воскликнула она, вскочив в испуге.
— Нет. Просто меня кое-что тревожит. — Он подошел к кровати и присел на краешек. — Сабби, когда я лежал без сознания, я что-нибудь говорил вслух?
Наступило долгое, томительное молчание.
Сабби обдумывала свой ответ. Потом спокойно сообщила:
— Ты рассказал мне все.
Он оцепенел.
— Все?
Она медленно наклонила голову.
— Два отца… две страны… два долга верности… твой друг Фиц…
Он резко прижал ладонь к ее губам, а потом длинными, сильными пальцами погладил ее по шее.
— Если бы я следовал велениям разума, я должен был бы тебя убить… — выдохнул он.
Она бесстрашно взглянула на него и промолчала.
— Но я последую велениям сердца… а я тебя люблю. — Теперь он ласково коснулся ее лица. — Я все думаю, Сабби… Неужели ты сможешь предать меня?
Он не спрашивал; скорее, он размышлял вслух, но она дала ответ немедленно, хотя сама терялась в догадках — сказала ли она при этом правду или солгала:
— Если я захочу посчитаться с тобой за все провинности передо мной — неважно, будут ли то провинности настоящие или воображаемые, — моя месть будет моим личным делом.
Я не стану предавать тебя ни короне, ни королеве, потому что ни месть короны, ни месть королевы не принесет мне удовлетворения.
Это будет только месть Сабби, — предупредила она его напрямик.
Он поцеловал крошечную родинку у нее на щеке, и голова у него закружилась от ее близости.
— Вся моя душа принадлежит тебе. Благодарение Господу уже за то, что мне не приходится разрываться еще и между двумя женщинами.
— Так уж и не приходится, Шейн Хокхерст-О'Нил? — спросила она с упреком. — А как насчет твоей жены?
— Она для меня ничего не значит, — пылко заверил он ее.
Итак, объявив о своей любви к ней, он попутно сбросил со счетов жену. Сабби так вознегодовала, что тонкая редкая нить, протянувшаяся было между ними, порвалась… и все из-за того, что она ревновала к самой себе!
Перед рассветом страсть снова бросила их друг к другу. Его снедала жгучая потребность еще и еще раз убедиться, что она принадлежит ему душой и телом; а ее — потребность заполнить пустоту внутри, чтобы та бесценная нить соединилась вновь. Обоих обуревала жажда сплавить воедино их тела, чтобы возместить все дни и ночи, которые они прожили друг без друга. И, как всегда, их объятия были такими, словно они соединялись в первый раз.
Он спал так крепко, что даже не почувствовал, когда она встала с кровати. Она надела халат и вышла, чтобы принести завтрак — последний завтрак, который им предстояло разделить на этот раз. Она понимала, что теперь, когда он выздоровел, ей следует вернуться ко двору. В любой день королева и двор могли сняться с места и перебраться в Уайтхолл для открытия парламента — на весь блистательный, праздничный зимний сезон.
В тот момент, когда она принимала от Мэйсона поднос, оба услышали звук подъехавшей кареты. Он двинулся к парадному холлу, и Сабби последовала за ним на некотором расстоянии, теряясь в догадках, кто мог заявиться сюда в столь ранний час. Через холл шла элегантная женщина.
— Мэйсон, доброе утро! Пошлите слуг внести в дом мои вещи. Боюсь, я их набрала возмутительно много… как обычно. — Внезапно на ее красивом лице отразилось изумление: она заметила Сабби, одетую, как было сказано, весьма по-домашнему. — Дорогая моя, вы, должно быть, молодая жена Шейна? Дайте вспомнить… ах да, вы — Сара, правильно? Он устраивал все это в таком секрете, что я больше ничего о вас не знаю! — Она окинула Сабби одним внимательным взглядом с ног до головы; от этого взгляда не укрылись ни спутанные волосы, ни явная неполнота наряда. — Зато Мэтью рассказывал мне, как вы прелестны. Да воистину очаровательна, — великодушно заметила дама и представилась:
— Я Джорджиана, мать Шейна.
У Сабби чуть язык не отнялся.
— Нет, нет, я не… то есть я, действительно… но я не… О, проклятье!
— Я прекрасно понимаю ваши чувства — полоумная свекровь нагрянула, чтобы отравить вам супружескую идиллию! Если бы я только знала, что он привез вас в Темз-Вью, я бы держалась на расстоянии, но, дорогая моя, клянусь, я приехала в Лондон на один день — мне нужно сделать кое-какие покупки, а потом я отправлюсь восвояси!
Перед Сабби стояла нелегкая дилемма. Застигнутая врасплох, обезоруженная теплым обаянием свекрови, она не могла допустить, чтобы эта женщина считала ее шлюхой.
— Джорджиана, — сказала она. — У меня есть секрет, и я хочу вам открыться. Прошу вас, позавтракайте со мной и выслушайте мою исповедь.
Заинтригованная, Джорджиана сняла перчатки и шляпку и в сопровождении Сабби прошествовала в маленькую утреннюю гостиную, где был разведен уютный огонь, отгоняющий знобящую октябрьскую прохладу.
Джорджиана отрезала себе внушительный ломоть копченого окорока с соусом из можжевеловых ягод, и Сабби приступила к повествованию:
— Ваш сын женился на мне ради клочка земли в Ирландии, потому что эта земля была моим приданым. Он даже не счел нужным показаться на собственной свадьбе. Он прислал в Челтенхэм Мэтью, чтобы тот женился на мне по доверенности.
На лице Джорджианы отразилось явное неодобрение. А Сабби продолжала:
— Меня он приказал доставить в Блэкмур, а сам не долго думая отправился сопровождать королеву в поездке по стране.
— Ах, старая карга! — вырвалось у Джорджианы.
Сабби улыбнулась:
— Я вижу, симпатии у нас общие.
— С вами обошлись возмутительно! — негодующе воскликнула Джорджиана.
— Да, я и возмутилась, но заодно придумала, как отомстить. Я явилась к своей тетушке-придворной, леди Кейт Эшфорд, с твердым намерением стать метрессой Шейна. Он понятия не имеет, что женат на мне.
— О-о, да это прямо как в пьесе Уилла Шекспира! Но, Сара, вы, должно быть, очень смелая женщина, если решили одурачить такого опасного человека, как Шейн.
— Пожалуйста, не называйте меня Сарой.
Здесь меня все знают под именем Сабби Уайлд. Только вы двое — вы и Мэтью — знаете мою тайну.
— Ну конечно, вы же ирландка. Мы ничего не боимся! Милая моя, вы так напоминаете мне мою собственную молодость… О, вы сыграли с ним великолепную шутку, но он этого вполне заслуживает. И я не стану портить вам игру.
Вы сами скажете ему, когда сочтете нужным.
— Сабби! — послышался звучный голос. — Черт побери, что это за коробки с тряпьем?
Когда, разрази меня гром, ты успела прокатиться по лавкам?! Я держал тебя в постели пять дней! — Высокая фигура Шейна показалась на пороге малой гостиной, и тут он заметил свою родительницу, которую его слова вогнали в краску. — Джорджиана, ты прекрасно выглядишь, — сообщил он спокойно.