Пенуик продолжал вещать, подсчитывая количество бушелей, собранных с «их маленького клочка земли». Вся его речь была пронизана матримониальными притязаниями. Пейшенс скрежетала зубами и думала только о том, что, добравшись до дальней гостиной, прогонит их всех прочь и помассирует колено.
Никто не будет искать ее в дальней гостиной.
— Кто разрешил вам вставать?
Эти слова, произнесенные ровным голосом, заполнили брешь, неожиданно образовавшуюся в болтовне Пенуика.
Пейшенс подняла глаза и вынуждена была запрокинуть голову: Вейн стоял почти вплотную к ней. Он был в пальто с пелериной. Его волосы немного растрепались на ветру. За ним виднелась открытая дверь черного хода. Яркий свет потоком вливался в темный коридор, но не достигал Пейшенс, потому что на его пути стоял Вейн, широкоплечий, мужественный, казавшийся огромным из-за пелерины. Пейшенс не видела его лица и глаз, да в этом и не было надобности. Она и так знала, что взгляд его суров, в глазах стальной блеск, губы плотно сжаты.
— Я предупреждал вас, — четко произнес он, — о том, что за этим последует.
Пейшенс не успела ничего возразить, как оказалась у него на руках.
— Подождите! — сдавленным голосом вскрикнула она.
— Повторяю…
— Стойте!
Требования Пейшенс не возымели на Вейна никакого действия и, по мере того как он широкими шагами продвигался вперед, превратились в затихающее эхо. Пенуик, Эдмонд и Генри, ошеломленные его стремительностью, только синхронно хлопали глазами.
Пейшенс перевела дух и гневно посмотрела на Вейна.
— Опустите меня!
— Нет! — бросил ей Вейн и начал подниматься по лестнице.
Пейшенс затаила дыхание: по лестнице спускались две горничные. Она улыбнулась им, когда они проходили мимо.
И вот они уже на галерее. Незадачливая троица потратила целых десять минут, чтобы спуститься вниз. Вейну же потребовалась всего минута, чтобы взлететь вверх по лестнице с тяжелой ношей на руках.
— Эти джентльмены, — холодно заявила Пейшенс, — помогали мне добраться до дальней гостиной.
— Болваны! — отрезал он.
Пейшенс задохнулась от возмущения.
— Я хотела перебраться в дальнюю гостиную!
— Зачем?
Зачем? Затем, чтобы он, вернувшись после чудесной прогулки с Анджелой, не нашел ее на месте и, возможно, встревожился?
— Затем, — язвительно проговорила Пейшенс, защищаясь от него скрещенными на груди руками, — что меня тошнит от той гостиной! — От гостиной, которую он приготовил специально для нее. — Мне там скучно.
— Скучно? — удивился Вейн.
Пейшенс заглянула ему в глаза и пожалела, что сказала это. Очевидно, скука для повесы — это то же, что красная тряпка для быка.
— До ужина осталось мало времени, поэтому отнесите меня в мою комнату.
Вейн ловко открыл дверь и, переступив порог, ногой захлопнул ее. И улыбнулся:
— У вас еще час до того, как надо будет переодеваться к ужину. Я отнесу вас в вашу комнату, только позже.
В его глазах появился серебристый блеск, в голосе — опасная вкрадчивость. Интересно, спросила себя Пейшенс, у кого-нибудь из той троицы хватило смелости последовать за ними? Она в этом сомневалась. Несмотря на то что Вейн холодно опровергал все их бессмысленные обвинения против Джерарда, оба, и Эдмонд, и Генри, относились к нему с уважением. Только это было уважение несколько иного рода. Такое, уважение оказывают опасным плотоядным. А Пенуик, ко всему прочему, знал, что Вейн недолюбливает его, причем сильно.
Вейн направился к дивану. Пейшенс смотрела на место своего заточения, и у нее появились дурные предчувствия.
— Что вы собираетесь делать?
— Привязать вас к дивану.
Она попыталась пренебрежительно хмыкнуть, не заметить холодок, пробежавший по спине.
— Не делайте глупостей, ведь это была только угроза.
— Может, ей следует обвить руками его шею?
Вейн подошел к дивану сзади и остановился.
— Я никогда не угрожаю. — И спокойно добавил: — Лишь предупреждаю.
И он усадил Пейшенс на диван и прижал ее плечи к кованой спинке. Та тут же начала вырываться, однако он удерживал ее рукой, обхватив за талию.
— А потом, — продолжил он тем же тоном, — мы поищем, чем бы… отвлечь вас.
— Отвлечь меня? — Она даже вырываться перестала.
— Гм, — прошелестел над ней его вкрадчивый голос, — развеять вашу скуку.
Чувственность, звучавшая в его словах, на время усыпила ее бдительность. Вейну хватило этого времени для того, чтобы из корзинки с рукоделием выудить шарф, ждавший своей очереди на починку, протащить его через кружево кованой спинки и крепко обмотать им запястья Пейшенс.
— Что?.. — Пейшенс уставилась на свои руки. — Это смешно!..
Она подергала шарф, попыталась выдернуть руку; но выяснилось, что узел завязан крепко.
Вейн обошел диван и встал перед ней. Взгляд у нее был уничтожающим. Не замечая его улыбки, она перебросила руки через спинку, доходившую ей до лопаток, но все равно не достала до узла, чтобы развязать его.
И сердито посмотрела на Вейна, а он с интересом наблюдал за ней. На его пленительных губах играла холодная ухмылка, в которой чувствовалось мужское превосходство.
— Вам это будет дорого стоить! — процедила она.
— Вам достаточно удобно. Просто посидите спокойно часок. Вашему колену это пойдет на пользу.
Пейшенс стиснула зубы.
— Я не ребенок, которого нужно привязывать!
— Как раз наоборот. Вам нужен человек, который контролировал бы вас. Вы же слышали, что сказала миссис Хендерсон: четыре полных дня. Четвертый день заканчивается завтра утром.
— А кто назначил вас моим надзирателем? — проговорила сквозь зубы Пейшенс, с вызовом встретив его взгляд.
— Во всем виноват я. Мне следовало отправить вас обратно в дом, как только вы встретили меня в руинах.
Лицо Пейшенс стало бесстрастным.
— Вы сожалеете о том, что не отправили меня обратно?
Вейн, нахмурившись, ответил:
— Я чувствую себя виноватым в том, что вы последовали за мной и из-за этого подвернули ногу.
Пейшенс сложила руки на коленях.
— Вы же сказали, что во всем виновата я, так как не послушалась вас и пошла за вами. Как бы то ни было, если Джерард в семнадцать лет способен отвечать за свои действия, почему ко мне отношение другое?
По глазам Вейна она поняла, что выиграла одно очко.
— Но ведь вы вывихнули колено. И подвернули ногу.
Пейшенс отказывалась сдаваться:
— Моя нога в порядке. — Она высокомерно вздернула носик. — Только колено еще слабое. Если бы я могла испытать его…
— Можете сделать это завтра. Кто знает, а вдруг сегодня вы перетрудили ногу и вам придется еще день или два провести на диване?
— Не надо, — попросила Пейшенс, — даже не заикайтесь об этом.
Вейн, хмыкнув, подошел к окну. Наблюдая за ним, Пейшенс попыталась разжечь в своей душе гнев, который должна была бы чувствовать. Но не почувствовала.
— Так что вы выяснили в Нортхемптоне? — устроившись поудобнее, поинтересовалась она.
Вейн принялся ходить взад-вперед вдоль окна.
— Джерард и я познакомились с очень ценной личностью, так сказать, с гильдмастером Нортхемптона.
— Гильдмастером какой гильдии? — уточнила Пейшенс.
— Ростовщиков, воров и мошенников, если таковая существует. Наше расследование заинтересовало его, и он решил помочь. У него обширные связи. Через два часа беседы за бутылкой французского коньяка — за мой счет, естественно, — он заверил нас, что в последнее время никто не пытался сбыть вещи, похожие на те, что мы ищем,
— Вы думаете, он заслуживает доверия?
— У него нет причин лгать.