Анакин невольно вздрогнул, и она улыбнулась: – Это мы так показываем, что кто‑то очень сообразительный. Как ты, например. Но нам предстоит еще немного пройти, прежде чем мы достигнем реки.
Оби‑Вану никогда особо не нравилось ползать по мрачным подземельям. Тесноте глубин планеты он предпочитал открытый космос, хотя и не решался в этом признаться.
Минут через двадцать подземный коридор вывел их в широкий круглый зал, высеченный в базальте. Бурный поток реки с низким гулом омывал каменную плиту, на поверхности которой темнели пятна от брызг. За выступом покачивалась на усмиренных волнах хрупкая на вид лодочка. Вдали можно было рассмотреть темный проем, который вел еще глубже в кору планеты.
Они уселись в утлое суденышко, и два помощника оттолкнули их от пристани. Ганн вывел лодку из тихой гавани на стремнину реки, и потоки быстро понесли их по широкому темному тоннелю.
Семена‑партнеры сидели неподвижно. Анакин уже начал было беспокоиться, что они заболели или даже погибли, но Джабитта заверила его, что дело не в этом: – Они знают, что мы везем их к калильщикам и формовщикам. Для семян это очень важный момент.
– Откуда они знают? – удивился Анакин.
– Эта река впадает в фабричную долину, – сказала она. – Она несет семена вот уже миллионы лет. Они просто узнали ее.
– Кто такие джентари? – спросил Оби‑Ван.
– Дедушка первыми обучил их. Обучил их, или создал их, или и то и другое! Они – очень большие формовщики. Вы скоро сами увидите, – девочка говорила это очень гордым тоном.
Когда глаза привыкли к темноте, они рассмотрели длинные красные линии, мерцающие на потолке тоннеля, который был достаточно высоко над водой. Ганн направил луч своего фонарика на скалистый свод над головами, и все увидели длинные переплетенные зеленые и красные усики.
– Секот прокалывает эти отростки по всем рекам и пещерам, – сказал он с благоговейным трепетом, – так что все части планеты связаны в единое целое.
– Кроме юга, – спокойно добавила Джабитта.
– А почему так? – спросил Оби‑Ван.
– Не знаю, – ответила девушка. – Папа сказал, что там все кончено.
– Там же его дом, – начал Анакин, но его перебил Ганн.
– Юг погиб от неизвестной болезни несколько месяцев назад. Все полушарие, – вполголоса сказал он. Его лицо стало мертвенно‑бледным, но выражение в постоянно меняющемся освещении фонарика рассмотреть не удалось.
Да у него руки трясутся, подметил Оби‑Ван.
– Это была война? – спросил Анакин.
Ганн покачал головой, и на щеках у него заходили скулы.
– Нет, – ответил он. – Просто болезнь.
– Вам не стоит задавать еще вопросы на эту тему, – мягко заметила Джабитта. – Даже я не знаю, что там на самом деле произошло.
– А твой отец знает? – не отступал Оби‑Ван.
Она многозначительно посмотрела на него, и во взгляде ее была хоть и завуалированная, но ярость. Лучше этот вопрос больше не обсуждать, решил ОбиВан.
Путешествие по реке длилось несколько часов. Все это время Анакин разговаривал с Джабиттой. Оби‑Ван смотрел на отростки на потолке, которые напоминали трассирующие пули, чей сияющий след застыл в воздухе.
Какова бы ни была конечная точка их путешествия, воздушный корабль мог доставить их туда за считанные минуты. Колонисты надеялись сохранить еще пару секретов. Или хотели показать клиентам, насколько ценен ритуал.
Оби‑Вану лично этот ритуал казался скучным. Подготовка джедаев никогда не была скучной – разве что в самые торжественные моменты.
В промежутках между разговорами с Анакином Джабитта собирала замысловатую геометрическую головоломку из мембранника.
В промежутках между разговорами с Анакином Джабитта собирала замысловатую геометрическую головоломку из мембранника. Анакин заметил, что когда она выложила коробочку с головоломкой на скамейку в лодке, край коробки слился с мембранником сиденья. Когда головоломка была собрана, кусочки приобрели иные формы, так что девочке не приходилось собирать один узор дважды.
Коммуникация, координация, постоянное соприкосновение – эти люди приручили огромное сообщество живых организмов, настолько тесно связанное, что оно казалось одной огромной семьей.
Как горько потерять от болезни половину своей семьи! Или столкнуться с неведомыми силами, которые оставили глубокий шрам вдоль экватора.
Возможно, они добирались окружным путем не из‑за чрезмерной дани традициям, а из‑за банального страха.
Но Райт никак не мог взять в толк, как это было возможно. Планета была абсолютно неразвитой и малонаселенной. Практически это была девственная территория. Кому понадобилось предпринимать вторжение в это захолустье, да еще оставлять огромные боевые шрамы на теле планеты?
Так, незаметно за размышлениями, они подошли к крохотному челноку.
Кетт воспринял длинную паузу командующего эскадрой с философским терпением. Он уже привык к стилю руководства Сейнара, хотя и не любил его манеры. Райт одернул длинный китель и сел в центральное кресло перед обзорным экраном. За длинным покатым носом челнока медленно вращались звезды и газовый диск.
– Что‑нибудь новое про эти расщелины?
– Нет, сэр.
– Боевые шрамы? – подумал вслух Сейнар. Они напоминали ему надрезы, сделанные на коже рукой опытного хирурга.
– Я полагаю, вскоре мы найдем подтверждения тою, что это геологические аномалии, – сказал Кетт.
– Сохранять дистанцию между эскадрой и планетой. Все переговоры между кораблями сократить до минимума, – отдал приказы Райт. – Я хочу, чтобы никто не сканировал эту планету. Нас здесь нет. Передайте на все корабли особое распоряжение, в котором бы еще раз напоминалось об этом.
– Есть, сэр.
– Мы уже близки к цели, – сказал Сейнар, потирая плечи; ладони почему‑то были липкими от пота. – Я не потерплю никаких ошибок.
34
Тусклый зеленый свет густым сиропом сочился из конца тоннеля. Пещера стала шире, и бурная река превратилась в спокойный плавный поток. Ганн управлял лодкой, уверенно и ловко орудуя шестом. Они подплыли к небольшому уступу, украшенному зелеными и красными усиками.