С годами накопились и другие архивные материалы.
Прежде всего не просто Артемий – Артемий Николаевич. И как могло быть иначе – без отчества, когда речь шла ни о каком не крепостном, но обедневшем украинском шляхтиче. Не хватало средств вступить на военную службу. Не было протекции занять место с окладом по гражданской. Зато не существовало в семье и никаких предубеждений, чтобы заняться живописным ремеслом. Шляхтичи Левицкий и Боровиковский не составляли в свои годы исключения. Бутковский обучился «на собственном коште», чтобы уехать из родного Киева искать удачи в столице. В украинских архивах его имени, по-видимому, не сохранилось.
Слов нет, это совсем немного для искусства середины XVIII века – навыки рисунка, наработанные на бесконечном копировании гравюр, и ловкость в сочинении декоративных композиций. Но к ним добавлялось врожденное чувство цвета, сочная, теплая гамма, так напоминавшая украинские росписи. А ремесленническая ограниченность искупалась происхождением – шляхетство помогает Бутковскому оказаться в Петербурге среди художников, работавших для Коллегии иностранных дел.
Великий канцлер умеет наживать врагов, но умеет и приобретать благодарных. Бутковский незамедлительно выполняет заказ осужденного Бестужева-Рюмина на копию, хотя любая связь с государственным преступником могла повлечь за собой слишком серьезные последствия. Тем более охотно соглашается устроить школу крепостных художников, когда оправданный Екатериной II бывший канцлер снова обретет свободу и почти былое положение при дворе. Почти – потому что, нарочито радушно распахивая перед жертвой гнева своей предшественницы двери дворца и даже личных апартаментов, куда Бестужеву-Рюмину отныне разрешено было входить в любое время без доклада, новая императрица меньше всего думала об услугах престарелого дипломата. Ему следовало удовлетвориться внешними знаками благоволения и монаршей милости, в остальном оставалось развлекаться по собственному вкусу, не тревожа императрицу.
Меценатство – оно всегда было в моде при русском дворе, но им никогда не грешил Бестужев-Рюмин. Школа Бутковского – новость в привычном распорядке его жизни. Учеников немного. И их главное дело – копии портретов канцлера. Единственное дело! Федор Мхов, Федор Родионов – эти имена стоят на повторениях титовского оригинала, вернее – были поставлены на них в 1763 году. От Бутковского требовалось лишь сообщить необходимые навыки копиистам. Он удачно справится с обязанностями, заслужит самые лестные отзывы Бестужева-Рюмина, которые послужат превосходной рекомендацией на будущее. После смерти своего покровителя он поступит в штат Герольдмейстерской конторы и почти сразу станет руководителем ее художников.
Искусство ли это? Во всяком случае, мастерство. Герольдмейстерская контора занималась придумыванием гербов вновь испеченных дворян и титулованных особ. Ее устраивает еще Петр I, пригласивший для сочинения геральдических композиций по общеевропейскому образцу итальянца графа Санти, контору поддерживают и все последующие венценосцы. Рекомендация Бестужева-Рюмина имела значение не для одной конторы – Бутковским не пренебрегла и сама Екатерина.
Начало 1768 года отмечено важным событием в русской медицине – началом оспопрививания. Императрица – «ради общего примера» – решается дать привить оспу себе и наследнику, будущему Павлу I. Благополучное завершение неслыханной операции отмечается пышнейшим императорским манифестом. Еще бы – так ли много в истории самодержцев, способных рисковать ради подданных собственным здоровьем! Придворные панегирики не жалеют восторженных славословий.
Производивший прививку лейб-медик Димсдаль возводится в баронское достоинство, младенец Александр Маркок, у которого бралась прививка, – в потомственное дворянство с многозначительной переменой фамилии на Оспенный. Рисунок диплома для дворянина Александра Оспенного должен выполнить Артемий Бутковский. Само оформление листа делается самым дорогим. Сохранившийся в архиве счет свидетельствует о значительности произведенных затрат, которые берет на себя императрица: «…за письмо академии наук гридировальному подмастерью Льву Терскому 20 рублев, за сделание к диплому шелковых с золотом кистей пуговишному мастеру Ивану Шмуту 12 р. 60 к., парчи 1 аршин с вершком 10 р. и тафты 3 аршина – 3 р. 60 к., за переплет – 4 руб., за серебряный ковчег серебряных дел мастеру Николаю Берквисту – 35 р.». Дороже всех было оценено мастерство Бутковского – 80 рублей, в то время как среднее годовое жалованье состоящего на государственной службе живописца не превышало 40 рублей.
М. Махаев. Грот в Летнем саду.
Натаскать учеников на копирование портретов было тем проще, что речь шла всего лишь о двух. Бестужев-Рюмин никогда не отличался интересом к собственным изображениям, тем более не искал возможности заказывать их, подобно многим царедворцам, у каждой заезжей знаменитости. Здесь же его интересует старик в рубище и полотно кисти Токе. Сначала старик, которого вслед за самим Бутковским напишут все ученики школы. Потом Токе. Не в силу технических сложностей – в обоих случаях, насколько можно судить по особенностям ученических холстов, оригиналами для учеников служили копии Бутковского со всеми их погрешностями, упрощенностью, своеобразием цветовых решений. Последовательность имела свою определенную причину: год 1763-й – многочисленные воспроизведения Бестужева-Рюмина в ссылке, год 1765-й – копии изображения бывшего великого канцлера в славе.
Лондон
Министерство иностранных дел
Правительство тори
– Я хотел бы услышать о политических симпатиях наследника русского престола.
– К сожалению, это невозможно, сэр.
– Невозможно? Мы не имеем соответствующей информации?
– Именно эта информация и приводит к подобному выводу. Ни трехлетнее пребывание за границей, ни женитьба не определили пристрастий царевича Алексея.
– А влияние супруги?
– Я бы взял на себя смелость утверждать, что оно носит исключительно отрицательный характер. Царевич не терпит принцессы, старается с ней не общаться, а если что-то и делает, то только назло ей.
– Она неприятна ему как женщина?
– Трудно сказать, успел ли он по-настоящему разглядеть ее. Скорее, это приверженность к русской консервативной партии. Царевич не хотел иметь жены иного вероисповедания, чем православное.
– Он так религиозен?
– Окружен большим числом священников, несомненно, но религиозен ли, сомневаюсь. Образ его жизни меньше всего соответствует требованиям церкви. Это ханжество, позволяющее прикрывать жестокость и своеволие.
– Их может примирить ребенок.
– Бестужев высказал по этому поводу серьезное сомнение. Здесь существовало еще одно привходящее обстоятельство. Перед женитьбой царевич имел любовницу, которую царь Петр насильно постриг в монахини.
– Иначе говоря, царевич способен на сильные чувства.
– Или на обидчивость и злопамятность. Он не делал попыток облегчить положения своей любовницы. К тому же Алексей не может не помнить истории своей матери.
– Развод?
– Если это можно назвать разводом. Царь Петр начал тяготиться женой через год после заключения брака. Царевич воспитывался у матери, совершенно забытый отцом. С отъездом в Западную Европу Петр поручил своим приближенным уговорить царицу добровольно постричься в монахини. Ее отказ ни к чему не повел.