- Ежели ты его потому покинул, всевышний тебя не оставит. Первый знак господней милости, что тебе дозволено вино пить; не отрекись ты от
своих заблуждений, вовек бы не попробовал.
Пан Снитко рассмеялся, но Меллеховичу, видно, не по нутру пришлись расспросы, касающиеся его личности и происхождения, и он снова
насупился.
Заглобу, впрочем, это не смутило. Молодой татарин не очень ему понравился, особенно потому, что минутами - не лицом, правда, но движениями
и взглядом - напоминал знаменитого казацкого атамана Богуна.
Меж тем подали обед.
Остаток дня прошел в последних приготовлениях к отъезду. В путь отправились назавтра чуть свет, а вернее, еще ночью, чтобы в тот же день
быть в Хрептеве.
Подвод набралось не меньше дюжины, так как Бася решила щедро пополнить запасы хрептевских кладовых; за возами шли изрядно навьюченные
верблюды и лошади, пошатываясь под тяжестью круп и копченостей, а в конце каравана - с полсотни волов и небольшое стадо овец. Возглавлял шествие
Меллехович со своими липеками, драгуны же ехали возле крытой коляски, в которой сидели Бася с паном Заглобой. Басе очень хотелось пересесть на
своего жеребчика, но старый шляхтич упросил ее не делать этого, по крайней мере, в начале и в конце путешествия.
- Ехала б ты спокойно, - объяснил он ей, - я бы слова не сказал, но ты тотчас начнешь гарцевать да уменьем своим похваляться, а супруге
коменданта негоже так себя вести.
Бася чувствовала себя счастливой и была весела, как пташка. С тех пор что она вышла замуж, было у нее два горячих желания: первое -
подарить Михалу сына, и второе - поселиться с маленьким рыцарем хоть на годик в какой-нибудь сторожевой крепости вблизи Дикого Поля и там, на
краю пустыни, жить солдатской жизнью, вкусить ратных подвигов, ходить наравне со всеми в походы, своими глазами увидеть степи, испытать
опасности, о которых она столько слышала с малолетства. Об этом Бася мечтала еще в девичестве, и вот теперь мечтам ее предстояло осуществиться,
притом с любимым человеком и знаменитейшим наездником, про которого в Речи Посполитой говорили, что он неприятеля хоть под землей отыщет.
У Баси точно крылья за спиною выросли и такая радость переполняла душу, что порой ее одолевала охота кричать и прыгать, и не делала она
этого только потому, что обещала себе держаться степенно и завоевать любовь солдат.
Она поделилась своими мыслями с Заглобой, а тот, усмехнувшись снисходительно, сказал:
- Уж там тебя будут на руках носить, не сомневайся! Женщина на заставе - где такое увидишь!..
- А понадобится - я и пример подам.
- Чего?
- Как чего - отваги! Боюсь только, за Хрептевом еще гарнизоны поставят: в Могилеве, в Рашкове и дальше, у самого Ягорлыка, - тогда нам
татар не видать как своих ушей.
- А я другого боюсь - не о себе, конечно, заботясь, а о тебе: что мы их чересчур часто будем видеть. Думаешь, у чамбулов один только путь
есть - через Рашков и Могилев? Они и прямо с востока, из степей, могут прийти, а то подымутся по молдавскому берегу Днестра и махнут через
границу Речи Посполитой, где им вздумается, хоть бы и выше Хрептева. Разве только разнесется слух, что я в Хрептеве поселился, - тогда они его
далеко обходить будут, потому как меня давно знают.
- А Михала, что ль, не знают? Михала, что ли, не будут обходить?
- И его будут, пока большой силы не соберут, что вполне может случиться.
- А Михала, что ль, не знают? Михала, что ли, не будут обходить?
- И его будут, пока большой силы не соберут, что вполне может случиться. Впрочем, он их сам постарается найти.
- В этом я не сомневаюсь! Неужто в Хрептеве настоящая пустыня? Это ведь совсем недалеко!
- Самая что ни на есть настоящая. Когда-то, еще в мои молодые годы, тамошние места были густо заселены. Едешь - и на каждом шагу то хутор,
то село, то городишко. Знаем, бывали! Я еще помню, Ушица была настоящий город-крепость! Пан Конецпольский-старший старостой меня туда прочил. Но
потом сброд поднял мятеж, и все пошло прахом. Уже когда мы за Елешкой Скшетуской ездили, кругом пустыня была, а потом еще чамбулы раз двадцать
там побывали... Теперь пан Собеский снова у казачья и татар, как у пса из пасти, эти земли вырвал... Но людей здесь пока еще мало, одни
разбойники по оврагам сидят...
Тут Заглоба принялся оглядывать окрестность и качать головою, вспоминая былые времена.
- Господи, - говорил он, - когда мы за Елешкой ехали, мне казалось, старость уже на носу, а теперь, думается, я тогда молодой был - ведь
почти двадцать четыре года прошло. У Михала твоего, молокососа, волос на лице было не больше, чем на моем кулаке. А места эти у меня в памяти
так и стоят, словно мы вчера здесь проезжали! Кустарник только разросся да леса поднялись после того, как agricolae <Земледельцы (лат.).>
разбежались...
И в самом деле, сразу за Китайгородом пошли дремучие леса - тогда большая часть этого края была ими покрыта. Кое-где, впрочем, особенно в
окрестностях Студеницы, встречались и открытые поляны, и тогда путники видели ближний берег Днестра и обширное пространство за рекою, вплоть до
холмов на горизонте.
Дорогу им преграждали глубокие овраги - обиталища диких зверей и людей, еще более диких, чем звери, - то узкие и обрывистые, то
расширяющиеся кверху, с пологими склонами, поросшими густым лесом. Татары Меллеховича спускались вниз с осторожностью: когда конец эскорта был
еще на высоком краю яра, передние всадники словно проваливались под землю. Басе и пану Заглобе часто приходилось вылезать из коляски: хотя
Володыевский и проложил наспех дорогу, ехать порой становилось небезопасно. На дне оврагов били ключи, бежали, журча по камням, быстрые ручейки,
взбухавшие весной, когда таяли степные снега. Солнце, правда, еще сильно пригревало леса и степи, но в каменистых котловинах путников пронизывал
леденящий холод. Скалистые склоны густо заросли хвойным лесом; мрачные, черные деревья, взбираясь на самые края оврагов, казалось, стараются
заслонить глубокие провалы от золотистых лучей солнца. Местами, однако, на целых участках леса деревья были переломаны, повалены, стволы в диком
беспорядке громоздились один на другой, грудами валялись искореженные, совершенно высохшие или покрытые порыжелой листвой и хвоей ветки.
- Что случилось с этим бором? - спрашивала Бася у Заглобы.
- Кое-где это, возможно, старые засеки - либо местный люд орде заграждал путь, либо нашим войскам мятежники, - а кое-где молдавские ветры
прогулялись: старые люди говорят, в этих ветрах мороки, а то и бесы хороводы водят.
- А ты, сударь, видел когда-нибудь бесовские хороводы?
- Видеть не видел, но слыхал, как чертенята забавы ради перекликались: “Ух-ха! Ух-ха!” Спроси Михала, он тоже слышал.
Бася при всей своей отваге злых духов немного побаивалась и потому спешно принялась креститься.