Ли Чжан-сюй тотчас же сложил принадлежности и сунул их на место. Вынул из кармана портсигар, сигареты.
— Курите? Пятнадцать — это много…
Незабинтованное ухо Караева было пунцовым. Китаец покосился на него и решительно сказал:
— Десять. Очень хорошо. Мы всех выкупаем за эту цену. Пять тысяч с головы. Очень хорошо.
Неуверенным голосом Караев проронил:
— Не могу же я освободить их из-под стражи за здорово живёшь! Как же быть?
Китаец озабоченно посмотрел на своего спутника. Тот спокойно сказал:
— Надо отправить их во Владивосток с небольшой охраной. Остальное — моё дело!
Караев глубоко затянулся дымом сигареты, потом вынул из кармана брюк плоский флакон с серебряной крышкой и брызнул из него на ладонь несколько капель крепкого одеколона. Ухо его понемногу принимало нормальный цвет.
— Деньги с вами?
— Как только вы отдадите нужные приказания, деньги будут в ваших руках!
Караев нервно хрустнул пальцами. Позвонил в колокольчик, стоявший на столе. В дверях показался рябой.
— Писарю скажешь: арестованные этапируются в город, на Полтавскую, три. Сейчас же. Вызовешь двух конвойных.
Иванцов вышел.
Караев протянул руку. В соседней комнате послышались голоса. Рябой вошёл и, нагнувшись к уху ротмистра, сказал:
— С Полтавской, господин ротмистр!
В ту же секунду в комнату вошёл офицер в каппелевской форме. Щеголевато козырнув на французский манер двумя пальцами, он спросил:
— Ротмистр Караев?
— Точно так! — поднялся с кресла Караев.
— Поручик Степанов! — сказал каппелевец.
Караев посмотрел на китайца, который перед этим взял из рук помощника пакет, завёрнутый в плотную бумагу. Быстрым движением ротмистр вскрыл протянутый ему контрразведчиком конверт и, прочтя, вздрогнул. Это было предписание направить арестованных в контрразведку. Он опять взглянул на толстый синий пакет в руках Ли Чжан-сюя, и взгляд его изобразил почти отчаяние. Губы плохо повиновались ему, когда он с деланным оживлением сказал прибывшему:
— А я только что собирался отправить их к вам. Заготовлена сопроводительная и конвой.
Китаец вопросительно поднял брови, потом подмигнул, как бы говоря: «Это меня устраивает». Караев живо спросил:
— С вами, господин поручик, есть люди?
— Никак нет. Я полагал…
— Да-да, я дам своих двух!
Китаец за спиной Степанова отрицательно покачал головой, оттопырил губы и всем видом своим выразил несогласие. Он кивнул на офицера и показал два пальца. Караев принял озабоченное выражение и в раздумье сказал:
— Впрочем, двух дать я не могу. Только одного. Вдвоём, я думаю, управитесь?
Поручик небрежно сел в кресло, закурил и, пожав плечами, ответил:
— Надеюсь! Справлялись до сих пор.
Сбросив пепел на пол, он с некоторым недоумением оглядел присутствующих.
— Портной, — поспешно сказал ротмистр, кивая на китайца.
— Новое?
— Нет, перелицовка… Иванцов! — крикнул Караев. Когда казак вошёл, Караев распорядился: — Будешь сопровождать арестованных!
— Есть сопровождать арестованных! — ответил рябой.
Несколько минут прошло в молчании. Его нарушил Караев:
— Что нового у вас?
— Цыганы сегодня в «Золотом Роге». Готовится что-то сногсшибательное. Поёт Ляля Туманная… Не думаете быть?
— Куда мне с этой балаболкой? — показал на забинтованную голову ротмистр.
— Где это вас угораздило?
— Упал с крыльца, — не совсем охотно удовлетворил любопытство собеседника ротмистр. — А впрочем, может быть, в ложу пойти, чтобы не пугать людей?..
Вошёл писарь-вольноопределяющийся с документами арестованных. Что-то дрогнуло в его лице, когда он встретился взглядом со спутником Ли. Однако тот был по-прежнему равнодушен ко всему, и Борис Любанский поспешно отвёл свой взор. Поручик забрал документы, написал расписку в получении.
Иванцов, возвратившись, доложил, что арестованные прибыли. Поручик встал, аккуратно загасил папироску, надел фуражку.
— Ну-с, будьте здоровы. Может быть, в «Золотом Роге» все-таки встретимся! На всякий случай закажу ложу «Б»… Не возражаете?
Глаза ротмистра заблестели. Он потёр руки.
— Нет, конечно! Руси веселие есть пити.
Откозырнув, поручик Степанов вышел. Караев обернулся к Ли Чжан-сюю:
— Ну, мистер, рассчитаемся? Как видите, отправляю.
— Пожалуйста! — сказал тот, не ответив на улыбку Караева, и передал ему пачки денег.
Ротмистр подозрительно посмотрел на них. Но голубые банковские бандероли успокоили его.
— Только я попрошу вас, — тихонько заметил он Ли, — с конвоиром полегче. Не хочется мне грех на душу принимать… А?
— За целость упаковки наша фирма не отвечает! — сказал Ли сухо.
Попрощался с ротмистром и поспешно вышел.
Ротмистр поглядел на аккуратные толстые пачки денег, постучал ими по столу. Прислушался к глухому звуку.
— Зазвенят! — сказал он и, глядя в зеркало, стал поспешно развязывать голову. — Может быть, не так уж и страшно? Вагон бинта намотали, черти! Вот столько снять — и фуражка налезет.
Караев принялся тщательно одеваться.
Возясь с крагами, он вслух сказал:
— А ведь пришьют эти бандюги хунхузы моего рябого и этого беднягу поручика! Наверняка.
Телефонный звонок оторвал его от одевания.
— Я слушаю!
Из трубки донеслось:
— Господин ротмистр! Тут за арестованными с Полтавской конвой прибыл.
— Отправил уже! — сказал Караев.
— Никак нет! Они говорят, с Полтавской никого не посылали.
Караев медленно опустил трубку на стол. И сам сел в кресло. Взгляд его бессмысленно уставился на папиросу, не докуренную поручиком Степановым…
5
Ли Чжан-сюй торопился. Он потерял всю свою важность, с которой сидел, развалившись в кресле у начальника сотни особого назначения. Он взмок через сотню шагов. Плотная, с твёрдыми полями соломенная шляпа показалась ему тесной, халат — узким. Точно женщина, придерживая руками халат на бёдрах, он шагал, широко расставляя ноги.
К отходу катера поспели вовремя.
Арестованные и конвоиры поместились в рубке рулевого. Там было тесно. Рулевой недовольно косился, ворчал, бросал сердитые взгляды на офицера. Но Степанов молчал, пренебрегая его недовольством, курил папиросы одну за другой, бросая окурки за борт в открытый иллюминатор.
Китаец со своим спутником первыми сошли с катера. Стали в сторону, внимательно наблюдая за немногими пассажирами. Когда пристань опустела, тогда — конвоир впереди, за ним арестованные, потом офицер — оставили катер и направились к выходу из порта. Степанов оглядывался время от времени по сторонам. Лицо рябого приняло свойственное ему выражение тупого безразличия ко всему. Он тяжело ступал по мостовой, держа винтовку наперевес.
Вслед за ними отправился и Ли Чжан-сюй со своим спутником.
Офицер свернул в тихий переулок. Ли нагнал группу. Степанов замедлил шаг. Спутник Ли, поравнявшись с арестованными, сказал тихо:
— Ну, здравствуйте, ребята!
Арестованные разом обернулись к нему. Нина не могла сдержать возгласа изумления и радости. Семён остановился и широко раскрыл глаза:
— Виталий!
Рябой встревоженно перекинул винтовку наперевес и угрожающе крикнул:
— Эй, там! С арестованными не разговаривать!
В ту же секунду поручик Степанов сильным ударом свалил его с ног. В глазах рябого мелькнуло лицо девушки, изумлённо взглянувшей на офицера. Падая, он увидел, как девушка бросилась к чернявому пареньку, что сопровождал китайца. Вслед за тем Ли выхватил у него винтовку, ударил прикладом, и рябой потерял сознание. Степанов прицелился было в упавшего конвоира, но Виталий остановил:
— Не надо! И так не скоро очухается.