Узбек отдал сыновей в медресе, где седобородые улемы учили их арабскому языку и заставляли читать Коран.
Выбрав путь, Узбек-хан заставил последовать своему примеру эмиров, нойонов, беков и даже нукеров. Тот, кто нарушал законы, установленные пророком Мухаммедом, считался неверным и должен был умереть. Только тот, кто пять раз в день творил намаз и соблюдал пост, мог рассчитывать на милость хана.
Имамы, муфтии, кари, мюриды, купцы, видя в Узбек-хане ревностного мусульманина, начали повсюду прославлять его деяния, называть достойным продолжателем дела пророка Мухаммеда.
Широкое распространение ислама в степи еще больше сблизило монголов и кипчаков. Рушились освященные веками устоявшиеся обычаи и законы, по которым жила монгольская знать. И порой чтобы сохранить голову при хане-мусульманине, приходилось отказываться от заветов, оставленных великим Чингиз-ханом.
Вместе с исламом пришла в Дешт-и-Кипчак новая культура, стало сказываться сильное влияние арабов и персов.
В безбрежной степи, где кипчаки знали только то, что оставили им предки — саки, сарматы, где на курганах в бессонном карауле стояли каменные идолы — обатас, а люди украшали свою одежду узорами, напоминающими завитки рогов горных баранов — архаров, вместе с Кораном, четками и чалмой появились буйные в своем красочном многоцветье арабские и иранские ковры, дорогое оружие. Вместе с арабской письменностью пришли в Дешт-и-Кипчак книги, легенды и сказания — «Тысяча и одна ночь», «Четыре дервиша», «Заркум», «Сал-сал».
Медленно, но уверенно входили в жизнь кипчаков и мусульманские обряды, связанные с женитьбой и похоронами, с соблюдением постов и обрезанием мальчиков. В золотоордынских городах строили мечети с диковинными голубыми куполами и высокими минаретами, со стенами, украшенными причудливой арабской вязью. Для детей степняков и монгольской знати открывались медресе.
В «Пояснении к Корану», написанном последователем пророка Мухаммеда халифом Османом, сказано: «Насколько бы ни был сильным правитель народа, но если он сам плохо выполняет заповеди Корана, он не сможет заставить подвластный ему народ следовать путем пророка Мухаммеда».
Узбек-хан стал самым ревностным мусульманином в Золотой Орде. Он все делал по установлениям пророка. Хан построил гарем, где находились четыре его жены и множество аманат-кум — наложниц. Пять раз в день, согласно заповеди Мухаммеда, совершал намаз, и если наступало время молитвы, хан приказывал своим воинам даже прекращать битву.
Весь март месяц, когда наступал праздник науруз, Узбек, как и положено правоверному мусульманину, соблюдал пост. Поев на рассвете, он не брал в рот даже макового зернышка до того часа, пока не уходило за край земли солнце и в небе не вспыхивала первая робкая звездочка, а муэдзин с высокого минарета не прокричит трижды голосом печальным и тягучим: «Аллах акбар!» — «Аллах велик!».
Как мог не повиноваться народ такому хану? Чье слово, как не его, было самым справедливым и самым бесценным?..
Чуткий слух Узбек-хана уловил дальний цокот копыт. Кто-то ехал по каменистой дороге, ведущей к его ставке. Хан прищурил раскосые глаза и стал ждать. Вскоре из-за поворота показался всадник в белой одежде и с белой чалмой на голове. И сейчас же выступили из укрытия, загородили копьями дорогу два рослых туленгита.
Узбек-хан не слышал, что говорил всадник, но туленгиты расступились, давая ему дорогу.
Хан всмотрелся. Теперь он его узнал. К юрте подъезжал имам из ставки покойного султана Жадигера.
Не доезжая до Узбека на расстояние брошенного копья, имам спешился и, согнув широкую спину в поклоне, стал приближаться к хану.
— Я приветствую тебя, о великий, пресветлый хан! — имам приложил руку к груди.
Умный глаза его смотрели на Узбека снизу вверх, пытаясь угадать настроение.
— Будь гостем, — улыбнувшись одними губами, сказал хан. — Видно, важное дело привело тебя ко мне, если ты появился здесь, едва лишь солнце начало свой путь по небу.
— Ты ясновидец, о великий хан…
— Время совершать первый намаз. Сделаем то, чему учит нас пророк Мухаммед, и я выслушаю тебя.
Слуги принесли хану шелковый коврик, имам достал свой из переметной сумки…
* * *
Они сидели в юрте вдвоем. Слуги успели убрать постель, и имам неторопливо, перебирая четки, рассказывал хану то, ради чего он приехал к нему, опоре ислама. Дело действительно важное, ибо касалось чингизидов.
Когда средний сын Ток-Буги — султан Жадигер взял себе в младшие жены Ажар, ей было пятнадцать лет. В девочке, чистой и нежной, еще не проснулась женщина. Просто и доверчиво смотрела она на мир. Но не для того султаны берут себе в жены девочек, чтобы любоваться их красотой.
Широкогрудый, толстый Жадигер в первую же ночь бросил ее на ковер, и мял, и ломал ее хрупкое тело до самого рассвета, предаваясь любви. Дикий страх поселился в душе девочки после той ночи. Целый месяц пролежала она в горячке, исхудала, и близкие уже готовились к ее смерти. Но молодость помогла ей выжить.
Ажар больше не довелось узнать своего мужа. В холодный осенний день, охотясь на волка, Жадигер упал с лошади и сломал позвоночник. Покорная судьбе, Ажар не знала — радоваться ей или печалиться.
Прошел поминальный год, минула зима, наступило время, когда земля начинает щедро поить своими живительными соками степные травы, и Ажар расцвела словно цветок, поднявший свою головку над жухлыми прошлогодними травами. В глазах ее не стало прежней покорности, появилось тихое, мерцающее сияние, словно в зрачки заглянула луна. Совсем еще недавно тонкая как тростинка, Ажар округлилась телом, и стало видно, что она женщина.
Первым заметил ее зрелую красоту старший брат покойного Жадигера — Адилькерей. Ему под шестьдесят, и, казалось, чувства старого воина давно подернулись пеплом времени, а душа уподобилась угасающему костру, но случилось то, что случается, когда старик забывает о безвозвратно ушедших годах. Словно легкий ветер весны коснулся его впалых щек и иссеченного морщинами лба. Адилькерею захотелось вновь стать молодым.
И тогда он пошел к имаму и возжелал жену младшего брата. Законы шариата были на его стороне. По положению амангерства мусульманин имел право взять себе в жены вдову покойного брата.
Адилькерей был щедр. Прежде чем начать разговор, с имамом он одарил его соболиной шубой и горстью золотых монет. Имам с достоинством принял подношение, но важно перелистал страницы Корана.
— Да, — вымолвил он наконец. — По законам шариата ты имеешь право жениться на невестке. Я готов соединить вас… Но необходимо и ее согласие… В «Объяснении к Корану» Османа сказано, что вдова решает сама, кого из родственников мужа выбрать… И если Ажар не пожелает кого-нибудь из других братьев мужа, она твоя.
— Она не должна желать другого, — сердито сказал Адилькерей. — Я в роду старший, и потому решаю я.
— Справедливые слова, — согласился имам. — Но у султана Жадигера еще пятеро братьев… Они младшие… Я думаю, они не станут на пути твоего желания.
Недобрая улыбка тронула губы Адилькерея:
— Пусть только посмеют!..
— Все это так…— неопределенно заметил имам. — Могущество твое известно, рука твоя сильна… И все же, для того чтобы не нарушить заповеди пророка, сделать по его законам, надо спросить вдову…
— А если она не согласится? — упрямо спросил Адилькерей.
— А почему бы ей не согласиться? — вопросом на вопрос ответил имам.