— Ну, это ты, Ольга, погорячилась. Знакомьтесь. Этот импозантный мужественный человек хоть и молод, но дослужился до старшего важняка ГУУРа.
Экспертши подозрительно покосились на Аверина. Для важняка он выглядел слишком молодым.
— Любите и жалуйте, — заявил Савельев.
— Всех любить, кого ты приводишь, — нас не хватит, — фыркнула блондинка.
— Ну, если постараться… А это Инна, — кивнул он. — Сподобилась быть свидетелем по убийству. Нужно составить композиционный портрет.
— Присаживайтесь, — кивнула «гимназистка», пальцы ее забегали по клавишам компьютера. Свидетельница села на стул рядом.
— Начнем.
— Да, — кивнула Инна.
— Рост.
— Ну, бугай такой.
— Метр восемьдесят — метр девяносто?
— Сто восемьдесят пять — сто восемьдесят семь.
— Телосложение?
— Бугай.
— Плотное, — «гимназистка» загоняла в компьютер данные, печатала она очень лихо.
Пока она работала, Савельев кивнул блондинке:
— Оль, пошли пивка в буфет проглотим. За жисть переговорим.
— Да? — блондинка задумалась. — Угощаешь?
— Угощаю.
Страсть к пиву и кофе у сотрудников милиции профессиональная. Как для мужчин, так и для дам.
Тем временем «гимназистка» продолжала работать. Она произнесла:
— Лицо восстанавливаем по элементам. Лоб и прическа. На экране стали появляться виды причесок.
— Это, — ткнула Инна в экран. — Точно. Перешли к глазам.
Вскоре на экране появилось угрюмое, совершенно несимпатичное лицо.
— Похож где-то, — неопределенно повела пальцами Инна. — А нельзя брови сдвинуть?
— Нет, компьютер эту операцию не выполняет. Инна пожала плечами.
— Ну тогда глаза чуть поуже.
— Глаза только такие есть.
— А…
Напоминало торг в магазине — того, что хотите, нет. Забирайте, что дают. Программа была достаточно дрянная, поэтому все композиционные портреты выходили похожие один на другой и найти по ним еще никого не удалось. Да и вообще — для розыска композиционный портрет обычно совершенно не нужен. Задумано прекрасно — патрульный на разводе получает фоторобот подозреваемых, в толпе выявляет подходящего человека, а то и граждане в милицию сообщат — мол, видели такую морду, которую по телевизору показывали. Но Аверин ничего подобного не припомнит на своей практике. В таком городе, как Москва, по композиционному портрету, да еще сварганенному на таком компьютере, можно задержать сотню-другую тысяч граждан, и ни один из них не будет причастен к преступлению. Другое дело если имеешь круг лиц, тогда эта штука может сыграть.
— Ну что, похож? — осведомилась «гимназистка».
— Ага, — неуверенно произнесла Инна. «Гимназистка» включила лазерный принтер, и оттуда медленно поползло изображение лиходея. Инна посмотрела критически на него.
— Нет, я лучше нарисую, — сказала она. Она взяла листок бумажки и уверенно изобразила лицо. С фотороботом оно имело не слишком много общего.
— Теперь ближе, — сказала она.
— Подпись поставьте. Напишите — «рисунок мной исполнен собственноручно». Спасибо, — Аверин забрал у Инны ручку.
— Я еще нужна? — спросила она.
— Пожалуй, нет. Сами до дома доберетесь или подвезти?
— Доберусь.
Свидетельница вышла из кабинета.
— Не годится ваша аппаратура ни на что, — усмехнулся Аверин.
— На Петровке программы получше, — пожала плечами «гимназистка». — Работаем на старье. Ни на что денег не хватает. Нищета.
— Не буду спорить, — он положил в папку рисунок и композиционный портрет. И тут его взор пересекся со взором «гимназистки». И в этот момент его будто током пронзило. Девушка опустила глаза, на ее щеках выступил румянец — как у красных девиц в прошлом веке. Тургеневская девушка — настоящая. И у Аверина как-то сразу пошла голова набок. Будто искра ударила, и взаимное притяжение потянуло их друг к другу.
Он раньше не верил, что так бывает. Но на него налетела пьянящая волна, и он понял, что многие годы искал именно эту девушку.
— Кстати, мы так и не познакомились. Меня зовут Вячеслав.
— Рита.
— Маргарита. Мастер и Маргарита.
— А вы Мастер?
— Можно сказать, в чем-то мастер… Ну кто бы мог подумать, что в этих серых стенах расцветают такие лилии.
Аверин почувствовал, что его несло. Он не мог сдержаться. Слово за слово, разговор завязался. Маргарита краснела и производила впечатление воплощенной невинности, и Аверин окончательно утонул в этих волнах.
— Маргарита, с вами очень интересно. Не могли бы мы продолжить этот разговор? Телефончик.
— Зачем?
— Ну…
— Ладно.
Она черкнула телефон на клочке бумаги и, когда протягивала его Аверину, зарделась, как красное солнышко, и не могла поднять глаза.
Аверин не знал, что сказать, но тут появился Савельев с Ольгой. Он заливал ей очередной анекдот достаточно фривольного содержания.
— Ладно, охальник, — она ткнула его в бок. — Уходите?
— А как же! — произнес Савельев. — Пошли, Слава. Они вышли из управления.
— Тебя до дома подбросить? — спросил Савельев.
— Не надо. До метро.
Он вышел из машины у метро, попрощался с Савельевым. Остановился, купил «Вечернюю Москву» с телепрограммой на неделю. Присел на парапет. Задумался. Пунцовый румянец на щеках девушки — внутри стало сладостно холодно. Он помассировал виски.
— Долбаный ты бабник, Вячеслав Викентьевич, — прошептал он.
И направился в метро.
Утром Аверин нехотя поднялся с кровати. Потянулся, зевнул. Побрел в ванну. И попал в засаду. С мяуканьем Пушинка кинулась из-за кресла и вцепилась передними лапами в ногу хозяина, а задними лапами истово заколотила по ней. Экзекуция была болезненной.
— Э, озверела? — спросил Аверин, беря котенка на руки.
— Мяу.
— Кормильца извести хочешь? Котенок замурлыкал, как работающий на малых оборотах мотор иномарки.
— Дикий зверь ты, а не кошка.
Налил молочка. С чавканьем, подходящим более крупному существу, Пушинка жадно залакала.
Аверин сделал зарядку. Залез под холодный душ. Потом разбил два сырых яйца, посолил, перемешал их, побросал туда хлеб, взболтал. С утра он ел мало, а это было его обычное блюдо. Наташа всегда морщилась и кричала: «Ты какой-то всеядный. Как можно лопать такую дрянь?!»
В дверь позвонили.
— Ты за машиной чего не приходишь? Заржавеет, — сказал Егорыч.
— Замотался.
— Может, она тебе вообще не нужна?
— Нужна.
— Значит, не подаришь. Вон она.
Аверин выглянул из окна. Его старенький, видавший виды «жигуль» третьей модели стоял внизу. Егорыч его чисто вымыл, местами даже отполировал. Машина выглядела вполне пристойно.
— И что, сама ездит? — недоверчиво спросил Аверин.
— Толкать не надо.
— Ну, пошли посмотрим.
Он считал, что эта машина ездить уже не в состоянии. Там все время что-то ломалось, что-то с хрустом отлетало.
Он распахнул дверцу, взял у Егорыча ключи, сел на водительское кресло. Повернул ключ, выжал сцепление, включил скорость и нажал на газ. Внизу что-то застучало, машина затряслась, как в лихорадке, и заглохла. Больше на повороты ключа она не реагировала.
— Далеко не уедешь, — покачал он головой.
— Как же это? — забормотал Егорыч, открывая капот. Он покопался там минут пять, не переставая чертыхаться. — Заводи.
На этот раз завелась она без труда. Сделав почетный круг, Аверин остановился.
— Егорыч, ты гений.
— Что ты. Скажем так — талант.
— Не, заглохнет где-нибудь в ста милях от города.
— Нет, гарантия… Но я бы за город на ней не катался.
— Не буду.
Дома Аверин перебрал содержимое тощего кошелька, убедился, что на бензин должно хватить, поэтому можно сегодня поехать на работу на собственных колесах.