Сейчас, правда, медали в форме государственных наград стали выпускаться всеми организациями, у которых есть деньги, даже какое-нибудь жилищно-коммунальное управление может выпустить медаль в связи с 5-й годовщиной образования ЖКУ на пятиугольной колодочке установленного образца с цветами, характерными для работы специалистов управления.
Что меня еще поразило на выставке "Агрессия". В каждом немецком батальоне было свое знамя. Некоторые наши специалисты говорили, что это пустая возня со знаменами. Но немцы, люди рациональные, просто так ничего не делали. Солдаты батальона видели свое знамя в бою и четко выполняли принцип, что "знамя есть символ воинской чести, доблести и славы".
Наше полковое знамя видели только те, кто служил при штабе полка. Много знамен с той и другой стороны попало "в плен", но свою задачу поддержания боевого духа частей и подразделений они выполнили. Наличие знамени повышает ответственность командира и подчиненных за его сохранность, сплачивает подразделение, диктует необходимость выполнения полученного приказа самостоятельно, даже находясь в отрыве от основных сил. Поэтому вопрос о знаменах и на сегодняшний день требует детального изучения и совершенствования в изменяющихся условиях ведения боевых действий.
В 1955 году в возрасте 5 лет я попал под машину и сломал ногу. Бежала ватага ребят по узенькому тротуару, и при проезде мимо нас автомашины несколько человек столкнулись. Меня отбросило к заднему колесу. Двойное сальто, и я лежу на асфальте. Открываю глаза, водитель выходит из кабины. Ну, сейчас влетит. Встаю, делаю два шага и падаю. Остальное все в темноте. Но я отвечал на все вопросы и защитил дяденьку-шофера, который меня видеть никак не мог. Потом он приходил ко мне в больницу вместе со своей семьей, а я никак не мог понять, чьи это родственники приходили меня проведать.
Лечили меня в маленькой поселковой больничке на крутом берегу реки. Часто мама моя со мной сидела и что-нибудь рассказывала. По тем временам она была образованным человеком с семью классами образования. Однажды в больнице ей попался в руки отрывной календарь за 1955 год, и она читала его мне, как говорится, "от корки до корки". Где-то в третьем заходе я начал ее останавливать и просил читать дальше, так как это уже помню. А ну-ка, расскажи. Пожалуйста. Изумленная мама поделилась этим с лечащим врачом Ларисой Петровной. Та пришла проверить. Открывает наугад календарь и спрашивает: "Кто это?". Пятилетний мальчик отвечает: "Никита Сергеевич Хрущев, Председатель Совета Министров СССР, Первый Секретарь Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза". "А это кто?" "Долорес Ибаррури, председатель Коммунистической партии Испании". Еще и еще. Безошибочно. С детства в память накрепко врезались фамилии Ворошилов, Буденный, Булганин, Шверник, Поспелов, Маленков, Каганович, примкнувший к кому-то Шепилов и другие. Сейчас мне и самому в это трудно поверить, но специально приезжал профессор посмотреть пятилетнего уникума, который "в лицо" знает всех руководителей партии, правительства и выдающихся людей 1955 года.
Пролежав два месяца в гипсе, я разучился прямо стоять. Поднимут меня с кровати, поставят под углом к стенке, и я пошел. Вестибулярный аппарат быстро восстановился и я снова стал прямоходящим. Отец сделал мне маленькую спецстальную тросточку и я, "как денди лондонский", стал ходить в гости в соседние палаты. Оказалось, что я единственный пацан во всей больнице. Через двадцать и тридцать лет я встречал людей, лежавших вместе со мной в больнице, и мы общались как старые друзья. Правда одна, уже в возрасте матрона, всегда краснеет при встрече.
Молодой штукатур, упавшая с лесов, научила пятилетнего мальчишку частушке:
Вилки-носилки,
Топор-молоток,
Попросил я у милки,
Сказала - короток.
Хорошо, когда ничего не понимаешь. Ни один взрослый не остановил меня, улыбались. Моя мать поступила более педагогично. Треснула по затылку, сказала: "Еще раз услышу, язык вырву". Перелистнула страницу.
Летом мы бегали на реку. Городок наш стоит на слиянии двух рек. При проведении дноуглубительных работ были намыты большие пляжи и места для купания с неожиданными ямами. Купались, загорали, бывало, и тонули, рыбачили на отмели с помощью полулитровой или литровой банки. В жестяной крышке прорезаешь дыру, края загибаешь внутрь, снаружи крышку обмазываешь размягченным слюной хлебом и снасть готова. Вроде бы и ерунда, но за пару часов мы налавливали по двадцать-тридцать рыбешек и приносили их домой жарить. Вкус изумительнейший.
Фильмы шли в основном о войне. О нашей войне и войне китайского народа против ненавистных гоминдановцев. Кто это такие, никто не знал, но понимали, что очень нехорошие люди, такие же, как фашисты. Всюду победоносные сражения, люди умирали красиво и с достоинством. Офицеры, все как один, отличались высокой культурой и беспримерным мужеством, и каждый солдат считал своим долгом вынести его с поля боя. Китайский Матросов, обязательно с каким-то холщовым пакетом, который он никак не может приладить к амбразуре дота. Или девушки с маузерами из "Хунсэ нианцзыцзюнь" ("Красный женский батальон"), уходящие в воду и дальше в неизвестность или в славу.
Кстати о гоминдановцах. Уже в последние годы мне по роду работы пришлось встретиться с потомками тех реальных гоминдановцев (военных, интеллигенции, коммерсантов, т.е. наиболее образованной части населения Китая), которые после поражения в гражданской войне переехали на остров Тайвань и создали свое китайское государство. Я хорошо знаю континентальных китайцев. Но тайваньские китайцы совсем на них не похожи. Ощущение такое, что это американские китайцы со своим образом мыслей и культурой, законсервированной с 1949 года и органично влитой в общемировую культуру. На своем островке они создали развитую экономику, позволяющую обеспечить высокий уровень жизни и культуры населения, создали не без помощи СЩА, конечно, такую армию, которая отстоит себя от любого агрессора, если на нее не навалится весь мир, как это было в Югославии.
Сразу напрашивается аналогия. А если бы в 1917 году нашим эмигрантам из России представилась возможность занять пустующую землю в какой-нибудь части Света и создать российской государство, не признаваемое ООН и не имеющее дипломатических отношений ни с одной из стран мира? Я уверен, что это было бы государство высочайшего экономического развития и высочайшей русской культуры, которое бы, как и Тайвань, не стремилось воссоединиться с основной Россией до тех пор, пока не выровняются уровни экономического и культурного развития и не будет твердых гарантий от повторения 1917 года. А, может быть, и нет.
После больницы зимой я поправлялся у бабушки с дедом в деревне. Помню вечерние посиделки мужиков при свете трехлинейной керосиновой лампы. Курящие сильно ядреный самосад садились поближе к двери, так как на них шумели не только женщины, но и сами курильщики. Разговор шел о проделанной работе и о том, что будут делать на следующий день. К концу месяца приходили по одному, по двое, приносили какие-то бумажки. Говорили о шерсти, яйцах, шкурах. Один сдает за другого шерсть, другой еще что-то. Как я потом узнал, сдавали натуральный налог.
По деревням ходили пимокаты. Останавливались у кого-то и начинали катать валенки. Натягивали на стену кожаные струны, закладывали туда шерсть и начинали "играть на гитаре" - взбивать шерсть.