Вон у Валентины почти полторы тыщи, так она воевала…
По радио обсуждали грядущее повышение пенсий.
— Политиканы хреновы, — пробормотал Стас. А Варвара Ивановна все говорила:
— Ветеранам-то сейчас хорошо платят. А я — что? Всю жизнь в колхозе, птичницей… — Она стала вспоминать старые времена, называла какие-то
имена, фамилии, жаловалась на председателя, который давным-давно умер. Стас внимал, то и дело кивая, но пропускал все мимо ушей. Он думал о
том, что пора выходить.
Зона ждет.
— Спасибо за угощение, давно так вкусно не ел.
— Все уже, что ли? — всполошилась хозяйка. — Ты ж и не съел ничего.
— Больше не лезет. — Стас в подтверждение слов похлопал себя по голому животу. — Да и идти мне пора. Только давайте гляну радио ваше, как
обещал. Что там у него сломалось?
— Кто его знает… — Варвара Ивановна залезла в шкаф, достала со дна картонной коробки старинную радиоточку с потрескавшимся корпусом из
синей пластмассы, положила на стол. Вопросительно глянула на гостя: можно ли здесь что-то сделать?
— Отвертка есть у вас?
— Откуда, сынок?
— Ножик какой-нибудь подходящий.
— Сейчас. — Варвара Ивановна принесла с кухни свой единственный нож с истонченным лезвием. — Вот.
— Пойдет. — Стас вывернул шурупы, снял заднюю панель, рукой собрал густые пыльные тенета с высохшими скелетиками пауков. Спросил:
— Розетка-то где?
— А вот, под столом, на стене.
Он воткнул вилку в розетку — тишина.
— Может, у вас провода перерезали?
— У соседей работает.
Стас послюнявил пальцы и коснулся контактов первичной обмотки трансформатора. Напряжение было. Он, выключив трансформатор из схемы,
накоротко перемкнул контакты.
— “… Московское время семь часов…” — громко, чуть хрипя сказало радио.
— Ой! — всплеснула руками Варвара Ивановна. — Заговорило!
— В трансформаторе обрыв, — сказал Стас. Он, аккуратно оторвав припаянные проводки, зачистил их и примотал так, чтобы сигнал через
переменный резистор шел прямо на динамик, минуя испорченный трансформатор. — Теперь все отлично. Даже громкость работает, — он
продемонстрировал. — Но на полную мощность лучше не включать.
— Не буду, — с готовностью согласилась Варвара Ивановна, — Спасибо тебе, Стасик! Руки твои золотые! Хорошо-то как! А то ведь мне совсем
дико — без радио, без телевизора. Все теперь не так скучно будет. Голос человеческий в избе.
— Вам спасибо, — сказал Стас. — Накормили, приютили, а ведь я для вас совсем чужой.
— Полно! — хозяйка отмахнулась. — Кто к нам заглядывает, порой милей родного… Хотя рубаха-то у тебя страшная.
Стас улыбнулся. “Страшная” футболка висела на спинке стула — острые буквы AC/DC пронзали глазницы черепа, бушующее адское пламя рвалось из
оскаленной пасти кровь стекала с хищных клыков, капала на скрещенные электрогитары, по струнам которых вились вспышки электрических
разрядов.
— Грешно такое на себе носить. — Варвара Ивановна покачала головой.
— Ну да Бог тебе судья, а я вижу — человек ты хороший. Куда идешь, не
спрашиваю, но пусть в дороге твоей все будет гладко.
Стас натянул футболку, надел кожанку, подхватил рюкзак, положил на место свой радиоприемник.
— Пора мне.
— Возьми с собой блинков-то. Я себе еще напеку, тесто осталось. И сыр возьми, что вчера не доели. Это тебе вместо платы, за радио.
— Спасибо. — Стас не стал отказываться, запас карман не тянет, сложил все в полиэтиленовый пакет, убрал в рюкзак. — Спасибо большое,
Варвара Ивановна. Возвращаться буду, обязательно к вам зайду. — Он взялся за гитарный футляр.
— Не загадывай, — отозвалась хозяйка. Она проводила его, провела через темные сени, вывела на крыльцо. Махнула рукой вслед:
— Будь осторожней, лешак у нас здесь ходит. Не зли его, в лесу не шуми, деревья не порти.
— Хорошо! — Стас сбежал по ступеням, на ходу обернулся, кивнул.
Варвара Ивановна стояла на крыльце, босая, простоволосая, взволнованная. Стас видел, как в уголках ее глаз блестят росинки слез. Он поднял
руку, сжал кулак:
— Счастливо оставаться! — развернулся и торопливо пошел по выкошенной лужайке мимо покосившихся заброшенных изб к лесу. Он не любил долгих
прощаний.
Перед тем как войти в лес, он обернулся.
Варвара Ивановна все стояла на ступенях. Встрепанная Малка носилась кругами у заднего двора, облаивала копошащихся кур. Чуть в стороне
вышагивал гордо самодовольный петух, грозно поглядывая в сторону бестолковой собачонки.
Деревенские дома жалобно смотрели на уходящего гостя, и в стеклах окон пламенели отсветы багряной зари.
Глава 3
Лес дышал.
Трепетали чуткие осины, вздыхали под порывами налетающего ветерка березы, кряжистые дубы перешептывались с небом сотней голосов.
Поскрипывали, кряхтели скрестившиеся подгнившие стволы. Сухо шуршали отмершие косицы хмеля.
Где-то совсем рядом выстукивал звонкую дробь дятел. Подальше две кукушки завели неспешную перекличку. Сороки, завили приближающегося
человека, заполошно трещали, скакали следом за ним по ветвям деревьев, оповещая весь лес о приходе чужака.
И только редкие мрачные ельники сурово молчали. Почву здесь покрывал толстый слой осыпавшейся сухой хвои, гасивший любой звук, идущий
понизу. Широкие зеленые лапы, поросшие у стволов лишайником, отлавливали звуки, идущие сверху. Тесно сомкнувшиеся замшелые стволы не
пропускали безжизненные отголоски, чудом прорвавшиеся сквозь плотную оборону. Даже свет не мог пробиться к корням, к земле, и потому здесь
почти ничего не росло — только мхи, бледные грибы и наплывы лишайника.
Ельники Стас старался обходить стороной. Не по душе ему было их могильное молчание.
Полтора часа он пробирался на северо-восток, ориентируясь по все поднимающемуся солнцу, многочисленным муравейникам и встречающимся иногда
квартальным столбам.
Что он надеялся увидеть в Зоне?
Он сам не знал.
Зачем он шел туда?
Просто потому, что идти всегда надо куда-то, ради чего-то. Бессмысленно блуждать бесцельно, глупо идти лишь ради того, чтобы просто идти.
Всегда надо стремиться к некой цели. А почему Зона не может быть такой целью?
Тем более что втайне он наделся разгадать ее загадку.
Он надеялся увидеть что-то такое, что сможет объяснить все истории, слышанные им раньше. Истории про странные видения и необычные звуки,
рассказы о диковинных следах и таинственных фигурах, приходящих из ночи.