.. Я знаю, у парней моих за эти долгие годы выработалось даже сверхчувство, которое предупреждает их об опасности. Все они сделают хорошо и денег себе заработают «на хлеб с маслом». Плохо, что я не с ними. Кажется, впервые. Поэтому и беспокоюсь, даже Ольга это заметила. Говорит, осунулся, похудел от переживаний. Это потому, что я за своих парней ответственность чувствую.
Закончив работу в своей мастерской раньше, чем обычно, я отправился домой. Обещал Настене взять ее сегодня на вечернюю рыбалку. Дал человеку слово – держи.
Дочь уже ждала меня около дома. Загипсованная рука на повязке, но не унывает, все так же улыбается, хохочет, мяч пинает пацанам‑футболистам. Я когда это увидел, у меня даже сердце замерло – вот бедовая девка.
– Настена, руку осторожно! – закричал я.
– Па, я готова.
– Ты готова, а я нет. Погоди, поем что‑нибудь, и поедем.
– Я пока поиграю.
– Нет‑нет, не поиграешь. Пошли в дом.
Я завел дочь в дом. Стол уже был накрыт. Выяснилось, что Настя с утра, кроме ватрушек, ничего не ела. Пришлось применять непедагогические методы воспитания: пока не поешь, на рыбалку не пойдешь.
Я сел за стол, принялся неспешно хлебать борщ. Выставил большой палец, показывая жене, что борщ ей удался на славу. Настена возила ложкой по тарелке.
– Я тебя предупредил! – произнес я довольно грозно.
– Никто меня, больную, не жалеет, – произнесла Настя с чувством.
Мы с Ольгой не выдержали – прыснули со смеху. И тут в спальне зазвонил оставленный на прикроватной тумбочке телефон. Я вскочил так, что даже слегка сдвинул обеденный стол. Ольга посмотрела на меня с укоризной. Ну да, вот такой вот я, немного нервный. Издергался. Как там говорится – многие знания порождают скорбь? А незнание, неведение порождают нервные болезни.
Я заскочил в спальню, схватил телефон.
– Алло?
– Сережа? – Знакомый голос, пожалуй, даже слишком знакомый – полковник Голубков. Значит, у него ко мне дело, а я теперь без парней. Один в поле не воин. – Сережа, ты чем занят?
– Ужинаю. Потом с дочерью на рыбалку собираюсь.
– Ужинать ужинай – приятного аппетита, а вот рыбалку хорошо бы до лучших времен отложить.
– А чем эти времена не хороши?
– Тем и нехороши, что дело не требует отлагательств.
– Труба зовет? Ну ладно, только учтите, парни мои все в отъезде, я один.
– Это я уже знаю, что в отъезде. Постараемся решить поставленную задачу без них.
Задачи, вводные, наводки, разведданные, десантирования, выброски, захваты, акции. Кажется, об этом ты мечтал еще каких‑нибудь полчаса назад? Вот и получай! А может, я себе лукавил?
– Хорошо, назначайте место.
– Через час встречаемся на развилке с правой стороны. Местечко там тихое.
– Встречаемся, – сказал я, сунул трубку в карман рубахи и вернулся за стол. Ольга с Настеной смотрели на меня так, будто я инопланетянин. – Чего это вы?
– Пап, мы на рыбалку идем или нет? – спросила Настена.
– Извини, Настенька, сегодня не получится. В другой раз.
– Так я и знала, – вздохнула дочь. – Когда тебе кто‑нибудь по телефону звонит, ты сразу не можешь.
– Ну почему же? Иногда бабушка с дедушкой звонят, и тогда я все могу.
– Бабушка с дедушкой не в счет, – покачала головой Настена.
– Ты куда намылился? – поинтересовалась Ольга, глядя на меня подозрительно.
– В командировку срочно Константин Дмитриевич вызывает... Да это так, ненадолго, может, на день, может, на два.
– Знаем мы твои ненадолго, – покачала головой Ольга. – Ну что за жизнь? Только вроде успокоюсь, привыкну.
– Он хороший заработок обещает, – соврал я, поскольку Голубков ничего еще мне не обещал.
– Лучше нищим на печи сидеть, чем богатым в гробу лежать, – сказала жена.
Настена посмотрела на меня с любопытством.
– Почему в гробу? – спросила она.
– Да это мама так шутит. – Я, в свою очередь, выразительно зыркнул на Ольгу. Язык как помело! При ребенке такое говорить! А сам подумал, что очень жена у меня умная и проницательная. Ведь никогда я ей про свои дела не рассказываю, но всегда она знает, когда мне грозит опасность, а когда нет. – А ты, Настена, не расстраивайся. Через два дня вернусь из командировки и сразу же на рыбалку рванем. Вот таких лещей натаскаем. – Я широко развел руки, показывая размер леща. – А мама нам с ними пирогов напечет. Рыбников. Да, Оля?..
6
На площади рядом с почтой стояли два бронетранспортера. Как и на кордоне, бой здесь был нешуточный: повсюду валялись стреляные гильзы, дверь почты была разнесена в щепы, окна повыбиты. На крыльцо почты вышел омоновец в бронежилете с автоматом наперевес и широко зевнул.
– Гера, давай решим вопрос о субординации, – предложил Муха.
– Давай, – согласился Гера.
– Поскольку нам даны особые полномочия, командую парадом я, Боцман – мой зам, ты – второй. Надеюсь, такой расклад не противоречит твоим гробокопательским инструкциям?
Гера несколько секунд поиграл желваками, потом вынул из кармана фээсбэшную бумагу и протянул ее Мухе:
– Ладно. Просто Николай Викентьевич невнятно объяснил, кто кому подчиняется. Лично я человек неконфликтный.
– Мы уже видели с часовым на озере, какой ты неконфликтный, – усмехнулся Муха, направляясь с бумагой к омоновцу. Омоновец прочитал бумагу, лениво козырнул.
– Оперативно‑следственные действия пока не закончены. Уже сотни две пуль из стен повынимали. Представляю, какой тут был ад – против безоружных воевать! И ведь почти все девки!.. – Омоновцу явно было не с кем поболтать.
Но Муха не собирался слушать его истории про «ад», он вынул из кармана фотографию Ирины, протянул ее омоновцу:
– Этой среди убитой не было?
– Не‑е, не было, – покачал тот головой, вглядываясь в фотографию.
– Где жертвы?
– Ясно где – в район, в морг увезли. Не здесь же им лежать на жаре.
– Спасибо за информацию. – Муха вернулся к своим. – Говорит, среди убитой дочери Николая Викентьича нет.
– Одно дело – он говорит. Другое – своими глазами увидеть, – возразил Гера.
– Да, пожалуй. Ну что, в район или дальше в горы идем? – Муха вопросительно посмотрел на Боцмана.
– В горы, – кивнул Дмитрий.
– В морг, – возразил Гера.
– Тогда сперва к леснику, – решил Муха.
7. ПАСТУХОВ
Голубков ждал меня в своей «девятке» на обочине. Я лихо выскочил на своем «шевроле» из‑за поворота, ударил по тормозам. «Блейзер» замер в каком‑нибудь сантиметре от переднего бампера «девятки».
– Ты, Пастухов, как всегда, в своем репертуаре, – неодобрительно сказал Константин Дмитриевич, когда я пересел в его машину.
– Репертуар – это у Артиста, а у меня – стиль, – возразил я ему, протягивая руку для приветствия.