.
- Н-н-нет... - медленно покачал головой Никитин. - А что?
- Да так... - неопределенно пожал плечами Саша. - Понимаешь, ведь все могло быть иначе, лейтенант!.. Мог быть и большой ринг, и вулканы, а стало... Стало так, как стало. Обидно...
- Да уж, не вернешь... - грустно пробормотал милиционер.
Белов снова взял гитару и тихо, очень тихо, запел:
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым,
Увяданья золотом охваченнынный,
Я...
Вдруг голос его дрогнул беспомощно, сорвался, и он умолк, низко опустив голову.
- Сань, ведь полжизни уже прошло... Полжизни... - чуть слышно промолвил Никитин.
- Извини, брат... Я... - Саша шмыгнул носом и протянул лейтенанту руку, в его голосе звенели слезы. - Получается, что из-за меня вся жизнь у тебя наперекосяк пошла. Ты меня прости, брат, прости...
- Да я не в обиде, Сань... - Никитин ответил ему крепким рукопожатием. - Нормальная жизнь, что ты...
- Все! Вот в любой момент!.. - с хмельной пылкостью обещал Белов. - Я оставлю тебе свой мобильник - звони... В любой момент! Все сделаю! Приеду - любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?..
Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой:
- Сань, а у меня для тебя сюрприз есть...
- Да ты что? Давай!..
Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежную комнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующе улыбаясь, Никитин, развернул ее перед Беловым.
- Узнаешь, а?
Саша пригляделся и ахнул - это была листовка из серии "Их разыскивает милиция" с его портретом. Та самая - из восемьдесят девятого года.
- Е-мое!.. - протянул он, расплывшись в улыбке. - Ну и рожа!.. Бли-и-ин... Вить, подари мне ее...
- Не-е-е... - ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. - Не могу, это ж память!
- Ну дай на время, я ксеру сниму и верну.
- Да у меня есть ксерокс... - лейтенант вернулся в смежную комнату. - Сейчас...
- Побольше сделай, - Саша пошел за ним следом. - Штук пять... Или шесть...
Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано:
"Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!"
- Тебе сколько экземпляров?.. - Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. - Что с тобой?
- Первый раз в жизни призрак вижу, - совершенно ошеломленно пробормотал тот.
Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату.
- Ты что, знаешь его? - спросил он.
- Трудно сказать... - Белов стремительно трезвел. - А куда голосование?
- Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, - пожал плечами Никитин. - Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь.
.. Так тебе сколько экземпляров-то делать?
Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой.
- Ни одного.
XV
Закончив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочил лицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной - левой ладонью по щекам. Просторная ванная наполнилась терпким ароматом ".Хьюго Босс". Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению.
Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого - не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом.
Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты.
Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы - ведь в подручные ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову - теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычем и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие.
Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня - все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло.
Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, что и говорить, был замечательный - металлические пальцы могли даже двигаться, - и все же каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука - память о предательстве Белова - была все еще не отомщена.
Из кухни донесся до приторности ласковый голос жены Светланы:
- Володя, тебе кофе черный или с молоком?!
"Сука, - без особой злости подумал Каверин. - Кувыркалась здесь по чужим койкам, пока я в этой долбаной Чечне парился!.."
Он надел роскошный шелковый халат и, выйдя из ванной, сухо ответил:
- Черный.
В столовой был уже накрыт чайный столик, Света наливала в затейливую фарфоровую чашечку дымящийся кофе. Не взглянув на жену, Каверин молча сел за стол.
- Ты какой-то другой вернулся, - с осторожной обидой посетовала жена. - Не обнимешь, не поцелуешь, с добрым утром не скажешь...
- С добрым утром, - все так же сухо сказал Каверин.
Он развернул на столе утреннюю газету и принялся помешивать ложечкой кофе. Света встала за его спиной, начала осторожно массировать мужу шею.
- Я знаю, - невесело усмехнулась она. - Ты меня не можешь простить, да? Володь, но ведь у тебя за эти годы тоже были женщины?!..
- Нет, только мужчины, - он ответил без всякой интонации, с абсолютно каменным лицом, так, что невозможно было понять - он говорит серьезно или шутит.
Света оставила его шею, села напротив и порывисто вздохнула:
- Послушай, ну давай куда-нибудь уедем! Давай возьмем и просто уедем, а?
- Хватит, наездился, все только начинается, - еле заметно усмехнулся Каверин. Он сделал маленький глоток кофе и приказал:
- Подай сахар.
Жена протянула ему сахарницу, пытаясь перехватить его взгляд.