Сигнал подает. Я понял…
Естественно, в таком незавидном положении оставлять Анжелину одну было нельзя. Нельзя было этого делать и по другой, более прозаической причине, нежели человеческое отношение к своей любимой на данный момент жертве, – чтобы не допустить подсказок со стороны и наградить большим количеством своих подсказок. И домой отвозить ее тоже не стоило, потому что, не дозвонившись на мобилу, знакомые и домой могут позвонить – некоторые люди знают еще номера квартирных телефонов и даже пользуются ими. Разговоры об обыске и о задержании наверняка уже пошли и в фирме, и в кругу близких и дальних знакомых, и найдется много желающих помочь. Один сердобольный умник адвоката предложит, а то и трех сразу, чтобы дать каждому из них серьезно заработать, а адвокаты потом и самому сердобольному умнику что-то «откатят», другой предложит своими связями воспользоваться, но за пользование связями тоже платить придется. Моя задача выглядела просто – хотя бы на один сегодняшний вечер удержать ее от всяких контактов. И дожимать до такого состояния, чтобы она, как говорится, сама созрела для правильного решения… Звонить будут мне, это предусмотрено планом. Звонить будут несколько раз, якобы разные люди… И будут передавать «сведения»… Моя квартира вполне подходит для продолжения работы, хотя зеркал там пока недостаточно много…
Анжелина всю дорогу подавленно молчала, переваривая происшедшее с ней, и поняла, куда мы едем, только после того, как я остановился во дворе.
– Мне бы домой… – сказала неуверенно. Настолько неуверенно, что я, ожидавший более настойчивой просьбы, вынужден был оставить про запас свои заранее подготовленные аргументы. Для начала можно и мягкие уговоры проявить. Это тоже действует…
– У меня лучше… – сказал я почти твердо, но просто, как о вопросе давно решенном.
– Хочу в ванну на три часа залечь… И глаза закрыть… На три часа утонуть хочу…
– Кажется, у меня тоже где-то ванна была… – заметил я. – А три часа времени я тебе выделю… Может, даже четыре… – И добавил уже мягче: – У меня ванная большая, хорошая, с джакузи… Напряжение снимает, станешь свежая и стойкая, как гриб мухомор…
– Мне переодеться надо… – она настаивала робко и неуверенно. У нее, наверное, просто сил не было на сильное противодействие. – Ты даже не представляешь, где я была… Они меня за решетку сунули… В клетку… Со всякими… Там бомж какой-то… У него рана на голове… И черви в ране… Он все ко мне поговорить о жизни лез…
– Бомжи любят рассказывать, какими они были раньше значительными людьми… – сказал я со знанием дела. – Рассказывал?
– Рассказывал…
– Я рассказывать о себе не буду, у нас есть еще о чем поговорить… К тому же я не бомж, и раны на голове в настоящий момент у меня нет, тем более с червями… Пойдем… Информация будет поступать ко мне домой…
– Какая информация? – не слишком заинтересованно спросила Анжелина.
– Важная… Касающаяся тебя…
На первом этаже я позвонил в квартиру к дворнику. Вышла его жена, но дверь широко не раскрыла, чтобы не высунула наморщенный в рычании нос Марфа, овчарка дворника.
– Дома дядя Леша?
– Алексе-ей… – позвала она.
Дядя Леша вышел, и Марфа все же выскользнула, подозрительно нас обнюхала. Но при хозяине она агрессивности не проявляла, хотя не проявляла и приветливости. По крайней мере, хвостом не пошевелила. Анжелина, кажется, даже не заметила, что собака ее обнюхала.
Я молча протянул дяде Леше пятьсот рублей и ключи от машины.
– Понял, Стас Палыч…
Это мой персональный охранник, золотой и честный человек. За пятьсот рублей, когда мне не хочется отгонять машину на стоянку, дядя Лешка ночует в машине вместе с собакой. И я и он довольны.