А что касается техники – уволь.
– Значит, будем ждать, – вздохнул Артист. Через томительных четверть часа приполз взмокший Муха.
– Зараза, всю кровь выпил, – пожаловался он. – У них конюшни, что ли...
– Кто?
– Да слепень. Впился, гад, а мне не пошевелиться.
Он потянулся к ноутбуку и проворно забегал пальцами по клавиатуре.
– Микрофон я посадил на самое большое окно. Думаю, это или столовая у них, или гостиная.
– Правильно решил.
– Я звук врубать не буду, а то этот хмырь больно дергается. Заметили, как он на хлопок среагировал? Профи.
Сергей кивнул.
Экран горел ровным светом несколько минут. Когда ожидание стало надоедать, мигнул.
– Кто‑то вошел, – откомментировал реакцию ноутбука Муха. На экране побежали буквы. Они складывались в слова. Слова в предложения. Там, где электроника не разбирала смысл, на экране возникал знак вопроса. Информация выглядела так:
– СОЕДИНИСЬ С СЕДЫМ ??? ДАШЕВА ВЗЯЛИ ??? ПРО ФИЛИНА ДАШЕВУ НИЧЕГО НЕ ??? ЙОШКА‑ОЛУ ОТПРАВЛЯЕМСЯ ??? ПУНКТА НОМЕР ДВА ???
Дальше шли сплошные знаки вопроса. Потом экран дважды мигнул.
– Кондишн включили, гады, – пожаловался Муха. – А так машина вполне...
Он радовался за технику, словно это была его личная заслуга и изобретение.
– Ладно, сматываемся... Артист остается здесь. Нам надо связаться с Голубковым. События принимают характер обвала. А мы даже не знаем, что происходи! и кто вообще наш враг.
Глава двадцать шестая
– ...Террористический интернационал, – ответил Голубков. – Вам что‑нибудь известно об этом?
– Что‑то президент говорил, – вспомнил Муха, следящий за прессой. – Фундаменталисты, что ли?
Они связались с Голубковым в обговоренное заранее время. Сергей включил громкую связь, чтобы вся команда слышала голос полковника и могла задавать ему вопросы, если возникнут.
– Почти. В общем, так. Примерно в начале девяностых годов мусульманский фундаментализм начал очень сильно меняться. И вполне обычные люди становятся абсолютными радикалами, которые не принимают не только западные цивилизации, но и либеральные режимы в самих мусульманских странах. Они отрицают все и призывают только к боевым действиям. Война. Против всех. У нас это – Чечня, Таджикистан, Киргизия. А теперь вот талибы у самых границ. Режим жизни такой – пять раз в день намаз, вера в Аллаха и пожизненная война с неверными. Джихад. Неверными, к вашему сведению, для них являются практически все. Во всяком случае, все немусульмане. Я думаю, что эта информация достаточно важна для вас...
– Насколько я понимаю, – вспомнил Док, – их финансировали американцы?
– Да, – согласился полковник, – сначала их финансировали американцы...
– Вот же прикормили на свою голову. На экране ноутбука возникла фотография человека с длинной седой бородой.
– Вот этого человека зовут Усама Бен Ладен, – прокомментировал Голубков. – Это один из лидеров интернационала. Только личное состояние Ладена оценивается примерно в пять миллиардов долларов. Недавно этот человек сказал так: «Мы не делаем разницы между американцами, носящими военную форму, и гражданскими лицами. Они все – наша мишень». Вот что получили американцы. Численность личных боевиков Бен Ладена, по нашим подсчетам, составляет более пяти тысяч человек.
– Это серьезно, – согласился Сергей.
– "Я, сын честного и славного джигита, клянусь святым и почитаемым мной местом, на котором стою, принять подвиг абречества и во дни этих годов не щадить ни своей крови, ни крови всех людей, истребляя их, как зверя хищного.
– "Я, сын честного и славного джигита, клянусь святым и почитаемым мной местом, на котором стою, принять подвиг абречества и во дни этих годов не щадить ни своей крови, ни крови всех людей, истребляя их, как зверя хищного. Клянусь отнимать у людей все, что дорого их сердцу, их совести, их храбрости. Отниму грудного младенца у матери, сожгу дом бедняка, и там, где радость, принесу горе. Если же я не исполню клятвы моей, если сердце мое забьется для кого‑нибудь любовью или жалостью – пусть не увижу гробов предков моих, пусть родная земля не примет меня, пусть вода не утолит жажды, хлеб не накормит меня, а на прах мой, брошенный на распутье, пусть прольется кровь нечистого животного", – вдруг продекламировал Док.
– Это еще откуда? – изумился полковник.
– Книгу на развале купил. Пишут, настоящая средневековая клятва абрека.
– Прямо монолог Чацкого... Вы случайно не в Спас‑Заулке ее приобрели? – В голосе полковника слышалась явная ирония.
– Вы тоже выдали арию оперного певца, – резко ответил Сергей. – «Задание простенькое, всего‑то делов – ничего», – передразнил он полковника. – А теперь выходит... Нам что, со всем этим интернационалом воевать?
– Ваше задание локальнее, – не стал обижаться полковник. – У нас есть основания предполагать, что будущие полигоны для испытаний тектонического оружия Бен Ладен будет искать на территории наших соседей...
– Даже так?.. – присвистнул Муха.
– ...или па нашем территории.
– Значит, это они положили глаз па «Меркурий»?
– Да, некоторое время назад они заинтересовались нашим тектоническим оружием.
– Слишком много возникает вопросов, Константин Дмитриевич, – недовольно констатировал Сергей.
– Выкладывай. Все, что смогу, – проясню.
– Кто такой Филин?
– Птица, – недоуменно ответил Голубков.
– А Игорь Филин? – усмехнулся Пастухов. Некоторое время Голубков не отвечал. Потом спросил озабоченно:
– Откуда вы знаете эту фамилию? Он сотрудник Института физики Земли. Занимался «Меркурием». Здесь в Москве.
– Боюсь, он уже не в Москве, – сказал Пастухов.
– Украли?
– Йошкар‑Ола не имеет отношения к Филину?
– Сейчас. – И полковник снова замолчал. Сергей понял, что Голубков сверяется со своими бумагами.
– Да, Игорь Филин из Йошкар‑Олы. У него там остался отец.
– Значит, нам туда дорога...
– Значит, – согласился полковник.
– И еще. Мы тут просмотрели изъятые в институте материалы.
– Это что – любопытство? – съязвил Голубков.
– И поняли, – продолжил Сергей, – что вся система «Меркурий» ничего не стоит без одного важного компонента.
– Да? Какого же?
– Сверхчувствительного сейсмографа.
В эфире снова наступила тишина. Пастухов понял, что на сей раз Голубков ни с какими своими бумагами не сверялся.
– Константин Дмитриевич, алло, вы на связи?
– Да, я здесь.
– Слушаем вас.
– А что слушать, ты прав, Сергей. Сейсмограф повышенной чувствительности. СПЧ‑1, как его называют, действительно существует.
– И где он?
– А вот этого я не знаю. И вот это...
– Должны узнать мы?
Полковник опять долго молчал, но теперь Пастухов знал, что Голубков не сверяется с бумагами, не раздумывает, а просто не решается сказать «да».