– Не очень, – лукаво посмотрел он на немного смутившуюся Наталью Станиславовну, но помогать ей в деле своей ангажированности не стал.
«Что дальше?»
По упрямому и замкнутому выражению лица Натальи Станиславовны Китаец понял, что она раздражена его сдержанной холодностью и отсутствием обычного мужского энтузиазма. «Когда тебя приглашает такая женщина, грех отказываться», – говорили ее аквамариновые глаза и все ее красивое бледное лицо.
Не дождавшись ответа, она приняла надменный-неприступный вид.
– Мне нужна самая подробная информация об Эвансе. Это одно из условий быстроты поисков и их удачного исхода, – деловито сказал Китаец.
– Эванс завтра прилетает, – безразличным голосом сказала она, – почему бы вам не обратиться непосредственно к нему?
– Одно дело – что говорит о себе сам человек, и зачастую совсем другое – что о нем думают окружающие, – философски изрек Китаец. – И хотя я не любитель выслушивать сплетни, все же моя работа требует иногда от меня терпеливого опроса граждан. Тем более что сам человек в разное время придерживается о себе разного мнения и по-разному оценивает свои поступки. А людям свойственно заблуждаться… Вот, например, Мо-цзы выдвигал принцип «всеобщей любви» и равенства всех людей, а сам больше пекся о государстве в целом.
– Что вы хотите знать об Эвансе?
– Все, – обобщил Китаец.
– У меня сейчас нет времени, – Наталья Станиславовна озабоченно посмотрела на часы.
– Где мы можем сегодня встретиться? – перешел в наступление Китаец.
– Вот номер моего сотового, – она вырвала из записной книжки лист и начеркала цифры, не разделяя их характерными черточками. – Позвоните мне в половине восьмого.
– О`кей. – Китаец спрятал бумажку в карман. – Приятно было с вами поболтать.
– Мы же не прощаемся? – заметно потеплел взгляд Натальи Станиславовны.
– Ни в коем случае. – Китаец встал и склонился в поцелуе над той самой рукой, пальчики которой его так пленили.
Глава 6
В баре бизнес-центра, куда Танин спустился после встречи с Натальей Станиславовной, он наткнулся на своего давнего приятеля. Тот работал журналистом в «Тарасовском листке». Леонид Угодин был пройдохой из пройдох. Этот ушлый и беспринципный малый, как шакал, шел по следу сенсаций и скандалов. Он вился вокруг денежных мешков, стараясь отхватить кусок послаще да побольше. Однако не гнушался и разного рода мелочью. Китайца совсем не удивило, что тот сидел в баре, но и не обрадовало. Китаец терпеть не мог откровенных мошенников и подлецов. Но в данном случае Танин все-таки сделал над собой усилие и подошел к Угодину.
«Он наверняка осведомлен о том, что происходит в стенах "Виктории". Угодин попивал мартини. Черные глаза Леонида, в которых странно соседствовали хитрость и томная небрежность, его густые, удивленно приподнятые брови, большой заостренный нос, сочные мокрые губы с полосой редких каштановых усов над ними и такая же хилая, но аккуратно подстриженная бородка были визитной карточкой осторожного угодинского угодничества и хищной осведомленности.
– Кого я вижу, Танин, – довольно улыбнулся он. – Сколько лет, сколько зим!
– Привет, Леня, – сдержанно улыбнулся Китаец, садясь за его стол.
– Вот уж кого не ожидал встретить! – Леня облизнул свои пухловатые губы, но они не стали от этого менее влажными.
«Вечно этот слюнявый рот», – брезгливо подумал Китаец.
К столику, за которым сидели приятели, подошла официантка в темном мини и накрахмаленном белом переднике с задорно топорщившимися рюшами. Короткие высветленные пряди стояли ежиком на ее яйцевидной голове. Смоляные брови, крупный нос и веселые темные глаза делали ее похожей на клоуна.
– Что будем пить? – непринужденно обратилась она к Китайцу.
– Минеральную воду. Если есть – «Перье», – бесстрастно произнес он.
Официантка удивленно взглянула на него, развернулась на своих воинственных шпильках и направилась к стойке.
– Водичкой балуешься? – с насмешливой снисходительностью проговорил Леня.
– Я за рулем.
– Понятно. А здесь-то какими судьбами? – растянул он в улыбке свой сочный рот.
– Деловой визит, – уклончиво ответил Китаец. – Как дела в газете?
– А-а, – огорченно и пренебрежительно махнул рукой Угодин, – болото. Правильно ты сделал, что с журналистикой завязал. Я тоже хочу покончить с этой бесперспективщиной.
– А здесь местечко себе присматриваешь? – лукаво улыбнулся Китаец.
– Ну как сказать… Поужинать не хочешь?
– А что, здесь хорошо кормят?
– Неплохо. Я вот думаю, может, что посущественнее заказать? – На полных губах Угодина заиграла похожая на подтаявшую карамель улыбочка.
– Меня ждет сегодня романтический ужин, – слабо улыбнулся Танин, – приберегу аппетит для него.
– Вечно тебе везло с бабами, – с тайной завистью глянул на него Леня. – Да я вообще-то тоже не жалуюсь, – самодовольно хихикнул он.
– Я тут одного человека ищу. Может, знаешь такого? Эванс. Питер Эванс, – внятно произнес Китаец.
– А-а, – оживился Леня, – этого американца вшивого.
В голосе Угодина было столько спесивого пренебрежения, если не высокомерия, что Танина это заинтересовало.
– Почему вшивого?
– Девушка, – обратился к подошедшей к ним снова официантке Леня, – меню не представите?
Официантка поставила перед Таниным бутылку «Перье», высокий стакан из голубоватого стекла и подмигнула Лене.
– Айн момент. – Она легкой походкой модели устремилась к стойке.
– Классная девчонка, – слащаво улыбнулся Угодин, – живая, быстрая и без этих бабских штучек.
Бабскими штучками Леня называл женское кокетство и ту ленивую томность, которая неслыханно раздражала его, потому что сбивала с толку. Он считал, что, пуская в ход свое кошачье обаяние, манерность и жеманство, женщины набивают себе цену или просто потешаются над ним. Вообще словом «штучка» Угодин пользовался с завидной частотой. Всякий раз, правда, этому словечку он придавал разную, в зависимости от обстоятельств, окраску – от плотоядно-одобрительной до презрительно-ненавидящей. В этом и состояла его роль новатора в области «великого и могучего».
– Значит, под Эванса копаешь, – понимающе посмотрел Леня на Танина, – только скажу тебе: ты опоздал. Этот янки сам себе яму выкопал. Вот так-то.
Самодовольная улыбочка вновь посетила слюнявый рот Лени. Он был в восторге от собственной расторопности и осведомленности.
– Это как же? – наивно улыбнулся Китаец.
– А так, – неопределенно ответил Леня.
В этот момент ему принесли меню. Он сделал заказ, подмигнул еле сдерживающейся от смеха официантке и снова посмотрел на Танина.
– Так ты о нем ничего не знаешь? – снисходительным тоном спросил он.
– Я с ним самим хотел поговорить, да только он в командировку уехал, – продолжал притворяться этаким олухом Китаец.
Но Леня недоверчиво взглянул на него и состроил хитрую гримасу.
– Что-то ты темнишь, Танин. Не так ты прост, как кажешься. А в командировку Эванс не уехал, а слинял…
Он не отрывал от непроницаемого лица Китайца своих хищно улыбающихся глаз, мечтая насладиться произведенным эффектом.
– То есть как слинял? – спокойно полюбопытствовал Танин.
– Долгов у него – как песка в пустыне, – присвистнул возбужденный собственным всезнайством и тем, что он может щегольнуть им, Угодин, – он ведь не так давно эту махину, – он ткнул большим пальцем в воздух за спиной, – возглавлял, а теперь по уши в дерьме. Деньги швырял направо-налево. А у самого – ни гроша.
– Не понимаю.
– Приехал сюда он – как одолжение сделал. Плел тут об инвестициях. Кое с кем из влиятельных лиц познакомился. Вел дела, скажу я тебе, на широкую ногу. Жил в гостинице. Только его теперь выперли, – смачно рассмеялся Леня, – у нас тут таких, как Эванс, – пруд пруди! Своих, кровно-русских… А вот и наша курочка! – потер он свои громадные розовые ладони.
Коротко стриженная блондинка выставила заказ: двести мартини, салат из помидоров, цыпленка табака, стакан персикового сока и кусочек шарлотки.
– Я плотно привык есть, – как бы в оправдание сказал Леня, когда официантка, крутнув на прощание бедрами, пошла прочь, – за день так набегаешься! Ну, ты как? – он кивнул на свой мартини. – Не надумал?
– Я же тебе уже сказал, – скрывая раздражение и чисто физиологическое отвращение, процедил Китаец.
– Эх, – Леня сделал несколько больших глотков и принялся за салат, – надо было, наверное, водочки заказать, но… грешник, не люблю мешать.
– А что еще интересного ты знаешь об Эвансе, кроме того, что он приехал в Россию с пустыми карманами?
– Разбогател, – Леня промокнул салфеткой рот, в углах которого выступила бело-красная жижа – салат был заправлен сметаной, – ораторствовал и все об инвестициях трубил. А когда наши его серьезно спрашивали: «Ну когда, Питер, черт тебя дери, деньги-то пойдут?» – он отвечал: «Потерпите». Вот ведь хмырь! – причмокнул Леня. – Первый, кто перестал терпеть его штучки, был директор СП от корпорации «Виктория» Айзик Баргтейл. Намекнул Эвансу, мол, веди себя поприличнее, поскромнее. Перекрыл ему каналы. А потом и вовсе выставил из отеля. Во как! Не наши ведь этого Эванса на место поставили, а свои, америкашки, хоть и евреи! А нашему Ваньке сколько лапши на уши ни вешай – все едино. Как спали, так и спим, мать ее ети. Надоело все, весь этот бедлам сраный. Да ты что, мою статью не читал?