Ясно, что это они «прихватили» Сапронова. Надеялись через него вызнать не только интересующие их детали «оружейного бизнеса», но и местонахождение тайников и «товарных складов». Для начала посулили деньги, а потом подвергли пыткам. И раскололи, что характерно... Успели вскрыть два тайника, оборудованных в районе печально известных «пионерлагерей» в окрестностях Сержень-Юрта, но больше им ничего не обломилось — остальное «фирма», заподозрив неладное, перепрятала в другие места.
Почему они так поступили, эти чертовы арабы вкупе со своими местными приспешниками? Можно предположить, что в тот момент времени они крайне нуждались в поступлении больших партий оружия и боеприпасов. Они уже несколько раз вынуждены были переносить сроки «большой акции» — задуманного ими крупномасштабного рейда в пределы Дагестана. И на других фронтах у них дела пока не ладятся. В основном из-за трудностей с пополнением оружейных арсеналов... Поэтому они и не могут осуществить новую принудительную мобилизацию, поставив под свои зеленые знамена уцелевших в мясорубке вайнахов и несколько охладевших в последнее время к идее джихада представителей других горских народов.
Вот и надеялись в канун замышляемой акции разжиться оружием и прочим необходимым снаряжением, отобрав его силком у «фирмы». Никуда, мол, эти «торгаши» не денутся, свое они рано или поздно получат. Зачем дожидаться, пока нефтедоллары «спонсоров», лежащие на счетах в банках Эр-Рияда или Исламабада, в той же Москве и еще черт знает где, пока доходы тех же чеченцев, выделенные и канализируемые для продолжения войны, пока все эти немереные десятки и сотни миллионов долларов превратятся в оружие уже здесь, в тайных уголках мятежной Ичкерии? Зачем вся эта головная боль? Если проще взять то, что близко лежит...
— Абдулла спрашивает: почему прекращены поставки «товара»? — сказал Чермоев. — Деньги для вас уже переведены в кипрские «офшоры», но склады здесь, в Ингушетии и Дагестане, почему-то пустуют.
— В зоне вашей ответственности погибли наши сотрудники.
— Здесь идет война, — напомнил через «толмача» Абдулла Малех. — Эти трое? Тьфу! Мелочь... Здесь гибнут сотни и тысячи достойнейших наших братьев и сестер! Почему мы говорим о таких пустяках?
— "Пустяк", как ты выражаешься, будет стоить вам два миллиона американских долларов, — сухо сказал делегат Джабраила. — Эти деньги должны быть переведены на наш секретный счет в «Кредит-Лионе», реквизиты, Абдулла, тебе известны... Свяжитесь со своими в Европе, пусть в темпе прокрутят эту банковскую операцию. Чтоб ты знал, эти два миллиона — компенсация за гибель прежнего Караванщика.
Уже не только иорданец, но и «кунак» Чермоев поглядывал на Мафусаила, не растерявшего пока ни грамма своего хладнокровия, с плохо скрываемым раздражением и даже неприязнью.
— Я уполномочен передать следующее, — сухо продолжил Бушмин. — Джабраил решил на первый раз ограничиться денежным штрафом. Если что-то подобное повторится, последуют более суровые санкции. Вы, насколько я понял, трупы наших людей дольше держать у себя не намерены? Я это к тому, что если — это вы тоже должны знать — тела не будут нам возвращены или вы вдруг решите все... переиграть как бы заново, то этим самым вы рискуете оч-чень огорчить уважаемого Джабраила...
— Ты с ума сошел, майор, — зашипел на него Чермоев. — Вспомни, где находишься! И не забывай, кому ты это говоришь!
Абдулла Малех и охранник — последний не произнес пока ни слова — обменялись в это время быстрыми кинжальными взглядами.
Выслушав перевод, Абдулла Малех изрек по-арабски примерно следующее: «У безбожника слишком длинный язык и дерзкий разум.
Запах с кухни проникал в зал и смешивался с ароматами дешевых духов. В такое время народу здесь было немого. Основная масса наплывала к ночи, после успешной работы в центре города. Тогда здесь не хватало стульев и стоял разноголосый гул, как в пчелином улье.
За одним столиком сидели разноперые девочки в коротких юбках и цедили коктейли в ожидании клиентов, а у стойки стояли два парня, похожие на клиентов, но озабоченные другими проблемами. Увидев Феннера, они почтительно кивнули ему.
Олин сел на табурет возле бармена и попросил налить холодного пива. Сегодня у него было меланхолическое настроение — полное безразличия ко всему окружающему. Такое состояние сытости пополам с грустью довольно часто в последние дни посещало его.
Сантос поставил перед ним бокал с пивом.
— Грустишь, Олин?
Феннер поднял тяжелые веки и посмотрел на смуглую ухоженную физиономию мексиканца с длинными сальными волосами. Взгляд его черных выпуклых глаз был добрым и сочувствующим.
— Грусть — это естественно!
— Хромой Ли сказал, что три часа назад в районе Линкольн-стрит стояла такая пальба, что стало светло, как днем. Ходят слухи, что одного из ваших парней пришили.
Феннер знал адреса своих коллег, и название Линкольн-стрит ему ничего не говорило. Вряд ли Чез или Кейси сунут нос в центр города, а Джак лежит раненый на ферме, в сорока милях от города.
— Это сплетни, Сантос. Наши ребята имеют голову на плечах. К тому же их трудно убить.
— Ли сказал, что около десятка джи-менов полегло.
— Где этот трепач?
— Ушел полчаса назад.
— В следующий раз дай ему по зубам от моего имени. Не отлили еще той пули, которая пробьет тело одного из нас. Мы заколдованные.
— Похоже на правду. Потери несут легавые и сыскари, а с вас, как с гуся вода.
— Так и будет всегда, Сантос.
Входная дверь резко отворилась, едва не сбив с ног старого швейцара Зеда, и вместе с холодным ветром в зал вошла она.
Олин застыл с кружкой в руках. Красотка скинула мокрый капюшон плаща с головы, и все увидели неотразимое существо. Платиновая блондинка с густыми волосами, убранными в пучок, и голубыми искрящимися глазами. Она осветила собой гнусное и тусклое помещение с невыносимой духотой и запахом. Она внесла сюда свежий ветер и чистоту.
Феннер не мог оторвать глаз от красотки.
Она поморщилась от зловония и осмотрела зал. Здесь не на ком было остановить взгляд, она этого и не делала. Она очень смело подошла к Феннеру и спросила его деловым тоном:
— У меня неприятности с машиной. Вы можете мне помочь?
— С радостью, мисс. Где ваша машина?
— У входа. Была бы в другом месте, я зашла бы в другой курятник.
— Идемте.
Зед подал Олину его плащ, и он надел его по дороге на улицу. Дождь продолжал хлестать землю. Они вышли на темную улицу, и Феннер увидел двухместный кабриолет, который уткнулся носом в столб уличного освещения.
— Поскользнулись? — спросил Феннер, поднимая воротник.
— Не смешно! У меня отказали тормоза, и я не могла остановиться. Я испугалась, что на перекрестке столкнусь со встречной машиной, и пошла на риск умышленно. Так, кроме меня, никто не пострадал.
— А вы пострадали?
— Не я, а моя машина.
— Ну, чтобы мы не мокли, я предлагаю вам свою машину. Я могу отвезти вас, куда вы скажете, а завтра или послезавтра вы получите свою таратайку, исправленную и покрашенную. У меня есть друзья в мастерской, они справятся с этой задачей.
— Но я не могу обойтись без машины. Я поздно заканчиваю работу и не хожу пешком.
— Я готов поработать вашим шофером в течение двух дней. Мне это доставит удовольствие.
— А что вы потребуете взамен?
— Ничего. Хорошее отношение ко мне и улыбку. Вам не из чего выбирать. Без тормозов вы не сможете ездить.
— Вы загоняете меня в тупик!
— Не преувеличивайте, я не монстр, а вы не овечка. Мы взрослые люди.