Мэл считает, что в первую неделю работы его можно было уволить шесть раз: «Прежде я никогда в жизни не видел вблизи ударной установки. И ни черта, конечно, в этом не смыслил. Пару дней Нил помогал мне, а вот как только я оказался предоставленным самому себе, на меня напал ужас. Огромная сцена - и на ней я с совершенно пустой головой. У меня потемнело в глазах. Я не знал, что куда ставить. Тогда я попросил помочь мне ударника из другой группы, - я ведь представления не имел, что каждый расставляет барабаны по-своему. Он и поставил их, как ему удобно. Но Ринго-то это совершенно не подходило. Самое худшее случилось в Лондоне в «Финсбери-Эмпайр», когда я потерял гитару Джона. К тому времени Джон играл на ней уже несколько лет. А тут она исчезла - и все. «Где мой «Джумбо»?» - спрашивает он, а я понятия не имею. До сих пор непонятно, куда она запропастилась. Не знаю, как я тогда жив остался…
Но до чего же здорово оказалось общаться с людьми, которых все время видишь по телевизору! Я обожал звезд, я и сейчас такой. Но вскоре, конечно, я понял, что они стараются со мной познакомиться, подружиться ради «Битлз». Я их стал обходить за версту».
– Ему-то что, - вспоминает Нил. - Приехал пораньше, установил аппаратуру - и все дела. Популярность у него была немыслимая. Когда фэны устраивали ему овации, что-то орали, он только отшучивался. Ему-то не надо было драться с ними, сдерживать их натиск, пока шел концерт.
– Мои представления о «Битлз» вскоре изменились, - рассказывает Мэл. - До сих пор они были для меня четырьмя замечательно красивыми людьми. Я смотрел на них как на богов. Но я понял, что это обыкновенные парни, вовсе не из золота. Они могли наорать на меня, а я не мог ответить им тем же. Надо было просто терпеть.
Самое страшное во время гастролей, свидетельствуют оба, и Нил, и Мэл, происходило в артистической уборной перед выступлением. Она была битком набита репортерами, полицией, театральными работниками, а снаружи туда же ломились толпы фэнов. «И вся эта орава валилась на мои плечи, - говорит Нил. - Я должен был заниматься ими, пока мы не наняли собственного пресс-агента. И еще я отвечал за то, чтобы ребята были сыты. Когда начинало твориться что-то невообразимое и кто-то позволял себе лишнее, Джон или кто-нибудь другой кричал: «Калеки, Нил!» Это означало, что от кого-то надо избавиться. Вначале это слово имело свой прямой смысл и означало, что где-то действительно появились калеки, но потом, с течением времени, «калеками» назывались все, кто путался под ногами.
С самых первых гастролей нас осаждали тучи калек. Они набивались в артистическую еще до нашего приезда в театр. Администрация впускала их, считая, что мы с удовольствием повидаемся с ними, раз уж мы такие простые милые ребята. Это был ужас. Их нельзя было сдвинуть с места. Что прикажете делать? Они сами не могли сделать ни шага. Так что мне и Мэлу приходилось выносить их на руках. Однажды вечером какой-то калека чуть не проткнул Мэлу шею своей клешней.
По мере того как увеличивалось количество поклонников «Битлз», калек становилось тоже все больше и больше. Имидж «Битлз» был таким милым, славненьким, - неизвестно почему. Они считали, что мы хотим видеть их, и если они не появятся, то мы прямо-таки расстроимся. А были и такие, кто считал, что рядом с «Битлз» чудом исцелится. Газеты об этом ни разу не писали, хотя здесь скрывалась одна из причин поклонения группе. Наверное, газетчикам фотографии калек, которых на руках тащат из артистической, казались не очень-то привлекательными.
Беспорядки на концертах стали возникать сразу же, с первых гастролей «Битлз» по стране, но они все еще считались чисто ливерпульской группой, которая иногда выезжала в другие города из доброго старого Мерсисайда. В последний раз группа выступила в «Кэверн» 23 августа 1963 года.
Джон побывал дома, в Ливерпуле, в день рождения своего сына Джулиана, названного в честь его матери Джулии. Когда он пошел навестить Син в больнице «Сефтон», ему пришлось загримироваться. Это было в апреле 1963 года, - в Ливерпуле каждого из них узнал бы первый встречный.
– И все-таки ничего у меня не вышло. «Вон один из них!» - услышал я чей-то крик и бросился бежать.
Через несколько дней после рождения сына Джон уехал с Брайеном в Испанию отдыхать.
Син переехала из крошечной квартирки в центре Ливерпуля и поселилась на Менлов-авеню вместе с Мими.
– Когда я везла Джулиана в коляске по Уолтону, ко мне все время подходили и спрашивали: «Вы Синтия Леннон?» Я отвечала: «Нет».
В 1963 году Полу исполнился двадцать один год. База «Битлз» все еще оставалась в Ливерпуле. Все поклонники, конечно, прекрасно знали о дне рождения своего кумира, поэтому он не смог отметить его у себя дома на Фортлин-авеню. Пришлось справлять праздник у тетушки Джинни, одной из сестер матери, которые очень помогали Джиму после ее смерти.
Вечеринка превратилась в многолюдную пьяную оргию наподобие той, что творилась на дне рождения Ринго или во время шумной встречи, которую устроили неистовые ливерпульцы своим любимцам, возвратившимся из Гамбурга. Кроме «Битлз» здесь показали себя и другие группы: «Формост», подписавшая с Брайеном контракт, а также только-только начавшая набирать силу ливерпульская группа «Скэффолд». В нее входили Роджер Макгоф, ливерпульский поэт, Джон Герман, комедийный актер и владелец небольшой модной лавки, и Майкл Макгир, бывший Майкл Маккартни, брат Пола.
Майкл продолжал работать парикмахером, но в свободное время выступал с группой «Скэффолд». Когда Пол стал ливерпульской знаменитостью, Майкл взял себе сценическую фамилию, чтобы никто не подумал, будто он хочет воспользоваться лаврами прославленного брата. Заодно он отказался и петь.
Во время празднования дня рождения Джон полез в драку с одним диск-жокеем, который еще до появления Брайена очень много сделал для «Битлз», доставая им ангажементы.
– Избил я его до полусмерти. Все ребра ему переломал. Распсиховался. По-моему, он обозвал меня педиком. Потом он подал на меня в суд за избиение. Я отделался 200 фунтами, чтобы покончить с этим делом. Наверное, это была последняя настоящая драка, в которой я участвовал. В жизни «Битлз» закончилась целая эпоха. Наступал конец жестокому, высокомерному, агрессивному отношению Джона к жизни и окружающим. Наступал конец владычеству ливерпульской сцены, поскольку их гастроли стали привлекать внимание всей страны.
Вернувшись из Лондона в августе 1963 года, они выпустили свой четвертый сингл «She Loves You». Это было началом стиля «йе-йе» и национальной славы. Ливерпуль стал городом, где родились «Битлз».
22. Битломaния
В октябре 1963 года над Британскими островами, не успевшими еще прийти в себя от скандала с Кристин Килер и Профьюмо, нависла битломания.
Нависла, захлестнула и не унималась в течение трех лет, охватив весь мир. Истеричные подростки всех цветов кожи и слоев общества пронзительно вопили «йе-йе», не слыша за собственными воплями музыки. Они находились в состоянии эмоционального, интеллектуального или сексуального опьянения. С пеной на губах, в слезах, они налетали на «Битлз», а то и попросту хлопались в обморок.
В течение трех лет это безумие владело всем миром. Каждая страна становилась свидетелем массового психоза, который совсем недавно казался немыслимым и которому вряд ли суждено повториться. Сегодня никто в такое уже не верит, а между тем вчера все это было правдой.
Битломанию как явление нельзя преувеличить, потому что сама битломания и есть преувеличение.