Он вновь повернулся к Грейсу:
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, суперинтендент. 9 марта сего года, в четверг, вы возили данное вещественное доказательство в Гастингс, к так называемому медиуму – женщине по имени миссис Стемп. Вероятно, сейчас вы заявите, будто мокасин побывал в ином мире, не так ли? В нематериальном мире!
– Миссис Стемп – особа, о которой я придерживаюсь весьма высокого мнения, – возразил Грейс. – Она…
– Суперинтендент, нас не интересует ваше мнение. Нас интересуют только факты.
– По‑моему, его мнение в данном вопросе имеет очень большое значение! – внезапно оживился судья.
После нескольких секунд молчаливой дуэли Чаруэлл нехотя кивнул.
– В прошлом она очень помогла мне в ряде расследований, – продолжал Грейс. – Три года назад Мэри Стемп снабдила меня важными сведениями, благодаря которым удалось установить имя подозреваемого в убийстве. Ее помощь привела к его аресту и последующему осуждению.
Рой осекся, заметив, что публика и присяжные не сводят с него напряженных взглядов, и, обращаясь к защитнику, заговорил:
– Позвольте ответить на ваше обвинение о якобы самовольном изъятии важной улики. Если бы вы внимательно изучили все записи и взглянули на упаковку, то увидели бы, что на ярлыке указано время, когда я забрал вещдок и когда вернул его на место. Защита знала о данной улике с самого начала. Туфлю обнаружили у дома мистера Коэна в ночь его исчезновения. Однако защита ни разу не попросила предоставить улику для подобной проверки.
– Стало быть, вы, суперинтендент Грейс, старший офицер полиции, в своей работе регулярно прибегаете к помощи темных сил?
В зале послышались смешки.
– Я бы не называл это «темными силами», – возразил Грейс. – Скорее, это – источники дополнительной информации. А долг полиции – использовать для раскрытия преступления все возможные средства.
– Значит, вас можно со всеми основаниями назвать оккультистом? – нахмурился Чаруэлл. – Вы верите в сверхъестественное?
Грейс посмотрел на судью Дрисколла. Тот сверлил его таким взглядом, словно Рой сам выступал на процессе в качестве обвиняемого. Отчаянно пытаясь придумать достойный ответ, Грейс оглядел присяжных, галерку, а потом снова посмотрел на адвоката. И тут его внезапно осенило.
– Что от меня потребовали первым делом, как только я занял место в кабине для свидетелей? – Приободрившись, Грейс чуть повысил голос и, не дожидаясь ответа адвоката, продолжил: – От меня потребовали присягнуть на святой Библии! – Он перевел дух. – Бог – это сверхъестественное существо – точнее, высшее существо сверхъестественного происхождения. И если суд признает свидетелей, присягающих именем сверхъестественного существа, было бы странно утверждать, что я, как и все остальные в этом зале, не верю в сверхъестественное!
– Больше вопросов не имею, – проворчал адвокат, садясь.
Встал обвинитель – тоже в парике и шелковой мантии – и обратился к судье Дрисколлу:
– Ваша честь, прошу перенести обсуждение вопроса в ваш кабинет.
– Все это довольно необычно, – пожал плечами судья Дрисколл, – но я рад, что дело разрешилось надлежащим образом. Однако, – он перевел взгляд на Грейса, – надеюсь, что дела, которые я рассматриваю, основаны на реальных уликах, а не на высказываниях какой‑нибудь колдуньи!
Зал взорвался хохотом.
Процесс продолжался – вызвали еще одного свидетеля защиты, некоего Рубиро Вальенте, собиравшего с жильцов квартплату для Суреша Хоссейна. Рой Грейс остался послушать, что будет заливать этот итальяшка.
Рой Грейс остался послушать, что будет заливать этот итальяшка. Обвинитель коршуном налетел на свидетеля и к дневному перерыву не оставил от его показаний камня на камне. Грейс мог только надеяться, что вранье Вальенте затмит историю с мокасином.
Однако надежда померкла, стоило ему выйти на улицу подышать воздухом и перекусить сандвичем. Висевшая на противоположной стороне улицы светящаяся бегущая дорожка с новостями местной газеты «Аргус» извещала весь мир:
СТАРШИЙ ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ – ОККУЛЬТИСТ!
Неожиданно Грейсу нестерпимо захотелось выпить и закурить.
Крышка гроба давила на лицо, и Майкла вновь охватила паника. Пульс участился, воздуха не хватало. Он закрыл глаза и попытался представить, что ему хорошо, что он в теплых краях, на яхте – где‑нибудь в Средиземном море. Вокруг плещут волны, над головой кружат чайки, он вдыхает ароматный соленый воздух. Но с обеих сторон давили стенки гроба, стискивали, душили… Он нашарил на груди фонарик и включил его. Батарейка садилась – скоро вырубится совсем. Дрожащими пальцами Майкл осторожно отвинтил колпачок бутылки, поднес ее к губам и, хлебнув немного виски, прополоскал запекшийся рот. Он растягивал каждую каплю, наслаждаясь этими мгновениями. Вскоре паника отступила, и Майкл задышал ровнее.
Прошло несколько минут после того, как он проглотил жидкость, и тепло, прокатившись по пищеводу, ушло вниз, в желудок. И только тогда он вспомнил, что нужно завинтить колпачок. Осталось полбутылки. По глотку в час!
Во всем нужен порядок.
Майкл выключил фонарик, пытаясь сберечь батарейки. Любое движение давалось с трудом. Руки и ноги онемели: он то дрожал от холода, то покрывался липким, горячим потом. Голова гудела – как бы пригодилась сейчас таблетка парацетамола! Отчаянно хотелось услышать сверху какой‑нибудь шум, голоса… выбраться отсюда.
И поесть.
Каким‑то чудом батарейки, от которых работала портативная рация, оказались такими же, как и в фонарике. По крайней мере, они остаются про запас. Хоть что‑то. Единственная хорошая новость. А еще каждый час он может отпивать по глоточку виски.
Порядок сдерживает панику.
Если есть чем заняться, остаешься в здравом уме. Пять лет назад Майкл переплывал Атлантику на тридцативосьмифутовом шлюпе – прошел от Чичестера до Барбадоса. Провел двадцать семь дней в открытом море, пятнадцать из них – в сплошных штормах: в основном не ниже семи баллов, но бывало и десять‑одиннадцать. Пятнадцать дней в аду. Вахтенные сменялись каждые четыре часа. Волны сотрясали все кости, и шлюп то подбрасывало, то швыряло вниз. Дрожали переборки, цепи и оснастка бились о палубу и мачту, ложки, вилки и ножи звенели в отсеках. Команда справилась с трудностями благодаря неуклонному соблюдению режима. Они разбили каждый день на часы, а часы – на более мелкие промежутки. Отламывали по кусочку от плитки шоколада. Отмеряли глотки воды. Прочитывали определенное количество страниц. Сверялись с компасом. По очереди выкачивали помпой воду из трюма.
Порядок придает сил и уверенности. Уверенность позволяет смотреть вперед. А когда смотришь вперед, перед тобой открывается горизонт.
А видя горизонт, конечно же успокаиваешься.
Майкл решил отмечать начало каждого нового часа маленьким глотком виски. Осталось полбутылки, а его «горизонтом» стала тонкая часовая стрелка.