Некий парень по имени Сэмюель Уилис в тысяча шестьсот пятьдесят четвертом году купил этот остров у вождя индейцев. Уилис и поселенцы, прибывшие сюда после него, использовали остров как пастбище для овец и крупного рогатого скота. Звучит как ирония, когда знаешь, что происходит здесь сегодня.
Я зевнул.
– На этом острове не было постоянных поселений, – продолжал Стивенс. – Вы можете спросить, как же поселенцы пасли скот, если остров был необитаем. Как свидетельствует история, в семнадцатом и восемнадцатом веках узкий пролив между Ориентом и островом Плам был таким мелким, что скот мог его перейти во время отливов. В конце восемнадцатого века разрушительное действие ураганов углубило пролив, и остров перестали использовать в качестве пастбища. Однако после того как здесь появились англичане, сюда стали наведываться пираты и каперы [2] , которым остров приглянулся.
Я почувствовал, как на меня накатывает страх. Я сижу в этом микроавтобусе, словно в ловушке, вместе с монотонно бубнящим, скучным идиотом, который, начав с Книги Бытия, добрался до 1700 года, а чертов автобус даже не тронулся с места, и выбраться из него можно, лишь стремительно бросившись к двери. Что я такого сделал, чтобы заслужить подобную участь? Тетя Джун смотрела на меня с небес и смеялась до слез. Я словно слышу ее слова: "Ну, Джонни, если припомнишь, что я говорила вчера об индейцах племени монтаук, куплю тебе мороженого". Нет, нет, нет! Довольно!
А Стивенс все говорил:
– Во время Войны за независимость остров служил американским патриотам из Коннектикута базой, откуда они совершали рейды на опорные пункты англичан в Саутхолде. Затем, когда Джордж Вашингтон, посетивший Норт-Форк...
Я закрыл уши руками, но до меня все равно доносился глухой гул.
Наконец я поднял руку и спросил:
– Вы член исторического общества Пеконика?
– Нет, но там мне помогли подготовить эту историческую справку.
– Разве нет чего-то вроде брошюры, которую мы могли прочитать позднее, а вы припасли бы свой рассказ для членов Конгресса?
Бет Пенроуз вставила:
– Я нахожу этот рассказ очаровательным.
Господа Нэш и Фостер одобрительно зашумели.
Макс рассмеялся:
– Вы в меньшинстве, Джон.
Стивенс снова улыбнулся мне. Не знаю почему, но при этом мне показалось, что ему не терпится вытащить свой сорок пятый калибр и выпустить в меня всю обойму.
– Будьте снисходительны ко мне, детектив, – деланно примирительным тоном заворковал Стивенс. – Нам, так или иначе, надо убить время. – Он продолжил свой рассказ, но говорить стал быстрее: – Итак, накануне испано-американской войны правительство купило сто тридцать акров острова для строительства береговых оборонительных сооружений. Так возник Форт-Терри. Мы потом увидим этот брошенный форт.
Я оглянулся на Бет и увидел, что она напряженно смотрит на Пола Стивенса, очевидно, увлекшись его рассказом. Пока я наблюдал за очарованной Стивенсом Бет, она повернулась ко мне, и наши взгляды встретились. Смутившись, Бет улыбнулась и снова повернулась к Стивенсу. Мое сердце остановилось. Я влюбился. Снова.
Стивенс входил во вкус:
– Следует сказать, что в здешней земле за триста лет накопились предметы материальной культуры, и если бы не ограниченный доступ, многие археологи производили бы раскопки. Мы ведем переговоры с историческим обществом Пеконика о проведении пробных раскопок. Гордоны были членами исторического общества Пеконика и выступали связующим звеном между министерством сельского хозяйства, историческим обществом и рядом археологов в университете штата Стони-Брук. Мы вместе с Гордонами обнаружили некоторые перспективные участки, раскопки на которых не нарушили бы безопасность на острове.
Неожиданно во мне проснулся интерес.
Иногда в течение следствия всплывает какое-нибудь слово или название, дающие пищу для размышлений. Таким названием стало историческое общество Пеконика. Я вспомнил, что моя тетя была его членом. Везде видны рекламные листки и бюллетени общества, его члены устраивают коктейли, собирают деньги, читают лекции и все такое. Затем Гордоны, которые не способны отличить плимутские скалы от виски со льдом, вступают в общество, а теперь оберфюрер Стивенс использует этот факт в своей жалкой истории. Интересно.
Стивенс лопотал дальше:
– В тысяча девятьсот двадцать девятом году в Соединенных Штатах разразилась страшная эпидемия ящура, и министерство сельского хозяйства открыло свою станцию на острове. С этого и началась современная его история, если говорить о той миссии, которую остров выполняет сегодня. Вопросы будут?
У меня возникло несколько вопросов по поводу того, как Гордонам удавалось вести поиски на острове вдали от лаборатории, где им было положено работать. Я пришел к выводу, что оба были умными людьми. Скоростной катер, историческое общество Пеконика, затем ширма археологических раскопок, позволявшая произвести разведку острова. Вероятно, между этими фактами не было никакой связи и все просто совпадение. Но я не верю в совпадения. Как ученые Среднего Запада с весьма скромным доходом могли позволить себе дорогостоящие прогулки на катерах, увлечение археологией и историческими обществами? Этот и другие вопросы роились в моей голове, но я не мог задать их Стивенсу, не раскрывая своих карт.
Стивенс объявил:
– Хорошо, совершим небольшую поездку по острову.
Водитель проснулся и включил передачу. Я обратил внимание, что дорога хорошо асфальтирована, однако ни других средств транспорта, ни людей не было видно. Мы въехали на территорию, примыкавшую к огромному главному зданию. Стивенс обращал наше внимание на водонапорную башню, установку очищения сточных вод, электростанцию, механические мастерские, тепловые электростанции. Казалось, остров был замкнутым и независимым, вызывая в моем воображении сравнение с логовом злодея, в котором замышляется уничтожение всей планеты. В общем, здесь что-то происходило, а мы еще не видели главного исследовательского здания изнутри.
Время от времени мы проезжали мимо какого-нибудь сооружения, о котором Стивенс ничего не говорил. Если кто-то спрашивал его, он коротко отвечал: "Склад красок", "Склад фуража". Возможно, что он говорил правду, но этот человек не внушал доверия. Честно говоря, у меня возникло ощущение, что он наслаждается, играя в секретность и возбуждая наше любопытство.
Мы подъехали к группе бетонных зданий, сквозь бетонированный тротуар пробивалась трава. Стивенс сказал:
– Это здание называют "Двести пятьдесят семь". Этот номер присвоен ему в старые армейские времена. Несколько лет назад в нем размещалась главная лаборатория. После того как ее перевели в другое место, здание обработали отравляющим газом и опечатали навечно, опасаясь, что кое-что осталось неуничтоженным.
Какое-то время все молчали. Макс задал вопрос:
– Это не то место, где однажды произошла утечка?
– Это было до меня, – ответил Стивенс. Он взглянул на меня, и по его лицу скользнула мягкая улыбка. – Детектив, если у вас возникло желание заглянуть в здание, я могу достать ключ.
Я улыбнулся и спросил:
– Мне разрешается пойти туда одному?
– В "Двести пятьдесят семь" вы можете войти только один. С вами туда больше никто не пойдет.
Нэш и Фостер фыркнули от смеха. Здорово, мне еще не было так весело с тех пор, как я поскользнулся на каком-то липком дерьме и приземлился на труп десятидневной свежести. Я предложил:
– Хорошо, я пойду, Пол, но только вместе с вами.