Справа начинался поселок, выгороженный деревянной стеной. Слева тянулось то, что еще два года назад было подмосковным картофельным полем.
Теперь поле продали частной фирме, и оно стремительно покрывалось кирпичными уродливыми особнячками. Солдаты попрыгали из грузовика и исчезли за деревянным забором, скрывавшим зародыш будущего особняка.
Муха в синих «Жигулях» пропылил мимо, заехал в лес и расположился там часа на три, слушая музыку и время от времени поглядывая на далекий забор. Что делалось за забором, он видеть не мог: по какой-то кошачьей осторожности владелец особняка посчитал нужным первым делом возвести вокруг еще не выкопанного фундамента основательную преграду для любопытных взоров.
В час дня Муха вылез из машины и пошел к забору. Чего бы там за ним ни происходило — за прошедшее время солдаты должны были умориться и наверняка будут не прочь поболтать.
Муха подошел к деревянным воротам, забрызганным грязью по самую талию, постучался и просунул голову внутрь. Десяток солдат еще возились у гигантского котлована, разгружая грузовик с кирпичом. Остальные уже сидели на разостланных гимнастерках и наслаждались летним солнышком и водкой.
— Эй, мужик! Курева нет? — окликнули Муху из ближайшей компании, обретавшейся метрах в трех от ворот.
Муха извлек из кармана пачку сигарет «Петр Первый». Это тут же расположило компанию в пользу незнакомого мужика.
— Слышь, ребята, вы тут работаете? — спросил Муха, усаживаясь на истоптанную землю.
— Ну?
— Мне бы террасу к дачке пристроить. А? Не возьметесь?
Один из солдат поскреб за затылком. Если бы мужик попросил сделать крыльцо или, скажем, калитку, они бы с удовольствием отлучились на час. Но террасу…
— Не, — сказал белобрысый, — это не к нам. Это к Михеичу.
Михеич, как тут же выяснилось, заведовал в части хозяйством.
— Да мы вообще не по плотницкой части, — сказал другой, — мы больше все по кирпичу.
Любая работа, шедшая через Михеича, ни малейшей выгоды им не приносила, и чем меньше ее было, тем лучше. Поэтому никакого энтузиазма по поводу террасы солдаты не проявили.
— Давно служите? — спросил Муха.
— Третий месяц, — ответил белобрысый.
— А деды тут есть? — поинтересовался Муха, оглядывая пейзаж с котлованом.
— А какой смысл Михеичу дедов сюда гнать? — удивился солдат. — Они что, работать будут? Нет тут дедов.
— А ты сам откуда будешь, мужик, — полюбопытствовал маленький солдатик с рассеченной губой.
— Да из Ивантеевки, — и Муха неопределенно махнул рукой в направлении леса, за которым скрывались далекие дачи. Помолчал и добавил:
— А вообще-то я из Ярославля. Десять лет как в Ярославле не был.
Белобрысый солдат вздохнул. Он был родом из Челябинска и всегда хотел жить в Москве, но за три месяца службы Москва надоела ему хуже горькой редьки.
— А у вас ярославские есть? — спросил Муха.
— Да вон Андрюха у нас ярославец. Андрю-ха! — заорал белобрысый во всю глотку.
Солдат, к которому он обращался, как заведенный, трудился над кирпичом. Заслышав свое имя, он завертел головой, потом бросил мастерок и спрыгнул на размешанную в грязь землю.
— Андрюха! Подь сюда! Хватит вкалывать! Спустя три минуты Андрей стоял перед Мухой.
Ноги его болтались в больших не по росту сапогах, руки были изъедены какими-то красными цыпками, глаза смотрели на незнакомого мужика с настороженным отчаянием. Видимо, участие Андрея в смерти Шила не прошло для солдата даром: Андрей был запуган и сгорблен больше, чем обычный салабон.
— Ну? — сказал Андрей.
— Земляк вон твой, поговорить с тобой хочет, — сообщил белобрысый солдат.
Андрей воспринял сообщение о земляке без энтузиазма.
— Это дело надо бы отметить, — сказал белобрысый и тут же заорал:
— Эй, ребята! Кто за водкой пойдет?
Но за водкой ходить не пришлось — бутылочка нашлась в кармане «ярославца», и никто не удивился этому счастливому обстоятельству, а если бы и удивился, то наверняка бы сообразил, что дачник захватил бутылку, намереваясь с ее помощью подвигнуть солдат на великое дело постройки террасы.
Вскоре в тени под деревом возник натюрморт из одинокой бутылки на импровизированном столе из обрывка картона. Натюрморт дополнила вскрытая банка килек и несколько кусочков хлеба.
— За знакомство! — сообщил Муха, обращаясь главным образом к Андрею.
Парень заглотил водку как-то торопливо, словно привычный пьяница или человек, которого грызет неотступная язва заботы.
— Трудно в армии? — спросил Муха.
— В банке легче, — язвительно сказал Андрей.
— Какой-то дерганый, парень. Что, деды достают?
— Не, — сказал Андрей, — не очень.
— Он у нас на авторитета охотился, — сообщил белобрысый.
— На какого авторитета?
— А тут недавно авторитета застрелили. Шила, слыхал?
— Так его вроде ОМОН брал… — нерешительно протянул Муха.
— Ага! Не ОМОН, а СОБР, и СОБР его брал потом, а сначала его наш патруль остановил. Просто документы проверить. А тот как начнет стрелять и по газам…
В продолжение следующих пятнадцати минут Мухе рассказывали историю гибели Шила. Примечательно было то, что сам Андрей в этом рассказе участия не принимал, а сидел, уставясь взглядом в центр земли.
Рассказ кончился, «ярославец» молодецки хлопнул полстакана водки, взглянул на Андрея и констатировал:
— То-то ты невеселый, как муха в молоке, что, по допросам затаскали?
— Да нет, — сказал Андрей.
— А чего нос повесил?
— Сашку жалко, — ответил Андрей, — его этот бандит застрелил.
Солдат сглотнул, и Мухе почему-то показалось, что гораздо больше Сашки Андрею жалко себя.
Они просидели еще часа полтора, и за это время Муха услышал много чего разного и про начальника склада, и про дом генерала Сергеева близ Апрелевки, и знаменитую, коронную историю о том, как генерал Сергеев в пьяном виде удил с вертолета рыбу, и многое другое.
Андрей ничего не рассказывал, он сидел, уставясь в стакан с водкой, словно в экран телевизора, и на расспросы земляка о Ярославле отвечал односложно и нехотя.
К трем часам дня на площадку подъехал глава строительной фирмы с клиентом, и Муха предусмотрительно ретировался, не дожидаясь, пока бизнесмен устроит хай из-за непроизводительной траты времени рабсилой.
***
Вернувшись из Краснодара, Сазан зашел в кабинет к Ивкину и попросил его дать список всех тех аэродромов, с которыми «Петра-АВИА» заключила контракты на поставку керосина, — благо директор, после преждевременной кончины своего и, о., в понедельник вышел на работу.
— Я не хочу прятаться за спинами людей, которых убивают вместо меня, — горько сказал Ивкин. Хотя по городку упорно ползли слухи, что Глузу убили не вместо Ивкина, а по заказу последнего. Список прибыл через пятнадцать минут и насчитывал четырнадцать позиций. Сазан внимательно прочитал список, снял трубку и опять позвонил Ивкину.
— Вы что, не могли названия городов написать? — спросил он. — Откуда я знаю, аэропорт Ждановский в Архангельске или Владивостоке?
Спустя пятнадцать минут прибыл еще один список, где к названию аэропорта был присовокуплен ближайший город. Сазан опять изучил список и на этот раз пошел с ним к Ивкину.
— А какие из этих аэродромов использует военная транспортная авиация? — спросил он.
Ивкин подумал и поставил галочки около четырех аэропортов.
— Есть еще Чангарск, — сказал он, — там вообще-то не аэропорт, но там авиазавод, и при нем взлетная полоса, и топливо они тоже берут у «Петры».
Сазан взял сотовый телефон (GSM, мы клянемся, что защищен от прослушивания) и позвонил одному своему знакомому.