Размороженная зона - Серегин Михаил Георгиевич 24 стр.


– Прикажи кому-нибудь из своих еще раз тщательнейшим образом проверить всех, кто вам показался подозрительным. Не найдут – пусть проверяют остальных по второму разу. Еще скажи ментам, чтобы продолжали перетряхивать багаж. А сам возьмешь двоих парней и пойдешь со мной. Нужно срочно идти к начальнику аэропорта, пробить документы и сделать запрос в Ростов-на-Дону. Там эта птичка садилась…

«А раньше сообразить, что и в Ростове кордон неплохо бы поставить, слабо было? – презрительно подумал командир отряда, шагая за Еременцевым. – Эх, начальники, начальники, никакой от вас пользы, кроме вреда!»

У начальника вокзала, в кабинете которого они оказались через несколько минут, Еременцев очень быстро выяснил, что в Ростове-на-Дону интересующие его люди и правда сошли, а обратно на борт следующего в Москву лайнера не поднимались.

– Почему мне не сообщили?! – яростно выдохнул Еременцев в лицо начальнику вокзала.

– Потому что вы не запрашивали, – спокойно и холодно ответил начальник.

Он, конечно, понимал, что сотрудничать с правоохранительными органами необходимо, но и вот так орать на себя позволять не собирался. Начальник одного из московских аэропортов – должность очень нехилая.

– Как не запрашивал?! Они же сошли в Ростове, а у меня информация, что у них билеты до Москвы.

– У них и были билеты до Москвы, – все так же спокойно объяснил начальник. – И они их не меняли и не сдавали. Просто не явились ко времени отлета. Такое часто бывает, между прочим – опоздает человек, или плохо ему неожиданно станет, вот и не приходит на свой рейс. Совершенно обычное явление, пилот ни ждать, ни докладывать об этом никому не обязан, это личное дело пассажира, мы тут ни при чем. Это ваш прокол, что вы про Ростов не подумали и не поставили там своих людей.

Еременцев побагровел. Командир сатурновцев наблюдал за этим со скрытым злорадством. Сейчас начальник аэропорта говорил Еременцеву все то, что он очень хотел бы сказать сам, и сделать ему Николай Петрович ничего не мог. Более того, если он сейчас сорвется и начнет орать, то хуже только себе сделает, сейчас ему сотрудничество начальника аэропорта совершенно необходимо – для выяснения, куда делись нужные ему люди из Ростова.

Видимо, это понимал и сам Еременцев. За несколько секунд он сумел справиться с собой, подавить гнев и досаду, и когда снова заговорил, голос уже был вполне спокойным и вежливым.

– Да, наверное, вы правы. Извините, я перенервничал.

Начальник аэропорта величественно кивнул, принимая извинения.

– Мне нужна ваша помощь, – продолжал Еременцев. – Из Ростова интересующие меня люди тоже наверняка собираются улетать. Скажите, можно как-нибудь отсюда узнать, брали ли они билеты, и если да, то на какой рейс?

– Конечно. Существует база данных, там фиксируются ФИО всех пассажиров. Сейчас, секундочку…

Начальник нажал кнопку селектора и сказал в него:

– Сонечка, зайди сюда.

В кабинет вошла высокая светловолосая девушка в аэрофлотовской форме.

– Соня, проводи этих господ в ВЦ и скажи нашим, чтобы помогли им во всем, о чем они попросят.

Еременцев и командир спецназовцев вышли вслед за девушкой в коридор и спустились за ней на второй этаж здания аэропорта, где она отвела их в комнату, на которой висела табличка: «Вычислительный центр».

База данных оказалась очень удобной штукой. Через пять минут Еременцев уже знал, что Николай Степанов, София Киприани и Шалва Свеогадзе взяли билет на рейс, следующий из Ростова-на-Дону до Якутска.

– Вы свободны, благодарю за службу, – сказал он командиру сатурновцев, выйдя из вычислительного центра. – Отпустите всех задержанных и можете возвращаться по домам.

– Так точно! – повеселевшим голосом отозвался спецназовец и, развернувшись, двинулся к выходу. А Еременцев снова пошел к лестнице на третий этаж, к начальнику аэровокзала. Он прекрасно понимал, что Якутск – это только перевалочная база по пути на Колыму. Значит, нужно лететь не в Якутск, там он их вряд ли догонит, а сразу в Магадан. Ближайшим же рейсом. Тогда у него еще будет шанс исправить совершенную ошибку.

– Ничего, я до тебя еще доберусь, – сквозь зубы прошептал Еременцев непонятно кому, торопливо поднимаясь по лестнице.

18

В тихом холодном северном воздухе звук разбившегося стекла прозвучал как-то особенно громко и отчетливо. А мгновением позже тишина ночи была взорвана дружным ревом, практически одновременно вылетевшим из нескольких десятков глоток. Этот рев перекрыл звон остальных выбитых окон «сучьего» логова и все прочие звуки, раздавшиеся, когда блатные и примкнувшие к ним «мужики» ворвались в пресс-хату.

Расположенное достаточно низко окно оказалось только с одной стороны, где командовал Рука. Именно он первым влетел в пресс-хату и сразу метнулся к дальнему углу, тому самому, который в нормальных бараках считается «блатным», а здесь наверняка был «сучьим». Мощным движением руки блатной сдернул со шконки кого-то, едва успевшего приподнять голову, швырнул его на пол и принялся бешено пинать.

«Сука» дернулся в сторону, попытался встать, но мощный пинок в лицо опрокинул его на спину, а в следующую секунду Рука изо всех сил опустил ему на грудь кирзовый сапог, так что раздался мерзкий хруст продавленной грудной клетки. Мимо него с громким азартным криком пронеслись еще несколько черных теней, и в темноте послышались глухие удары и жалобные вопли. Это был триумф отрицалова, момент, когда блатные возвращали «сукам» все долги, мстили за всех, кого те загнобили в своей пресс-хате. Мощный рев становился все громче и громче. Со всего лагеря сюда бежали зэки, чтобы принять участие в долгожданной расправе над активистами.

К пожарному щиту, висевшему как раз на огороженной локалкой территории «сучьего» логова, подбежали несколько зэков. Они сорвали со щита лом, багор, лопаты, пожарный топор и даже ведро с острым дном – все то, что могло хоть как-то сойти за оружие. В обычный день покушение на пожарный щит обошлось бы виновному как минимум в пятнадцать суток ШИЗО, после которых он если бы и выжил, то стал бы полным доходягой, но сейчас все было можно, все дозволено.

Вооруженные пожарным инструментом блатари метнулись к пресс-хате. Навстречу, прямо им под ноги, через одно из окон вывалилось окровавленное тело кого-то из «сук». Упавший привстал и попытался ползти, но мощный пинок в бок швырнул его на истоптанный снег. В следующую секунду удар лома обрушился ему на спину. «Сука» дико взвыл, как-то странно перекосившись, рывком повернулся на бок – то ли снова встать пытался, то ли увернуться от следующего удара. Но ни то, ни другое ему не удалось. Один из зэков ударом топора развалил ему череп надвое.

В бараке в это время те «суки», до которых не добрались в первые же секунды, опомнились и осознали, что происходит. Началось хаотичное, беспорядочное побоище, в котором пощады активистам не было. Вопли боли, яростный рев, звуки ударов, треск ломающихся костей, нечленораздельные возгласы – все это сливалось в дикую смесь звуков, в один кошмарный гам, из которого трудно было выделить что-то отдельное.

«Сук» били беспощадно. Шрам – тот самый, что несколько дней назад проверял, жив ли избитый Казак, успел соскользнуть со своей шконки на пол и юркнуть под нее, но в его ноги тут же вцепились чьи-то цепкие пальцы, и бешено орущего активиста поволокли наружу. С неожиданной ловкостью он сумел извернуться и пнуть одного из державших его блатных в лицо.

– Гады! Гады! – истошно заорал он, но в этот момент прямо в его раскрытый рот врезался обрезок железной трубы, вынесший половину зубов и забивший истошный крик «суке» обратно в глотку. Шрам рухнул на колени, с подбородка его стекала кровь вперемешку с осколками зубов.

– Бери за шиворот! – крикнул один из блатных другому.

Шрама подняли в воздух за пояс и за шиворот и принялись методично молотить его головой о бревенчатую стену барака. Сначала «сука» еще пытался как-то сопротивляться, размахивал руками и ногами, потом только верещал как заяц, а еще через два удара окончательно стих. Участь прочих «сук» была не лучше. Чалого, который тоже успел вскочить со своего места и метнуться к выходу из барака, перехватили двое блатных. «Сука» в панике взмахнул перед собой выхваченной из рукава финкой с диким воплем:

– Уйдите, падлы! Убью!

Но блатные, не обращая внимания на его истошный вопль, слаженно двинулись вперед. Первый из них повернулся, пропуская мимо себя «пику» Чалого, а второй бросился активисту под ноги и подсек под колени. Чалый с воплем рухнул на пол, но успел откатиться в сторону, и пинок первого из налетевших на него блатарей прошел мимо.

Воспользовавшись этим, Чалый на четвереньках метнулся к одному из окон, но на его несчастье в этот же момент к окну подскочил еще один из «сук». Отпихивая друг друга, они потеряли несколько драгоценных мгновений, и подлетевшая сзади толпа блатных накрыла их. Помешавший Чалому получил по затылку обрезком трубы, и тут же в спину ему вошли две «пики» и одна заточка. Он рухнул под ноги нападавшим, один из блатных споткнулся об него. Сапог наступил на лицо корчащегося в предсмертных судорогах «суки» и соскользнул, сорвав кожу со щеки.

Назад Дальше