Но в создавшейся ситуации… я считаю разницу в количестве пушечного мяса несущественной. Не зря говорят: кто предупрежден, тот вооружен. Так что, если сумеем быстро решить вопрос с Аленой, я уверен в успехе.
– Быстро решить? – эхом повторил авторитет слова Пал Палыча, но уже с другой интонацией.
– Олег Степаныч, вы уверены в причастности Тимура? В том, что он сдал вашу дочь Сашке? – дипломатично осведомился бывший опер.
– А у тебя, чую, другое мнение? – рявкнул старик.
– Да, другое. – Слова Бульдога прозвучали жестко и одновременно почтительно. – Я думаю, все эти словесные игры капитана с угрозой задержания – не более чем фикция. Или он полный дурак, или… вы уж извините, шеф, просто взял вас на понт. Хотел узнать, из-за чего весь сыр-бор, и, если повезет, по-легкому срубить деньжат. Судя по роже, с которой он покинул ваш кабинет, и по той скорости, с которой уехал, прихватив сержантов, вы кое о чем все-таки договорились. Ведь так?
– Я дал легавому десять кусков, чтобы оставил меня в покое и завтра же освободил Тимку, – сдавленно, по-змеиному прошипел авторитет. Глаза его забегали из стороны в сторону и наконец остановились на Пал Палыче. – Как ни крути, а оформить задержание этот пес мог запросто… С чего ты вдруг взял, что Тимка здесь ни при чем? И где тогда сейчас Алена?
– У меня нет никаких доказательств, – не отводя взгляд, сказал Клычков, – но я хорошо знаю этого парня. Не может быть, чтобы Тимур, сдав вас, набрался наглости вернуться в дом. Тем более зная, что ему грозит за столь серьезный прокол. Если бы он действительно сдал Алену как заложницу в предстоящей разборке, то, опасаясь возмездия, первым делом лег бы на дно. А когда… а если Мальцев решил бы конфликт в свою пользу, тогда уж вышел бы из тени! – с нажимом, горячо убеждал Бульдог. – Так что напрасно вы отмаксали оперу такой жирный кусок. Для него десять тысяч баксов – целое состояние. Можно и подавиться с непривычки.
– Это мне решать, кому и сколько давать! – истерично рявкнул Тихий. Однако, трезво взглянув на ситуацию и поняв, что в доводах Паши есть рациональный стержень, уже совершенно другим тоном уточнил, хитро прищурившись: – Значит, на сто процентов в Тимке уверен? Отвечаешь за свои слова?
– Да, Олег Степанович.
Старик заметил, как по складчатому лицу Бульдога пробежала едва уловимая тень. Бывший мент прекрасно отдавал себе отчет, какую огромную ответственность брал сейчас на себя. Окажись телохранитель предателем – взбешенный старик порвет его, Пал Палыча, на куски. С Тихого станется…
– И где тогда, по-твоему, сейчас может быть Алена? – опустив глаза и сделав вид, что вычищает трубку, глухо обронил Белов.
– Мало ли где, – пожал плечами Бульдог. – Помните, я однажды уже предупреждал насчет психического фактора навязанной ей круглосуточной охраны. Вот и намаялась девчонка, устала от вечного хвоста за спиной, глотнуть свободы захотелось… Не волнуйтесь. Я уверен, уже сегодня она как миленькая возвернется. Пошастает по городу, в кафе зайдет, самое страшное – шампанского бокальчик выпьет, ну, еще на дискотеку сходит. А потом поймает такси и домой, баиньки.
– Твои бы слова, Паша, да Богу в уши, – вполголоса выговорил Тихий. – Ну ладно… Тимку завтра с утра встретишь – сразу веди ко мне. Не боись, не удавлю. Если ты лично готов за парня мазу держать, так уж и быть, пусть живет. Сам говоришь, до утра все на свои места и встанет. А если нет… пеняй на себя. Ты наши законы знаешь. Я тебя за язык не тянул.
– Все будет ништяк, шеф, – упрямо пообещал Бульдог. – Самое позднее – под утро, часикам к шести, когда все ночные заведения закроются, сможете лицезреть свое беглое чадо. Надеюсь, ни в какой блудняк она в городе не влипнет.
– Я тоже надеюсь, – словно заклинание, чуть слышно прошептал Тихий и вдруг неожиданно для самого себя размашисто, неумело перекрестился. Откинулся на спинку кресла, сложил высохшие стариковские руки на впалой груди и исподлобья долгим взглядом воззрился на начальника своей гвардии. Удивительно, но Бульдогу всего парой фраз удалось успокоить его гудящие нервы и вселить надежду на благоприятный исход.
– Анастасия Эдуардовна поправится, девчонка найдется, а баклана Мальцева мы разделаем под орех. Или я, к чертям, ухожу в отставку! – словно читая мысли шефа, спокойно сказал Пал Палыч. И добавил: – У меня есть план. Он вам понравится…
– У меня тоже есть план, Паша. – Словно отойдя от гипноза, старик резко подался вперед и хлопнул обеими ладонями по зеленому сукну письменного стола. – Помнится мне, года полтора назад ты вскользь упомянул о кейсе, доставшемся тебе в наследство от одного покойного профессора, всю жизнь проработавшего в подшефном Лубянке секретном медицинском институте.
– Есть такой, – надув губы, что означало крайнюю степень сосредоточенности, глухо подтвердил Клычков. – Только это скорее не кейс, а аптечка. Двадцать четыре ампулы. По двенадцать каждого препарата. Один – из широкой группы психотропов, в обиходе называемых «сывороткой правды», другой – сильнейший болеутоляющий транквилизатор. Экспериментальная партия, в закрытую серию так и не запущенная. Вызывает торможение нервной системы и нечувствительность к боли. Правда, через двенадцать часов, когда действие проходит, отходняк тот еще… Подопытные на стенку лезли. Поэтому препарат и завернули.
– Вот-вот! – терпеливо выслушав и без того известные ему характеристики, воздел указательный палец к потолку Тихий. – Только сейчас меня интересует другое, Паша. Я имею в виду те две специальные капсулы для инъекции при посредстве снайпера. Настало время воспользоваться половиной комитетского наследства… А когда дурь подействует, я позвоню Сашке и легко выверну его наизнанку. Скажу, вогнал ему такую долгоиграющую хреновину, что без ежедневного противоядия не прожить. Хочет проверить? Пожалуйста. Начнет корчить паскудника – сам на брюхе приползет и хвостом вилять будет за таблетку. Что скажешь, Пашенька? Клюнет ирод?
– На такой блеф грех не купиться, – хмыкнул Клычков, и глаза его, выдавая взыгравшее в крови нешуточное возбуждение, ярко блеснули. – Идея, прямо скажем, недурственная. Ч-черт, а я, признаться, о таком простом варианте даже не подумал! Ништяк тема, Степаныч…
– Знать, рано молодые да шустрые волчата нас, стариков, уже в покойники записали, – с гордостью за самого себя во весь рот ощерился патриарх, – и шкуру нашу, тюремными вшами проеденную, меж собой поделили! Так что работа для твоего морпеха найдется…
В кармане Клычкова запиликал мобильник. Бульдог извлек телефон, молча выслушал сообщение, утвердительно хрюкнул, отключился и с прищуром поглядел на шефа:
– На ловца и зверь бежит. Исполнитель уже в Питере. Будем начинать, папа?
– Давно пора, Пашенька, – открывая бархатный кисет и вновь набивая трубку крепкой ванильной «Амброзией», небрежно обронил Белов. – Только для начала нужно пошуметь как следует. Нагнать на Саньку жути кошмарной. Откровеннее будет, падла!
Глава 17
– Куда двигаем, Леха? – спросил Лобастый и через плечо посмотрел на Реаниматора. Джип пролетел указатель с надписью «Санкт-Петербург» и въехал в Красное Село.
– В Озерки, – выбросив сигарету через щель над приспущенным стеклом, устало ответил бригадир, коротко переглянувшись с Аленой. – Дом Тихого знаешь? Я тебе как-то показывал…
– Помню, – кивнул Лобастый. Помолчав секунду, пробормотал: – Слушай, братан, что-то мне хреновато, в натуре.